Мадзе казалось, что ее и весь мир окутывает легкая дымка, в которой растворяются все земные заботы, а за дымкой открывается новый горизонт, светлый и мирный.
Мадзе вспомнился рисунок, который она когда-то видела. По полю, покрытому весенними цветами, прогуливаются святые угодницы, а на опушке рощи сидит на скамье матерь божия и прядет нить человеческих жизней. Мадзю охватило предчувствие, что и она вот-вот очутится на этом поле, где каждое мгновение кажется счастливой вечностью, а вечность — кратким мгновением.
«Я, наверно, скоро умру», — без сожаления подумала Мадзя.
Около двух часов она вернулась домой. Пани Бураковская сказала ей, что приходила какая-то женщина, с виду бедная гувернантка, и оставила в ее комнате письмо.
— Горничная хотела последить за нею, — рассказывала хозяйка, — а то как бы что-нибудь не пропало. Но я накричала на нее: нельзя же каждого бедняка считать вором.
Увидев конверт, Мадзя вздрогнула. Это было письмо от Ады Сольской, в котором она, принося извинения за назойливость, сообщала, что придет в четыре часа. Пани Бураковская, видно, все еще ждала объяснений, и Мадзя сказала ей, что бедная гувернантка, оставившая письмо, женщина независимая и честная, и перед ней можно открыть все двери.
Еще не было четырех часов, когда Ада Сольская постучала в дверь и, остановившись на пороге, робко спросила:
— Можно к тебе, Мадзенька?
Мадзя бросилась к ней с распростертыми объятиями. Но Ада была так похожа на своего брата Стефана, что у Мадзи сердце замерло и в первую минуту не хватило сил обнять подругу.
— Вот видишь, ты меня больше не любишь, — печально прошептала Ада.
Тут они заключили друг друга в объятия и, со слезами целуя друг друга, уселись на диванчике.
— Ах, как я измучилась от того, что так долго тебя не видела! — сказала Ада. — Сердце у меня колотилось, когда я шла сюда.
— Четвертый этаж… — вставила Мадзя.
— Нет, я просто боялась, думала, ты на меня в страшной обиде. А ты, как всегда, ангел, святая, золотко мое, Мадзенька!
Они стали осыпать друг друга поцелуями.
— Знаешь, что случилось, — продолжала Ада. — Этот ужасный Котовский чуть не убил пана Казимежа! Я думала, что умру, но сейчас мы уже обручились… Не знаю даже, кто из нас первый объяснился: он или я. Да это не имеет значения.
— И ты счастлива? — спросила Мадзя.
— Ах, не спрашивай! Я так счастлива, так безгранично счастлива, что всего боюсь. Мне кажется, что я умру, что мы никогда не поженимся, что у пана Казимежа опять откроется рана. Но больше всего я боюсь Стефека! Вот уже неделя, как я написала ему обо всем, а ответа нет. Ты помнишь, как не любил он Каз… пана Казимежа? Боже, с каким ужасом я жду его приезда! Говорю тебе, если между ними начнутся недоразумения, я наложу на себя руки.
— Успокойся, — перебила ее Мадзя. — В конце концов ты имеешь право выйти замуж за того, кто тебе правится.
— Я имею право? Точно ты не знаешь Стефека? Что ему до чужих прав, если он не признает их? Ах, если бы ты переехала ко мне…
— Я?
— Мадзенька, дорогая моя, — в возбуждении продолжала Ада, — зачем нам притворяться! Ты знаешь, как любил тебя Стефек. Одно скажу тебе, он и сейчас тебя любит, может быть, еще крепче. Если бы вы помирились, если бы ты вышла за него, он на радостях простил бы мне мою любовь к Казимежу.
Мадзя то краснела, то бледнела; ее волнение не ускользнуло от внимания Ады.
— Не отпирайся! — воскликнула панна Сольская. — Мой брат тебе не безразличен. А если так, ты должна выйти за него, должна, должна!..
Она стала покрывать поцелуями руки своей подруги.
Мадзя вырвалась и решительно сказала:
— Это невозможно!
Ада впилась в нее своими косо посаженными глазами.
— Так ты любишь пана Казимежа? — спросила она.
— Посмотри мне в глаза, — ответила Мадзя, спокойно выдерживая ее пылающий взгляд.
— Почему же ты не хочешь выйти за Стефека?
— Ты ведь знаешь, — ответила Мадзя после минутного молчания, — у меня тоже есть брат, он тяжело болен. Со дня на день я жду вызова и уеду к нему за границу; до конца жизни мне придется ухаживать за ним.
— Кто же мешает тебе смотреть за братом, даже если ты выйдешь за Стефека? Неужели ты думаешь, что он запретит тебе. Никогда! Послушай, Мадзенька: поезжай сейчас к брату за границу, а мы все — Стефек, пан Казимеж и я — последуем за вами. Где бы ни велели поселиться твоему брату, там и мы поселимся: в горах ли, в Италии, даже в Египте. А если доктора предпишут ему длительное морское путешествие, то и тогда мы будем вместе. Ведь и пану Казимежу нужно восстановить свои силы, а мы со Стефеком ужасно любим путешествовать. Ну, скажи одно только слово, одно коротенькое слово «да» — и ты осчастливишь Стефана и… нас с Казимежем… Ну скажи же, скажи!
