Прошу вас, окажите мне помощь не за мои заслуги и работу, а потому, что Казик энергичный, благородный, гениальный юноша. О, если бы вы знали его так, как я, вы поверили бы, что об его будущности я бы позаботилась, даже если бы он был мне чужим. Вы только взгляните на него, призадумайтесь над каждым его словом, взглядом, движением… Нет, к чему все это! Вы только прижмите его к сердцу, как я, и сразу увидите, какая необыкновенная душа живет в моем дорогом сыне…»
Пани Ляттер безотчетно ломает руки. Увы, нет такого учреждения, которое оказывало бы материальную поддержку гениальным юношам, а если бы оно и было, то разве члены его поверили бы, что она говорит о сыне одну только правду, что все это плод не материнских восторгов, а трезвых наблюдений? Разве она не знает людей, разве не слышала она тех полуслов, которые они бросают по адресу Казика? Что же в конце концов удивляться чужим, если родная сестра, да еще такая исключительная девушка, как Эленка, иногда подшучивает над глубокими мыслями Казика? Она даже в претензии, что на образование Казика уходит слишком много денег!
«Неужели ты не понимаешь, — говорит мать в душе дочери. — как велика разница между женщиной и мужчиной? Вы похожи друг на друга, как близнецы, а сравни себя с ним: его голос, рост, взгляд, каждое движение… Если ты перл создания, он владыка и господин. А потом подумай: что значит сила женщины по сравнению с силой мужчины? Все удивляются моему уму и энергии, а каких трудов стоило мне воспитать вас и прокормиться. Между тем мужчина содержит себя и жену, воспитывает кучу детей и вдобавок руководит фабриками, правит государствами, изобретает…»
В эту минуту тень мужчины встает перед умственным взором пани Ляттер, и ненависть изображается на ее лице. Она срывается с кресла и начинает ходить по кабинету, заставляя себя думать о другом.
Она думает о том, что с некоторых пор, вот уже год, должно быть, вокруг нее происходят перемены. Выбыло много приходящих учениц и пансионерок, уменьшились доходы, некоторых дорогих учителей пришлось заменить более дешевыми. В то же время она все чаще слышит громкие слова о независимости женщин, как бы направленные против нее самой.
Сперва слово «независимость» употребляла одна только панна Говард, потом его подхватили учительницы и классные дамы, а сегодня повторяют старшие ученицы и даже их матери.
«В чем заключается эта независимость, — думает пани Ляттер. — В верховой езде и рисовании? Но все это старо, как мир. В борьбе с жизнью? Но боже правый, сколько лет уже я борюсь с жизнью. Стало быть, в независимости от мужчины? О, если бы они знали, от какого мужчины я избавилась! То, о чем они только говорят, я давно уже делаю или сделала, и все же я не понимаю их, а они считают, что я стою на их пути. Тысячи женщин в каждом поколении делали то же, что и я, были даже такие, которые ходили на войну! Так почему же сегодня все это объявляется открытием, сделанным якобы панной Говард, хотя она много говорит, но ничего не свершила? Она хорошая учительница, и только».
— Я не помешаю? — раздался за спиной у нее нежный голос.
Пани Ляттер вздрогнула.
— Ах, это ты, Мадзя! — сказала она. — Как хорошо, что ты пришла.
Девушка, которую взрослые звали Мадзей, а ученицы панной Магдаленой, вошла в кабинет в веселом настроении духа. Это было заметно и по ее шаловливому взгляду, и по смеющемуся лицу, и, наконец, по всей фигуре, которая, казалось, всем своим видом говорила, что с панной Мадзей только что танцевали ее ученицы и напоследок расцеловали свою классную даму.
Однако, взглянув на пани Ляттер, Мадзя почувствовала, что веселость ее неуместна. Ей показалось, что начальница не то чем-то огорчена, не то очень рассержена. За что же и на кого она сердится? Уж не на нее ли за то, что за минуту до этого она танцевала с четвероклассницами, — она, классная дама!
— Я хочу дать тебе работу, Мадзя. Выручишь меня? — спросила пани Ляттер, садясь за письменный стол.
— Что за вопрос? — ответила Мадзя.
И покраснела, потому что ей пришло в голову, что такой ответ может показаться пани Ляттер дерзким.
Девушка села на краешке дивана и, склонив голову, исподлобья смотрела на начальницу, силясь угадать, что ее угнетает. Сердится она или огорчена? Ну, конечно, сердится и, разумеется, на нее за эти танцы там, наверху. Сколько раз ей твердили, что классная дама должна держаться с солидностью, приличествующей ее положению. Кто знает, может, пани Ляттер сердится и за то, что она целовала Зосю Пясецкую и могла весь пансион заразить какой-нибудь неизвестной болезнью. А может, за то, что она заступалась за Здановскую?
