Чтобы не отнимать у нее времени Мадзя сказала:
— Я пришла извиниться перед вами, я не смогу быть у вас классной дамой…
— В самом деле? — перебила ее панна Малиновская, и лицо ее прояснилось. — Чем же вы намерены заняться?
— Хочу поехать к брату, он управляет фабриками под Москвой. А годика через два мы вернемся сюда. Брат построит фабрику, я буду вести хозяйство и открою небольшую школу для детей наших рабочих.
— Это хорошо, что вы едете к брату! — воскликнула, оживившись, панна Малиновская. — Вместо горького учительского хлеба у вас будет свой дом, вы сможете выйти замуж, а самое главное — уедете из Варшавы… Невыносимый город!.. Когда вы хотите ехать?
— Я со дня на день ожидаю письма от брата. Может быть, через неделю и уеду…
— Желаю вам успеха, — сказала начальница, целуя Мадзю. — Счастливая идея. Загляните ко мне перед отъездом и… бегите, подальше бегите отсюда!
Панна Малиновская поспешила в канцелярию.
«Что это значит? — размышляла Мадзя по дороге домой. — Почему она советует мне бежать из Варшавы? Впрочем, понятно! И ей учительство не приносит радости, особенно сейчас, когда после деревни она попала в этот хаос. А ведь она права, Варшава — невыносимый город!»
Для Мадзи наступили тяжелые дни. Кончились уроки и в другом доме, так как девочки поступили в пансион; у Мадзи не было теперь работы, она занималась только каких-нибудь два часа с племянницей Дембицкого.
По утрам ей хотелось выйти из дому; но куда и зачем? Так и просиживала она целые дни в одиночестве, терзаясь тем, что ничего не делает, и ожидая письма от Здислава.
«Сегодня непременно получу, — думала она. — Не было с утра, значит, будет днем. Не сегодня — завтра…»
Когда бы ни появлялся на четвертом этаже почтальон, шаги которого она уже узнавала, Мадзя стремглав выбегала за дверь.
— Нет ли мне письма? — спрашивала она. — Бжеской?
— Нет, барышня, — отвечал почтальон, кланяясь и улыбаясь.
— Не может быть! Поищите, пожалуйста, в сумке!
Почтальон извлекал из сумки пачку писем и вместе с Мадзей перебирал их. На имя Бжеской опять ничего не было.
— Какой Здислав нехороший! — с горечью шептала Мадзя.
Она утешала себя тем, что брат на несколько дней, а может, и недельки на две уехал, но как только вернется, тотчас вызовет ее к себе. Порой ей, однако, приходило в голову, что брат мог уехать на отдых и просидеть где-то еще целый месяц. Тогда Мадзя впадала в отчаяние.
«Что же мне делать все это время?» — с тревогой думала она, представляя себе бессонные ночи и жаркие дни, которые тянутся бесконечно, когда у тебя нет работы, нет друзей, когда нельзя даже выйти из дому.
Как-то она решила хоть на несколько дней съездить в Иксинов, но тут же отказалась от этой мысли. Вспомнились сплетни о Стелле и ее ребенке, — и решимость покинула Мадзю.
Как бы ее приняли старые знакомые? Сколько ей пришлось бы выслушать вопросов о Сольском и упреков за разрыв с ним? Да и придет же, наконец, письмо от Здислава!
Однажды после занятий с Зосей она повела девочку в Лазенки. Они гуляли до самого вечера, кормили лебедей, мечтали о том, как это было бы хорошо, если бы им позволили покататься в лодке по пруду. После прогулки Мадзя почувствовала себя гораздо бодрее и повеселела. Но когда она проводила Зосю к Дембицкому, в особняк Сольских, и увидела освещенные окна комнат, в которых жила Ада, ею снова овладела страшная тоска.
Никогда больше ей сюда не вернуться! Никогда больше не увидеть Сольского! Многое могло бы еще измениться, если бы не эта злосчастная прогулка с паном Казимежем. И зачем она пошла с ним? Зачем целовал он ее, разрывая тем самым узы, которые связывали ее с Сольским? Ведь после того, что произошло, она уже не может выйти за Сольского.
Пан Казимеж понес кару за свой поступок; но что ждет ее? Одно она уже видит: только Сольский мог примирить ее с жизнью и открыть перед ней неведомые горизонты, составить ее счастье. Рядом с ним она нашла бы покой и цель в жизни; рядом с ним исцелилась бы и раскрылась ее душа, полная сомнений и терзаний, увядающая, как сорванный лист, который не знает, куда занесет его судьба.
Однажды после обеда, — это было через неделю после дуэли пана Казимежа, — к ней притащился усталый Дембицкий. Он извинялся за то, что так редко навещает ее, говорил, что ему трудно подниматься на четвертый этаж, спрашивал, есть ли у нее уроки, здорова ли она, почесывал затылок и, наконец, с видом человека, не знающего, как выйти из затруднительного положения, заговорил о погоде.