Панна Сольская при этих словах прижала Мадзю к груди.
— Скажи «да», скажи!..
Мадзе стало жаль ее.
— Опомнись, Адочка, разве я могу думать об этом? — ответила она. — У меня сердце разрывается при одной мысли о несчастном, который где-то там лежит один в жару, может быть, без надежды, а ты хочешь… Скажи, не жестоко ли обращаться ко мне с такой просьбой? Я и без того несчастна!
— Ты права, — серьезно сказала Ада. — С моей стороны было слишком эгоистично говорить сегодня об этом. Но когда-нибудь, я надеюсь…
Мадзя сидела молча, опустив голову.
— Что же ты поделываешь, скажи мне? — спросила вдруг Ада, чтобы переменить тему разговора.
— Жду писем от брата и телеграммы с вызовом. А тем временем хожу в монастырь.
— Зачем? — удивилась Ада.
— Сижу в саду, отдыхаю на свежем воздухе и читаю Фому Кемпийского.
— А разве ты не могла бы приходить в наш сад? — спросила Ада, но, подумав, прибавила: — Впрочем, этот мирный уголок и близость монахинь, вероятно, оказывают на тебя благотворное влияние, бедняжка! О, я знаю, что такое томиться ожиданием!
Они сердечно простились. Мадзя в этот день уже не пошла в монастырский сад, а написала длинное письмо майору в Исксинов. Она рассказала майору о болезни Здислава и попросила втайне от родителей выхлопотать ей паспорт.
С этого дня опять потекла эта странная жизнь. Мадзя хорошо спала, мало ела и целые дни проводила в монастырском саду, читая жития святых или Фому Кемпийского.
Если бы кто-нибудь спросил у нее, сколько дней прошло так, она вряд ли смогла бы ответить. Ей казалось, что она медленно тонет в голубой беспредельности равнодушия ко всему земному. С каждой минутой окружающий мир терял свою реальность, но в неизведанной глубине он возрождался снова и снова. Так бывает, когда человек видит ясный сон и говорит себе: и все же это только сон, эти люди мне снятся, да и сам я не тот…
Иногда наступали минуты пробуждения. То приходило письмо, в котором Здислав сообщал, что чувствует себя хорошо и несколько дней проведет в Вене, чтобы осмотреть город.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255
Мадзе вспомнился рисунок, который она когда-то видела. По полю, покрытому весенними цветами, прогуливаются святые угодницы, а на опушке рощи сидит на скамье матерь божия и прядет нить человеческих жизней. Мадзю охватило предчувствие, что и она вот-вот очутится на этом поле, где каждое мгновение кажется счастливой вечностью, а вечность — кратким мгновением.
«Я, наверно, скоро умру», — без сожаления подумала Мадзя.
Около двух часов она вернулась домой. Пани Бураковская сказала ей, что приходила какая-то женщина, с виду бедная гувернантка, и оставила в ее комнате письмо.
— Горничная хотела последить за нею, — рассказывала хозяйка, — а то как бы что-нибудь не пропало. Но я накричала на нее: нельзя же каждого бедняка считать вором.
Увидев конверт, Мадзя вздрогнула. Это было письмо от Ады Сольской, в котором она, принося извинения за назойливость, сообщала, что придет в четыре часа. Пани Бураковская, видно, все еще ждала объяснений, и Мадзя сказала ей, что бедная гувернантка, оставившая письмо, женщина независимая и честная, и перед ней можно открыть все двери.
Еще не было четырех часов, когда Ада Сольская постучала в дверь и, остановившись на пороге, робко спросила:
— Можно к тебе, Мадзенька?
Мадзя бросилась к ней с распростертыми объятиями. Но Ада была так похожа на своего брата Стефана, что у Мадзи сердце замерло и в первую минуту не хватило сил обнять подругу.
— Вот видишь, ты меня больше не любишь, — печально прошептала Ада.
Тут они заключили друг друга в объятия и, со слезами целуя друг друга, уселись на диванчике.
— Ах, как я измучилась от того, что так долго тебя не видела! — сказала Ада. — Сердце у меня колотилось, когда я шла сюда.
— Четвертый этаж… — вставила Мадзя.
— Нет, я просто боялась, думала, ты на меня в страшной обиде. А ты, как всегда, ангел, святая, золотко мое, Мадзенька!
Они стали осыпать друг друга поцелуями.
— Знаешь, что случилось, — продолжала Ада. — Этот ужасный Котовский чуть не убил пана Казимежа! Я думала, что умру, но сейчас мы уже обручились… Не знаю даже, кто из нас первый объяснился: он или я. Да это не имеет значения.
— И ты счастлива? — спросила Мадзя.
