Всилиса повела бровью:
- Аль не признал, шальная головушка, набольшего? Молчи, Егорка. Мчи
до Иванки Кольцо, да живо!..
Казаки медленно продвигались по селению. У телег, груженных добром,
толкались мужики. Навстречу попадались хмельные повольники. Оии куражились
и кричали задиристо донской станице:
- Гей, бобровники, куда торопитесь?
- Козлодеры!
- Лягушатники!
Ермак ехал молча, насупив брови. На нем легкий шелом, колонтарь из
железных бляхах, скрепленных кольцами. Справа на боку короткий нож, слева
- тяжелая сабля.
За атаманом безмолвно покачивались в седлах казаки.
Тихо позвякивали удила, и звук этот вплетался в глуховатый топот
копыт. На Брязге стеганый кафтан, набитый пенькой и кусками железа, у
пояса турецкий ятаган. Озорные выкрики губельщиков обжигают сердце
Богдашки. Выхватил бы саблю и показал бы... Да нельзя: зол батька, взыщет
крепко.
Из-за мазанки вдруг выскочил пьяый казак огромного роста; размахивая
палицей, заорал:
- Браты, наших бьют! - и кинулся на Ермака.
Атаман весело прищурил глаза и укоризненно покачал головой:
- Эх, Колесо, Колесо, сдурел ты!
Казак взглянул в лицо атамана и радостно ахнул:
- Ермак! Браты, гей-гуляй, с Дону сила пришла!
Пошатываясь, он полез к Ермаку целоваться. Не сдежался, пролил
хмельную слезу. Но, завидя Василису, заорал:
- Прочь, бесова баба. Недоступница!
- Не гони, женка честная, хорошая, - мягко остановил Ермак.
Весело шумел оживленный базар. Дорогу преграждали возы, груженные
животрепещущей рыбой и всякой снедью. По майдану разносился неистовый
поросячий визг, хлопанье птичьих крыльев. Надрываясь, румяные, здоровенные
бабы-торговки голосили:
- А вот петушки - золотые гребешки...
- Кому горячих калачей?
- Вкусны блины и оладьи!
- Квасу! Квасу! Полугару!
Пахло свежим сеном, топленым молоком и человеческим потом.
Василиса искательно глядя в глаза Ермака, со вздохом сказала:
- Ох, и до чего же жизнь весела, казак... Айда в гулебщики!
- На эту стезю и путь держу! - улыбаясь ответил Ермак, и увидел
впереди домик, расписное крылечко, а на нем знакомую фигуру Кольцо.
Казак Колесо нырнул в толпу, не решился показаться атаману Иванке
хмельным. Василиса провожала Ермака до избушки. Остановившись неподалеку,
она по-бабьи пригорюнилась и ласково смотрела на атамана.
Ермак подъехал к крылечку, соскочил с коня.
- Иванушко! - протянул он руки. - Вот он где, бегун донской!
- Батько! - заливаясь румянцем, радуясь и не веря встрече, вскричал
Кольцо. Он проворно сошел с крылечка и крепко обнялся с атаманом. Казаки
окружили их, и каждый старался обнять и поцеловать Иванку. Ермак схватил
друга за плечи и повернул:
- Экий казачище стал. Широк в плечах, ус длинный и сам ухарь!
На крылечко выбежали донцы.
- Батько! - весело приветствовали они Ермака.
Сметил Богдашка Брязга: в темном проеме двери, забросив руки за
голову, потягиваясь, зевая, стоит стройная девка с русыми косами.
- Клава! - узнал казак свою зазнобу и бросился к ней.
- Жалуйте, браты, - позвал Ермака и ближних к нему казаков Иванко. -
А прочие - по соседям... Всех приветим.
Казаки соскочили с коней, привязали резвых к тыну. Стуча подкованными
сапогами, одни поднялись на атаманское крыльцо, а другие разошлись по
избам. Навстречу Ермаку встал плечистый, с угрюмым взглядом, бородатый
молодец и потянулся к нему.
- То Яшка Михайлов - атаман повольницы. Жалуй, Яшка, - Ермак, мой
верный дружок в сече! - сказал Иванко.
Атаманы крепко обнялись. Ермак радушно сказал:
- Наслышан, удалец, о тебе от женки Василисы.
- Сестра мне, в девках ходит, - сдержанно улыбнулся Яков и распахнул
двери. В синем чаду табачного дыма, в кругу тесно сбившихся, разгоряченных
и слегка хмельных повольников, павой плыла, сверкая длинными подвесками в
ушах, веселая Клава. А вокруг нее увивался, выкидывая коленца, молодой
черноусый казак.
- Шире круг! - лихо закричал он, увидя атаманов. - Раз-з-дай-ся! - И,
перехватив одобрительную улыбку Кольцо, так ахнул и свистнул
по-разбойничьи, такие пошел вязать кренделя и коленца, что видавшие виды
донцы застыли, очарованные русской, ни с чем в мире несравнимой по
молодечеству, лихой пляской.