— Дорогой пан Дембицкий, — улыбаясь, перебила его Мадзя, — не для того же вы меня навестили, чтобы разговаривать о жаре. Я догадываюсь, что вы должны сообщить мне какую-то неприятную новость, и хочу услышать ее поскорей.
— Напротив, очень приятную… Э, да что тут разводить дипломатию! — махнул рукой Дембицкий.
— Вот именно, так оно лучше.
— Так вот в чем дело. Как вам известно, у пана Норского была дуэль…
— Он умер? — в испуге спросила Мадзя.
— Какое там! Пан Казимеж и с виселицы сорвется, если она не очень высокая! Так вот по делу этого счастливчика у меня была сегодня панна Ада… Она упала передо мной на колени и просила, чтобы я вот так же упал на колени перед вами, чего я, разумеется, не сделаю, и молил вас… знаете, о чем?
— Даже не представляю себе.
— О том, — продолжал Дембицкий, — чтобы вы не церемонились и чтобы пан Норский не церемонился, в общем, чтобы вы без всяких церемоний поженились. Панна Ада знает, что вы любите Норского, а Норский любит вас. Если же вы стеснены в материальном отношении, то панна Ада будет вас на коленях просить принять от нее тридцать тысяч рублей на обзаведение…
Тут Мадзя залилась таким непритворно веселым смехом, что математик только рот разинул и сделал несколько неуклюжих движений, которые, по его мнению, должны были выражать отчаянную веселость.
— Более того, — продолжал Дембицкий, размахивая руками, как ощипанный гусь, который вдруг собрался взлететь. — Более того, панна Ада сама влюбилась в этого Норского. Вчера она ездила в Беляны и сегодня опять собирается туда. Она боготворит бедного пана Казимежа, и если сватает вас за него, то приносит огромную жертву. Жертвует собой ради неблагодарных!
— Пусть не жертвует, — сказала Мадзя. — Клянусь вам, и свои слова, если хотите, повторю при Аде и пане Казимеже, что, будь он единственным мужчиной в мире, я и тогда не вышла бы за него. Были минуты, когда мне казалось, что я люблю его. Но сейчас, когда я узнала его ближе, я убедилась, что он для меня ничто, — краснея, прибавила Мадзя. — Конечно, женщина может пожертвовать всем, погубить себя даже ради плохого человека, но только при условии, что она верит в его талант и характер. Я эту веру потеряла.
— Я передам Аде, что вы не любите Норского, — сказал Дембицкий, — но о том, какого вы мнения о нем, я умолчу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255
— Я пришла извиниться перед вами, я не смогу быть у вас классной дамой…
— В самом деле? — перебила ее панна Малиновская, и лицо ее прояснилось. — Чем же вы намерены заняться?
— Хочу поехать к брату, он управляет фабриками под Москвой. А годика через два мы вернемся сюда. Брат построит фабрику, я буду вести хозяйство и открою небольшую школу для детей наших рабочих.
— Это хорошо, что вы едете к брату! — воскликнула, оживившись, панна Малиновская. — Вместо горького учительского хлеба у вас будет свой дом, вы сможете выйти замуж, а самое главное — уедете из Варшавы… Невыносимый город!.. Когда вы хотите ехать?
— Я со дня на день ожидаю письма от брата. Может быть, через неделю и уеду…
— Желаю вам успеха, — сказала начальница, целуя Мадзю. — Счастливая идея. Загляните ко мне перед отъездом и… бегите, подальше бегите отсюда!
Панна Малиновская поспешила в канцелярию.
«Что это значит? — размышляла Мадзя по дороге домой. — Почему она советует мне бежать из Варшавы? Впрочем, понятно! И ей учительство не приносит радости, особенно сейчас, когда после деревни она попала в этот хаос. А ведь она права, Варшава — невыносимый город!»
Для Мадзи наступили тяжелые дни. Кончились уроки и в другом доме, так как девочки поступили в пансион; у Мадзи не было теперь работы, она занималась только каких-нибудь два часа с племянницей Дембицкого.
По утрам ей хотелось выйти из дому; но куда и зачем? Так и просиживала она целые дни в одиночестве, терзаясь тем, что ничего не делает, и ожидая письма от Здислава.
«Сегодня непременно получу, — думала она. — Не было с утра, значит, будет днем. Не сегодня — завтра…»
Когда бы ни появлялся на четвертом этаже почтальон, шаги которого она уже узнавала, Мадзя стремглав выбегала за дверь.
— Нет ли мне письма? — спрашивала она. — Бжеской?
— Нет, барышня, — отвечал почтальон, кланяясь и улыбаясь.
— Не может быть! Поищите, пожалуйста, в сумке!
Почтальон извлекал из сумки пачку писем и вместе с Мадзей перебирал их. На имя Бжеской опять ничего не было.
— Какой Здислав нехороший! — с горечью шептала Мадзя.
