— Уистлер в крови? — переспросил Чарлз.
— Да. Конюх не знает, в чем дело, я не знаю, что с тобой? Что случилось?
— Уистлер сбросил меня. Я вывихнул лодыжку.
— Опять?
Он с сожалением посмотрел на правую ногу.
— Опять, и притом ту же самую. Должно быть, она еще не вполне окрепла после прошлой травмы.
— Болит?
Чарлз посмотрел на нее как на полоумную.
— Как тысяча чертей.
— Ну да, конечно же! Давай обопрись на меня и пойдем к дому вместе.
Чарлз положил руку на плечо Элли, перенеся на него часть собственного веса, и они двинулись к дому.
— У меня такое ощущение, будто я снова вижу дурной сон, — сказал Чарлз. Элли хмыкнула.
— Ну да, подобное мы уже переживали. Но вспомни, мы бы не сошлись с тобой, если бы ты не вывихнул тогда лодыжку. И уж конечно, ты бы не предложил мне выйти замуж, если бы я не стала тогда так заботливо и нежно за ней ухаживать.
— Заботливо и нежно! — фыркнул Чарлз. — Да от тебя чуть ли не искры летели! — Когда они приблизились к дому, он сказал:
— Я хочу заглянуть в конюшню и выяснить, что с Уистлером.
— Ты мог бы пойти туда после того, как я осмотрю твою лодыжку.
— Ты можешь сделать это и в конюшне. Наверняка там у кого-нибудь найдется нож, чтобы разрезать сапог. Элли резко остановилась:
— Я настаиваю, чтобы ты зашел в дом, где я могу как следует осмотреть тебя и убедиться, что кость цела.
— У меня нет перелома.
— Откуда ты знаешь?
— Я ломал ноги раньше и представляю ощущения при этом. — Он потянул ее к конюшне, но она замерла как вкопанная. — Элли, — процедил он, — пошли.
— Тебе придется убедиться, что я еще упрямее, чем ты думаешь.
— Если это так, я в большой беде, — пробормотал он.
— Что это значит?
— Это значит, что ты упряма как мул, хотя это может быть оскорбительным для мула. Элли отпрянула в сторону:
— Ну знаешь ли!
Чарлз мгновенно повалился на землю.
— Ради всего святого, — проворчал он, потирая ушибленный локоть, — ты поможешь мне добраться до конюшни или я вынужден буду ковылять туда сам?
Она круто повернулась и направилась к дому.
— Упрямая ослица, а не женщина, — процедил Чарлз. К счастью, он еще не выбросил палку и с ее помощью с горем пополам добрался до конюшни и рухнул там на скамью.
— Подайте мне нож! — крикнул он. Если он сейчас же не снимет этот проклятый сапог, его нога, похоже, лопнет.
Конюх, которого звали Джеймс, бросился к нему и протянул нож.
— Уистлер в крови, милорд, — сказал он.
— Я слышал. — Чарлз поморщился, глядя на свои лучшие сапоги. Самые лучшие уже были разрезаны раньше — это сделала Элли. — А что с ним?
Томас Леви, главный конюх и, по мнению Чарлза, лучший знаток лошадей во всей стране, шагнул из глубины конюшни и сказал:
— Мы нашли это под седлом Уистлера.
Чарлз ахнул. Леви держал в руке изогнутый ржавый гвоздь. Он был не очень длинным, но веса Чарлза было достаточно, чтобы острие гвоздя впилось в спину Уистлера и при каждом движении причиняло мерину страшные муки.
— Кто седлал моего коня? — сурово спросил Чарлз.
— Я, — ответил Леви.
Чарлз недоуменно уставился на главного конюха, которому всецело доверял. Он знал, что Леви не в состоянии причинить боль лошади или человеку.
— У тебя есть какие-то мысли по поводу того, как это могло произойти?
— Я оставил Уистлера на пару минут перед вашим приходом. Возможно, в этот момент кто-то проскользнул в конюшню и подложил гвоздь.
