— Супружеские ссоры не могут разорвать узы, которые налагает таинство брака, — опустив глаза, тихо промолвила пани Ляттер.
Гость пожал плечами.
— Вы даже не подумали о том, что я с детьми могла впасть в нищету, — прибавила она.
— Дети… и даже кресло с письменным столом принадлежат вашему первому мужу, — сухо возразил он. — Вы сами, сударыня, полчаса назад изволили мне это сказать… этим мы и будем руководствоваться. Что же касается вашего благополучия, то я был спокоен за вас. В тысяча восемьсот шестьдесят седьмом году я встретил в Ричмонде вашу старую горничную, Анелю, так, кажется, ее звали. Она вышла замуж за чулочного фабриканта. От нее я узнал, что вы основали пансион, что делаете состояние, что Казик и Эленка получили прекрасное воспитание. Я был несколько удивлен, когда узнал о пансионе; зная, однако, насколько вы энергичны, я не сомневался в том, что все у вас пойдет прекрасно. Год назад это подтвердил пан Сля… Сляский, — там его зовут Сляде, потому что никто не выговорил бы его фамилии, — старый ваш сосед по Норову. Он сказал мне, что вы составили состояние, что из Эленки выросла красавица, а Казик обещает стать гением. От этих новостей угасли последние сожаления, которые могли сохраниться в моей душе. Я понял, что если бы не уехал тогда, то мог бы стать помехой для вас и ваших детей на пути к благополучию. И сегодня я утверждаю, что как ни тяжело было мне пережить этот удар, однако всем нам разлука пошла на пользу. И в материальном и в нравственном отношении все мы выиграли. Перст божий направляет людей на путь истинный.
Слушая эти речи, пани Ляттер чувствовала, что в ее сердце потухает прежняя ненависть к мужу и место ее занимает беспокойство.
«Это благородный человек, — подумала она, — но зачем он ко мне приехал?»
Глава двадцать шестая
Изгнанника удерживают, но он уходит
Гость морщил и потирал лоб с явным замешательством.
— Какие же у тебя намерения? — краснея, робко спросила пани Ляттер. Экс-супруг посмотрел на нее с удивлением. За минуту до этого она называла его «сударем», а сейчас обращается на «ты»…
— Так вы не получили моего декабрьского письма? — спросил он.
— Ты можешь сейчас рассказать мне его содержание.
— Ах, да. Что ж, так и придется сделать, — ответил гость и машинально достал портсигар.
— Ты хочешь курить? — спросила пани Ляттер почти смиренно.
— Нет, нет! — сказал он. — Жаль, что мое письмо пропало.
— Разве в нем были какие-нибудь документы?
Гость не ответил. Он опять потирал лоб.
— Вы не знаете, — сказал он вдруг. — У меня сын… Ему десять лет, это очень красивый и хороший мальчик. Прекрасный мальчик!
У панк Ляттер потемнело в глазах.
— Зовут его Генриком, — продолжал гость. — Когда он задумывается, у него такой печальный взгляд, что я порой трепещу за него: откуда у ребенка эта печаль и что она сулит? Но это минутная печаль. Вообще же он веселый мальчик. Ах, каким он умеет быть веселым! — прибавил гость, глядя на пани Ляттер.
— Мне будет приятно обнять твоего сына, — ответила она сдавленным голосом. — Жаль, что ты не привел его.
— Из Вашингтона? — удивился гость. — Он ведь остался с матерью.
Пани Ляттер побледнела.
— В этом, сударыня, и кроется причина моего появления здесь…
Однако ему трудно было приступить к делу: он ерзал на стуле и явно опять отошел от главного предмета разговора.
— Я, видите ли, один из главных агентов завода сельскохозяйственных машин и орудий Вуда. До сих пор я ездил по Америке, но в этом году, желая побеседовать с вами, взял на себя комиссию в России. Дела настолько срочные, что завтра я должен уехать, но через месяц я вернусь и побуду здесь подольше. А тем временем мой адвокат поможет вам уладить все формальности…
— Я тебя не понимаю… — сжимая подлокотник, прошептала пани Ляттер.
— Все это пустяки, как женщина умная, вы можете и даже обязаны пойти на это после того, что произошло между нами… Речь идет о том, чтобы вы со своей стороны подали в католическую консисторию прошение о разводе…
Пани Ляттер смотрела на него в остолбенении.
— Так ты хочешь жениться при живой жене? И я должна оказать тебе в этом содействие? Оправдались мои предчувствия! После всяких героических историй мы в конце концов дошли все-таки до преступления…
Гость снова вскипел.
— Позвольте! Должен вам напомнить, что я кальвинист, а мы венчались с вами только в католической церкви; может, я ошибаюсь, не знаю, — я еще не говорил об этом с адвокатами, — но так ли уж важен этот брак для моей церкви? Далее. Вы выгнали меня из дому, что перед судом совести равносильно разводу, особенно если принять во внимание, что после этого мы много лет жили розно. И наконец, сударыня, если бы я был менее щепетилен, то в Америке нашел бы возможность вступить в законный брак, не обращаясь к вам.
— Тогда зачем же мне просить консисторию о разводе и, может быть, даже нести расходы? — сверкая глазами, воскликнула пани Ляттер. — Возвращайся в свою Америку и стань законным двоеженцем. Женщина, которая подарила тебе сына, либо является жертвой обмана, либо…
Экс-супруг схватил ее за руку.
— Довольно! — сказал он.
Но пани Ляттер, чувствуя свое преимущество, продолжала со спокойной иронией:
— Да разве я хочу оскорбить ее? Я только говорю, что одно из двух: либо ты ее обманул, обвенчавшись с нею, либо она была твоей любовницей. Я буду очень рада, если ты подскажешь мне третью возможность.
Гость смирился.
— Прошу прощения, сударыня, есть вещи, которые представляются странными в Европе, но совершенно понятны в Америке. Моя жена… мать Генрися, — прибавил он, — во время войны ухаживала за ранеными и, несмотря на свои восемнадцать лет, а быть может, именно поэтому, была сторонницей крайней эмансипации. Благородная, высокообразованная девушка, поэтичная натура, она утверждала, что истинная любовь не требует формальностей. И когда я объяснился ей в любви и рассказал всю свою историю, она взяла меня за руку и в комнате, полной раненых солдат, их родственников и сестер милосердия, сказала: «Я люблю этого человека, беру его в мужья и буду верна ему». И она была верна мне.
— Счастливый человек, — прошипела пани Ляттер, — вы даже питаете приятные иллюзии…
Гость сделал вид, что не слышит, и продолжал, опустив голову:
— Но по мере того как подрастал наш сын, по мере того как росла привязанность ко мне его матери, ее все больше обуревали сомнения. В последние годы я часто заставал ее в слезах. Напрасно я спрашивал, что с нею? Она не отвечала. Видя, наконец, что я прихожу в отчаяние, она однажды сказала мне:
«Духи говорят мне, что, если я умру раньше твоей первой жены, не я, а она соединится с тобой после смерти. Но духи говорят также, что, если она освободит тебя от брачных уз, тогда после смерти ты будешь моим, даже если она переживет меня».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255