Он дважды прошел вприсядку, то далеко выкидывая ноги, то мячом
взлетая от полу на человеческий рост. А Клава впереди него переваливалась
уточкой, манила улыбкой, рукой, - все зазывала к себе. Богдашка на сводил
глаз с удалой казачки, весь сжигаемый ревностью и радостью встречи.
- Их-х, разойдись, зацеплю, опрокину! - вскрикнул усатый казак,
взвился в воздух и, брякнувшись на пол, застыл на каблуках широко
раскинутых ног.
- Молодец, провора! - похвалил Ермак. - Впервое такую пляску вижу. -
За такой молодицей до ясного месяца подскачешь! - весело отозвался казак,
переглянувшись с Клавой.
Началось пирование. Ермака усадили в красном углу. Потупя очи, к нему
степенно подошла Клава и поднесла серебряную чару, наполненную до краев
кизлярским вином. Не пил атаман красного вина, но не пожелал обижать
девку. Одним махом опрокинул чару, крякнул и утер кудреватую бороду.
Казачка обожгла пламенным взором. Почувствовал он, как внезапно опалило
серде.
"Эх ты, зелье лютое, - недовольно подумал казак, - опять заныло!"
И, чтобы отвлечься от соблазна, спросил Кольцо:
- Ну как, Иванушко, возьмешь меня в повольники? Есть ли стружки?
- Батько, на реке стружки. Поклоняюсь тебе, будь у нас старшим. За
тобой на край моря!..
- Спасибо на добром слове, - сдержанно ответил Ермак. - Но только не
так старших выбирают. Что скажет дружина, - тому и быть! От века положено
громаде дело решать!..
Иванко встал, а рядом с ним, плечо в плечо, поднялся Яков Михайлов, и
оба дружно подняли чары:
- За батьку Ермака, браты! За дружбу и удаль!
Ермак опустил глаза и с достоинством поклонился повольникам:
- Спасибо, браты. Доброе слово не забудется...
Вечерело. Волга закурилась туманом. Казаки расходились на ночлег. В
темном переходе Ермака перехватила горячая рука.
- Иди ко мне казак. Перины взбила, - жарко зашептала Василиса.
Атаман привлек женку и губами приложился к тугой щеке.
- Спасибо, родимая. Однако не к тебе моя дорожка, не в перинах мне
нежиться, - ласково сказал он, и, видя, что женщина потупилась, добавил: -
Зарочный я! На суровом пути... Не гоже мне казаку млеть...
Он хотел что-то еще сказать, но в эту пору мелькнул огонек, и с
горящей лучиной на порожке встала Клава. Завидя Ермака с Василисой,
казачка вскрикнула и схватилась рукой за сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264
- Аль не признал, шальная головушка, набольшего? Молчи, Егорка. Мчи
до Иванки Кольцо, да живо!..
Казаки медленно продвигались по селению. У телег, груженных добром,
толкались мужики. Навстречу попадались хмельные повольники. Оии куражились
и кричали задиристо донской станице:
- Гей, бобровники, куда торопитесь?
- Козлодеры!
- Лягушатники!
Ермак ехал молча, насупив брови. На нем легкий шелом, колонтарь из
железных бляхах, скрепленных кольцами. Справа на боку короткий нож, слева
- тяжелая сабля.
За атаманом безмолвно покачивались в седлах казаки.
Тихо позвякивали удила, и звук этот вплетался в глуховатый топот
копыт. На Брязге стеганый кафтан, набитый пенькой и кусками железа, у
пояса турецкий ятаган. Озорные выкрики губельщиков обжигают сердце
Богдашки. Выхватил бы саблю и показал бы... Да нельзя: зол батька, взыщет
крепко.
Из-за мазанки вдруг выскочил пьяый казак огромного роста; размахивая
палицей, заорал:
- Браты, наших бьют! - и кинулся на Ермака.
Атаман весело прищурил глаза и укоризненно покачал головой:
- Эх, Колесо, Колесо, сдурел ты!
Казак взглянул в лицо атамана и радостно ахнул:
- Ермак! Браты, гей-гуляй, с Дону сила пришла!
Пошатываясь, он полез к Ермаку целоваться. Не сдежался, пролил
хмельную слезу. Но, завидя Василису, заорал:
- Прочь, бесова баба. Недоступница!
- Не гони, женка честная, хорошая, - мягко остановил Ермак.
Весело шумел оживленный базар. Дорогу преграждали возы, груженные
животрепещущей рыбой и всякой снедью. По майдану разносился неистовый
поросячий визг, хлопанье птичьих крыльев. Надрываясь, румяные, здоровенные
бабы-торговки голосили:
- А вот петушки - золотые гребешки...
- Кому горячих калачей?
- Вкусны блины и оладьи!
- Квасу! Квасу! Полугару!
Пахло свежим сеном, топленым молоком и человеческим потом.
Василиса искательно глядя в глаза Ермака, со вздохом сказала:
- Ох, и до чего же жизнь весела, казак... Айда в гулебщики!
- На эту стезю и путь держу! - улыбаясь ответил Ермак, и увидел
впереди домик, расписное крылечко, а на нем знакомую фигуру Кольцо.