— Но кто же, черт возьми, мог сделать такую подлость? Ответа не последовало.
— Это не несчастный случай, — нарушил наконец молчание Леви. — В этом я уверен. Такое само собой не случается.
Чарлз знал, что Леви совершенно прав. Кто-то сознательно хотел покалечить его, Чарлза. А может, даже хотел его смерти. От этой мысли у него кровь похолодела в жилах.
Пока Чарлз пытался переварить сей обескураживающий факт, в конюшню вошла Элли. Подойдя к мужу, она потребовала:
— Дай мне нож. Я позабочусь о твоей ноге. Он без слов отдал нож жене, все еще находясь под впечатлением того, что кто-то покушался на его жизнь. Элли уселась рядом и стала разрезать сапог.
— Только попробуй еще раз сравнить меня с мулом, — прошипела она.
Чарлз не смог удержаться от улыбки.
— Почему Уистлер в крови? — спросила Элли. Чарлз обменялся взглядами с Леви и Джеймсом. Он не хотел, чтобы жена знала о покушении на его жизнь. Он должен переговорить с этими двумя мужчинами, как только Элли уйдет. Они не должны никому говорить об этом, иначе Элли узнает правду еще до вечера. Слухи могут распространиться по всей деревне.
— Это была царапина, — сказал Чарлз. — Должно быть, он напоролся на ветку, когда бежал домой.
— Я мало что знаю о лошадях, — сказала Элли, не отрываясь от своего занятия, — но мне это как-то непонятно. Уистлер должен был слишком сильно пораниться об ветку, чтобы рана так кровоточила.
— Должно быть, он в самом деле сильно поранился. Элли стянула с ноги изуродованный сапог.
— Не могу понять, где он нашел ветки, если бежал по большой дороге и подъездной аллее. Там и деревьев-то нет.
Жена, что называется, уложила его на обе лопатки. Чарлз поднял взгляд на Леви, ища помощи, но главный конюх лишь пожал плечами.
Элли осторожно дотронулась до опухшей лодыжки.
— Более того, — продолжила она свои размышления, — разумнее предположить, что у него уже что-то болело до того, как он сбросил тебя. Должно же быть какое-то объяснение его поведению. Ведь раньше он тебя никогда не сбрасывал?
— Нет, — признал Чарлз.
Элли легонько повернула лодыжку.
— Так не больно?
— Нет.
— А сейчас? — Она повернула ее в другую сторону.
— Нет.
— Хорошо. — Она опустила ногу и подняла глаза на Чарлза. — Думаю, ты мне лжешь.
Чарлз заметил, что Леви и Джеймс благоразумно ретировались.
— Что на самом деле произошло с Уистлером, Чарлз? — И, видя, что муж медлит с ответом, Элли добавила, не спуская с него пристального взгляда:
— Помни, я упряма как мул, так что не надейся отделаться от меня, не сказав правды.
Чарлз устало вздохнул. Есть, оказывается, свои неудобства, когда жена умна. И уж лучше пусть она услышит историю от него, чем попытается выяснить все самостоятельно. Чарлз поведал жене всю правду, показав ей ржавый гвоздь, который Леви оставил на скамье.
Элли задумчиво крутила в руках перчатки, которые сняла, когда занималась его лодыжкой. Наконец она спросила:
— Ну и чего ты хотел добиться, скрывая от меня правду?
— Я просто хотел защитить тебя.
— Защитить от правды? — саркастически проговорила она.
— Я не хотел тебя тревожить.
— Ах, не хотел тревожить, — каким-то неестественно спокойным тоном сказала Элли и затем громко, в полный голос, повторила:
— Ты не хотел меня тревожить?
Чарлз подумал, что ее вопль был слышен всем обитателям Уикомского аббатства.
— Элли, любовь моя…
— Не пытайся увильнуть, называя меня “любовь моя”!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74