— Посмотри-ка, Мадзя, — заговорила наконец пани Ляттер, передавая девушке пачку почтовой бумаги и заметки. — Вот сколько писем надо написать, разумеется, если захочешь.
— И это все? Я только тогда чувствовала бы себя по-настоящему счастливой, если бы вы велели мне писать все письма, — воскликнула Мадзя таким голосом, точно она была солдатом, который жаждет пожертвовать жизнью за своего командира.
— Ах, ты неисправимая энтузиастка! Однако когда-нибудь, наверно, и ты излечишься. Даже скорее, чем я думаю! — понизив голос, сказала пани Ляттер, а потом прибавила: — Я даю тебе скучную работу, думаю, это тебе пригодится. Ты все еще мечтаешь открыть школу?
— Ах, пани Ляттер, ну, хоть двухклассную, хоть одноклассную! Это мечта всей моей жизни! — сложив руки, воскликнула Мадзя.
Пани Ляттер улыбнулась.
— Надеюсь, что ты забудешь и эту мечту всей своей жизни, — проговорила она. — Я помню их уже несколько. В шестом классе ты мечтала пойти в монастырь, в пятом помышляла о смерти и о светло-голубом гробике, в котором тебя непременно должны были похоронить, а в третьем классе, если мне не изменяет память, ты непременно хотела стать мальчиком…
— Ах, пани начальница! — вздохнула Мадзя, краснея до корней волос и закрывая руками лицо. — Ах, какая, какая я! Из меня никогда ничего не выйдет!
— Отчего же, выйдет, только сперва ты отречешься от многих своих планов и прежде всего от этой мечты о школе.
— О пани начальница, это будет только приготовительный класс!
— Час от часу не легче! — улыбнулась пани Ляттер. — Прежде чем открыть свой приготовительный класс, напиши-ка письма родителям, дядюшкам и тетушкам наших девочек. Писать надо вот как: сначала обращение — «Милостивый государь» или «Милостивая государыня», а затем: «Прилагая согласно вашей просьбе квитанцию за первое полугодие, имею честь напомнить, что с вас причитается рублей…» Сумму выписывай по этому списку.
— Так это они столько вам должны? — пробегая список, в ужасе воскликнула Мадзя.
— Они должны мне вдвое больше, — ответила пани Ляттер. — Но некоторые уплатят только после Нового года, а найдутся и такие, которые никогда не уплатят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255
Пани Ляттер безотчетно ломает руки. Увы, нет такого учреждения, которое оказывало бы материальную поддержку гениальным юношам, а если бы оно и было, то разве члены его поверили бы, что она говорит о сыне одну только правду, что все это плод не материнских восторгов, а трезвых наблюдений? Разве она не знает людей, разве не слышала она тех полуслов, которые они бросают по адресу Казика? Что же в конце концов удивляться чужим, если родная сестра, да еще такая исключительная девушка, как Эленка, иногда подшучивает над глубокими мыслями Казика? Она даже в претензии, что на образование Казика уходит слишком много денег!
«Неужели ты не понимаешь, — говорит мать в душе дочери. — как велика разница между женщиной и мужчиной? Вы похожи друг на друга, как близнецы, а сравни себя с ним: его голос, рост, взгляд, каждое движение… Если ты перл создания, он владыка и господин. А потом подумай: что значит сила женщины по сравнению с силой мужчины? Все удивляются моему уму и энергии, а каких трудов стоило мне воспитать вас и прокормиться. Между тем мужчина содержит себя и жену, воспитывает кучу детей и вдобавок руководит фабриками, правит государствами, изобретает…»
В эту минуту тень мужчины встает перед умственным взором пани Ляттер, и ненависть изображается на ее лице. Она срывается с кресла и начинает ходить по кабинету, заставляя себя думать о другом.
Она думает о том, что с некоторых пор, вот уже год, должно быть, вокруг нее происходят перемены. Выбыло много приходящих учениц и пансионерок, уменьшились доходы, некоторых дорогих учителей пришлось заменить более дешевыми. В то же время она все чаще слышит громкие слова о независимости женщин, как бы направленные против нее самой.
Сперва слово «независимость» употребляла одна только панна Говард, потом его подхватили учительницы и классные дамы, а сегодня повторяют старшие ученицы и даже их матери.