Она утешала себя тем, что брат на несколько дней, а может, и недельки на две уехал, но как только вернется, тотчас вызовет ее к себе. Порой ей, однако, приходило в голову, что брат мог уехать на отдых и просидеть где-то еще целый месяц. Тогда Мадзя впадала в отчаяние.
«Что же мне делать все это время?» — с тревогой думала она, представляя себе бессонные ночи и жаркие дни, которые тянутся бесконечно, когда у тебя нет работы, нет друзей, когда нельзя даже выйти из дому.
Как-то она решила хоть на несколько дней съездить в Иксинов, но тут же отказалась от этой мысли. Вспомнились сплетни о Стелле и ее ребенке, — и решимость покинула Мадзю.
Как бы ее приняли старые знакомые? Сколько ей пришлось бы выслушать вопросов о Сольском и упреков за разрыв с ним? Да и придет же, наконец, письмо от Здислава!
Однажды после занятий с Зосей она повела девочку в Лазенки. Они гуляли до самого вечера, кормили лебедей, мечтали о том, как это было бы хорошо, если бы им позволили покататься в лодке по пруду. После прогулки Мадзя почувствовала себя гораздо бодрее и повеселела. Но когда она проводила Зосю к Дембицкому, в особняк Сольских, и увидела освещенные окна комнат, в которых жила Ада, ею снова овладела страшная тоска.
Никогда больше ей сюда не вернуться! Никогда больше не увидеть Сольского! Многое могло бы еще измениться, если бы не эта злосчастная прогулка с паном Казимежем. И зачем она пошла с ним? Зачем целовал он ее, разрывая тем самым узы, которые связывали ее с Сольским? Ведь после того, что произошло, она уже не может выйти за Сольского.
Пан Казимеж понес кару за свой поступок; но что ждет ее? Одно она уже видит: только Сольский мог примирить ее с жизнью и открыть перед ней неведомые горизонты, составить ее счастье. Рядом с ним она нашла бы покой и цель в жизни; рядом с ним исцелилась бы и раскрылась ее душа, полная сомнений и терзаний, увядающая, как сорванный лист, который не знает, куда занесет его судьба.
Однажды после обеда, — это было через неделю после дуэли пана Казимежа, — к ней притащился усталый Дембицкий. Он извинялся за то, что так редко навещает ее, говорил, что ему трудно подниматься на четвертый этаж, спрашивал, есть ли у нее уроки, здорова ли она, почесывал затылок и, наконец, с видом человека, не знающего, как выйти из затруднительного положения, заговорил о погоде.
— Дорогой пан Дембицкий, — улыбаясь, перебила его Мадзя, — не для того же вы меня навестили, чтобы разговаривать о жаре. Я догадываюсь, что вы должны сообщить мне какую-то неприятную новость, и хочу услышать ее поскорей.
— Напротив, очень приятную… Э, да что тут разводить дипломатию! — махнул рукой Дембицкий.
— Вот именно, так оно лучше.
— Так вот в чем дело. Как вам известно, у пана Норского была дуэль…
— Он умер? — в испуге спросила Мадзя.
— Какое там! Пан Казимеж и с виселицы сорвется, если она не очень высокая! Так вот по делу этого счастливчика у меня была сегодня панна Ада… Она упала передо мной на колени и просила, чтобы я вот так же упал на колени перед вами, чего я, разумеется, не сделаю, и молил вас… знаете, о чем?
— Даже не представляю себе.
— О том, — продолжал Дембицкий, — чтобы вы не церемонились и чтобы пан Норский не церемонился, в общем, чтобы вы без всяких церемоний поженились. Панна Ада знает, что вы любите Норского, а Норский любит вас. Если же вы стеснены в материальном отношении, то панна Ада будет вас на коленях просить принять от нее тридцать тысяч рублей на обзаведение…
Тут Мадзя залилась таким непритворно веселым смехом, что математик только рот разинул и сделал несколько неуклюжих движений, которые, по его мнению, должны были выражать отчаянную веселость.
— Более того, — продолжал Дембицкий, размахивая руками, как ощипанный гусь, который вдруг собрался взлететь. — Более того, панна Ада сама влюбилась в этого Норского. Вчера она ездила в Беляны и сегодня опять собирается туда. Она боготворит бедного пана Казимежа, и если сватает вас за него, то приносит огромную жертву. Жертвует собой ради неблагодарных!
— Пусть не жертвует, — сказала Мадзя. — Клянусь вам, и свои слова, если хотите, повторю при Аде и пане Казимеже, что, будь он единственным мужчиной в мире, я и тогда не вышла бы за него. Были минуты, когда мне казалось, что я люблю его. Но сейчас, когда я узнала его ближе, я убедилась, что он для меня ничто, — краснея, прибавила Мадзя. — Конечно, женщина может пожертвовать всем, погубить себя даже ради плохого человека, но только при условии, что она верит в его талант и характер. Я эту веру потеряла.
— Я передам Аде, что вы не любите Норского, — сказал Дембицкий, — но о том, какого вы мнения о нем, я умолчу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255