— Ах, не спрашивай! Я так счастлива, так безгранично счастлива, что всего боюсь. Мне кажется, что я умру, что мы никогда не поженимся, что у пана Казимежа опять откроется рана. Но больше всего я боюсь Стефека! Вот уже неделя, как я написала ему обо всем, а ответа нет. Ты помнишь, как не любил он Каз… пана Казимежа? Боже, с каким ужасом я жду его приезда! Говорю тебе, если между ними начнутся недоразумения, я наложу на себя руки.
— Успокойся, — перебила ее Мадзя. — В конце концов ты имеешь право выйти замуж за того, кто тебе правится.
— Я имею право? Точно ты не знаешь Стефека? Что ему до чужих прав, если он не признает их? Ах, если бы ты переехала ко мне…
— Я?
— Мадзенька, дорогая моя, — в возбуждении продолжала Ада, — зачем нам притворяться! Ты знаешь, как любил тебя Стефек. Одно скажу тебе, он и сейчас тебя любит, может быть, еще крепче. Если бы вы помирились, если бы ты вышла за него, он на радостях простил бы мне мою любовь к Казимежу.
Мадзя то краснела, то бледнела; ее волнение не ускользнуло от внимания Ады.
— Не отпирайся! — воскликнула панна Сольская. — Мой брат тебе не безразличен. А если так, ты должна выйти за него, должна, должна!..
Она стала покрывать поцелуями руки своей подруги.
Мадзя вырвалась и решительно сказала:
— Это невозможно!
Ада впилась в нее своими косо посаженными глазами.
— Так ты любишь пана Казимежа? — спросила она.
— Посмотри мне в глаза, — ответила Мадзя, спокойно выдерживая ее пылающий взгляд.
— Почему же ты не хочешь выйти за Стефека?
— Ты ведь знаешь, — ответила Мадзя после минутного молчания, — у меня тоже есть брат, он тяжело болен. Со дня на день я жду вызова и уеду к нему за границу; до конца жизни мне придется ухаживать за ним.
— Кто же мешает тебе смотреть за братом, даже если ты выйдешь за Стефека? Неужели ты думаешь, что он запретит тебе. Никогда! Послушай, Мадзенька: поезжай сейчас к брату за границу, а мы все — Стефек, пан Казимеж и я — последуем за вами. Где бы ни велели поселиться твоему брату, там и мы поселимся: в горах ли, в Италии, даже в Египте. А если доктора предпишут ему длительное морское путешествие, то и тогда мы будем вместе. Ведь и пану Казимежу нужно восстановить свои силы, а мы со Стефеком ужасно любим путешествовать. Ну, скажи одно только слово, одно коротенькое слово «да» — и ты осчастливишь Стефана и… нас с Казимежем… Ну скажи же, скажи!
Панна Сольская при этих словах прижала Мадзю к груди.
— Скажи «да», скажи!..
Мадзе стало жаль ее.
— Опомнись, Адочка, разве я могу думать об этом? — ответила она. — У меня сердце разрывается при одной мысли о несчастном, который где-то там лежит один в жару, может быть, без надежды, а ты хочешь… Скажи, не жестоко ли обращаться ко мне с такой просьбой? Я и без того несчастна!
— Ты права, — серьезно сказала Ада. — С моей стороны было слишком эгоистично говорить сегодня об этом. Но когда-нибудь, я надеюсь…
Мадзя сидела молча, опустив голову.
— Что же ты поделываешь, скажи мне? — спросила вдруг Ада, чтобы переменить тему разговора.
— Жду писем от брата и телеграммы с вызовом. А тем временем хожу в монастырь.
— Зачем? — удивилась Ада.
— Сижу в саду, отдыхаю на свежем воздухе и читаю Фому Кемпийского.
— А разве ты не могла бы приходить в наш сад? — спросила Ада, но, подумав, прибавила: — Впрочем, этот мирный уголок и близость монахинь, вероятно, оказывают на тебя благотворное влияние, бедняжка! О, я знаю, что такое томиться ожиданием!
Они сердечно простились. Мадзя в этот день уже не пошла в монастырский сад, а написала длинное письмо майору в Исксинов. Она рассказала майору о болезни Здислава и попросила втайне от родителей выхлопотать ей паспорт.
С этого дня опять потекла эта странная жизнь. Мадзя хорошо спала, мало ела и целые дни проводила в монастырском саду, читая жития святых или Фому Кемпийского.
Если бы кто-нибудь спросил у нее, сколько дней прошло так, она вряд ли смогла бы ответить. Ей казалось, что она медленно тонет в голубой беспредельности равнодушия ко всему земному. С каждой минутой окружающий мир терял свою реальность, но в неизведанной глубине он возрождался снова и снова. Так бывает, когда человек видит ясный сон и говорит себе: и все же это только сон, эти люди мне снятся, да и сам я не тот…
Иногда наступали минуты пробуждения. То приходило письмо, в котором Здислав сообщал, что чувствует себя хорошо и несколько дней проведет в Вене, чтобы осмотреть город.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255