«В чем заключается эта независимость, — думает пани Ляттер. — В верховой езде и рисовании? Но все это старо, как мир. В борьбе с жизнью? Но боже правый, сколько лет уже я борюсь с жизнью. Стало быть, в независимости от мужчины? О, если бы они знали, от какого мужчины я избавилась! То, о чем они только говорят, я давно уже делаю или сделала, и все же я не понимаю их, а они считают, что я стою на их пути. Тысячи женщин в каждом поколении делали то же, что и я, были даже такие, которые ходили на войну! Так почему же сегодня все это объявляется открытием, сделанным якобы панной Говард, хотя она много говорит, но ничего не свершила? Она хорошая учительница, и только».
— Я не помешаю? — раздался за спиной у нее нежный голос.
Пани Ляттер вздрогнула.
— Ах, это ты, Мадзя! — сказала она. — Как хорошо, что ты пришла.
Девушка, которую взрослые звали Мадзей, а ученицы панной Магдаленой, вошла в кабинет в веселом настроении духа. Это было заметно и по ее шаловливому взгляду, и по смеющемуся лицу, и, наконец, по всей фигуре, которая, казалось, всем своим видом говорила, что с панной Мадзей только что танцевали ее ученицы и напоследок расцеловали свою классную даму.
Однако, взглянув на пани Ляттер, Мадзя почувствовала, что веселость ее неуместна. Ей показалось, что начальница не то чем-то огорчена, не то очень рассержена. За что же и на кого она сердится? Уж не на нее ли за то, что за минуту до этого она танцевала с четвероклассницами, — она, классная дама!
— Я хочу дать тебе работу, Мадзя. Выручишь меня? — спросила пани Ляттер, садясь за письменный стол.
— Что за вопрос? — ответила Мадзя.
И покраснела, потому что ей пришло в голову, что такой ответ может показаться пани Ляттер дерзким.
Девушка села на краешке дивана и, склонив голову, исподлобья смотрела на начальницу, силясь угадать, что ее угнетает. Сердится она или огорчена? Ну, конечно, сердится и, разумеется, на нее за эти танцы там, наверху. Сколько раз ей твердили, что классная дама должна держаться с солидностью, приличествующей ее положению. Кто знает, может, пани Ляттер сердится и за то, что она целовала Зосю Пясецкую и могла весь пансион заразить какой-нибудь неизвестной болезнью. А может, за то, что она заступалась за Здановскую?
— Посмотри-ка, Мадзя, — заговорила наконец пани Ляттер, передавая девушке пачку почтовой бумаги и заметки. — Вот сколько писем надо написать, разумеется, если захочешь.
— И это все? Я только тогда чувствовала бы себя по-настоящему счастливой, если бы вы велели мне писать все письма, — воскликнула Мадзя таким голосом, точно она была солдатом, который жаждет пожертвовать жизнью за своего командира.
— Ах, ты неисправимая энтузиастка! Однако когда-нибудь, наверно, и ты излечишься. Даже скорее, чем я думаю! — понизив голос, сказала пани Ляттер, а потом прибавила: — Я даю тебе скучную работу, думаю, это тебе пригодится. Ты все еще мечтаешь открыть школу?
— Ах, пани Ляттер, ну, хоть двухклассную, хоть одноклассную! Это мечта всей моей жизни! — сложив руки, воскликнула Мадзя.
Пани Ляттер улыбнулась.
— Надеюсь, что ты забудешь и эту мечту всей своей жизни, — проговорила она. — Я помню их уже несколько. В шестом классе ты мечтала пойти в монастырь, в пятом помышляла о смерти и о светло-голубом гробике, в котором тебя непременно должны были похоронить, а в третьем классе, если мне не изменяет память, ты непременно хотела стать мальчиком…
— Ах, пани начальница! — вздохнула Мадзя, краснея до корней волос и закрывая руками лицо. — Ах, какая, какая я! Из меня никогда ничего не выйдет!
— Отчего же, выйдет, только сперва ты отречешься от многих своих планов и прежде всего от этой мечты о школе.
— О пани начальница, это будет только приготовительный класс!
— Час от часу не легче! — улыбнулась пани Ляттер. — Прежде чем открыть свой приготовительный класс, напиши-ка письма родителям, дядюшкам и тетушкам наших девочек. Писать надо вот как: сначала обращение — «Милостивый государь» или «Милостивая государыня», а затем: «Прилагая согласно вашей просьбе квитанцию за первое полугодие, имею честь напомнить, что с вас причитается рублей…» Сумму выписывай по этому списку.
— Так это они столько вам должны? — пробегая список, в ужасе воскликнула Мадзя.
— Они должны мне вдвое больше, — ответила пани Ляттер. — Но некоторые уплатят только после Нового года, а найдутся и такие, которые никогда не уплатят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255