Казак Колесо нырнул в толпу, не решился показаться атаману Иванке
хмельным. Василиса провожала Ермака до избушки. Остановившись неподалеку,
она по-бабьи пригорюнилась и ласково смотрела на атамана.
Ермак подъехал к крылечку, соскочил с коня.
- Иванушко! - протянул он руки. - Вот он где, бегун донской!
- Батько! - заливаясь румянцем, радуясь и не веря встрече, вскричал
Кольцо. Он проворно сошел с крылечка и крепко обнялся с атаманом. Казаки
окружили их, и каждый старался обнять и поцеловать Иванку. Ермак схватил
друга за плечи и повернул:
- Экий казачище стал. Широк в плечах, ус длинный и сам ухарь!
На крылечко выбежали донцы.
- Батько! - весело приветствовали они Ермака.
Сметил Богдашка Брязга: в темном проеме двери, забросив руки за
голову, потягиваясь, зевая, стоит стройная девка с русыми косами.
- Клава! - узнал казак свою зазнобу и бросился к ней.
- Жалуйте, браты, - позвал Ермака и ближних к нему казаков Иванко. -
А прочие - по соседям... Всех приветим.
Казаки соскочили с коней, привязали резвых к тыну. Стуча подкованными
сапогами, одни поднялись на атаманское крыльцо, а другие разошлись по
избам. Навстречу Ермаку встал плечистый, с угрюмым взглядом, бородатый
молодец и потянулся к нему.
- То Яшка Михайлов - атаман повольницы. Жалуй, Яшка, - Ермак, мой
верный дружок в сече! - сказал Иванко.
Атаманы крепко обнялись. Ермак радушно сказал:
- Наслышан, удалец, о тебе от женки Василисы.
- Сестра мне, в девках ходит, - сдержанно улыбнулся Яков и распахнул
двери. В синем чаду табачного дыма, в кругу тесно сбившихся, разгоряченных
и слегка хмельных повольников, павой плыла, сверкая длинными подвесками в
ушах, веселая Клава. А вокруг нее увивался, выкидывая коленца, молодой
черноусый казак.
- Шире круг! - лихо закричал он, увидя атаманов. - Раз-з-дай-ся! - И,
перехватив одобрительную улыбку Кольцо, так ахнул и свистнул
по-разбойничьи, такие пошел вязать кренделя и коленца, что видавшие виды
донцы застыли, очарованные русской, ни с чем в мире несравнимой по
молодечеству, лихой пляской.
Он дважды прошел вприсядку, то далеко выкидывая ноги, то мячом
взлетая от полу на человеческий рост. А Клава впереди него переваливалась
уточкой, манила улыбкой, рукой, - все зазывала к себе. Богдашка на сводил
глаз с удалой казачки, весь сжигаемый ревностью и радостью встречи.
- Их-х, разойдись, зацеплю, опрокину! - вскрикнул усатый казак,
взвился в воздух и, брякнувшись на пол, застыл на каблуках широко
раскинутых ног.
- Молодец, провора! - похвалил Ермак. - Впервое такую пляску вижу. -
За такой молодицей до ясного месяца подскачешь! - весело отозвался казак,
переглянувшись с Клавой.
Началось пирование. Ермака усадили в красном углу. Потупя очи, к нему
степенно подошла Клава и поднесла серебряную чару, наполненную до краев
кизлярским вином. Не пил атаман красного вина, но не пожелал обижать
девку. Одним махом опрокинул чару, крякнул и утер кудреватую бороду.
Казачка обожгла пламенным взором. Почувствовал он, как внезапно опалило
серде.
"Эх ты, зелье лютое, - недовольно подумал казак, - опять заныло!"
И, чтобы отвлечься от соблазна, спросил Кольцо:
- Ну как, Иванушко, возьмешь меня в повольники? Есть ли стружки?
- Батько, на реке стружки. Поклоняюсь тебе, будь у нас старшим. За
тобой на край моря!..
- Спасибо на добром слове, - сдержанно ответил Ермак. - Но только не
так старших выбирают. Что скажет дружина, - тому и быть! От века положено
громаде дело решать!..
Иванко встал, а рядом с ним, плечо в плечо, поднялся Яков Михайлов, и
оба дружно подняли чары:
- За батьку Ермака, браты! За дружбу и удаль!
Ермак опустил глаза и с достоинством поклонился повольникам:
- Спасибо, браты. Доброе слово не забудется...
Вечерело. Волга закурилась туманом. Казаки расходились на ночлег. В
темном переходе Ермака перехватила горячая рука.
- Иди ко мне казак. Перины взбила, - жарко зашептала Василиса.
Атаман привлек женку и губами приложился к тугой щеке.
- Спасибо, родимая. Однако не к тебе моя дорожка, не в перинах мне
нежиться, - ласково сказал он, и, видя, что женщина потупилась, добавил: -
Зарочный я! На суровом пути... Не гоже мне казаку млеть...
Он хотел что-то еще сказать, но в эту пору мелькнул огонек, и с
горящей лучиной на порожке встала Клава. Завидя Ермака с Василисой,
казачка вскрикнула и схватилась рукой за сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264