прочитали все
в них невыносимую муку, страшную боль. Проговорил он надрывно:
- Браты, лучшие бы мне умереть под кнышем татарина, чем стоять перед
вами и гореть в муке. Невиновен я... Браты... - речь его оборвалась, губы
сильно задрожали.
Поняли казаки и стрельцы, что много пережил казак за короткое время,
что честный он, боевой товарищ. Кто не видел, как отважно он дрался в
походах, всегда держал слово и первым бросался, не щадя своей головы, на
выручку товарища. Так неужто пожалел бы он жизни за батьку, за Ермака?
Поняли многие и зашумели возмущенно:
- Помолчи, Драный! Верим тебе, Ильин, сказывай, как все было!
Не скрываясь, рассказал казак про все, что случилось. Не сила и
храбрость врага сломили Ермака и его дружину. Побили своя оплошка и
коварство Кучума. Не выставили дозоров - притомились, поверили гонцу о
караванах бухарских. Ильин опустил голову и с тоскою сознался:
- И все ж, повинен я и мои други в смерти батьки: голова его ясная
была охвачена большими думками о судьбе нашего дела, а малые думки - о
бережливости - мы не взяли на себя, упустили, и дорогой кровью за то
поплатились. Вот оно как!..
Позади Мещеряка скрипнула дверь войсковой избы, и за спиной атамана
показалось лицо Ивана Глухова, ставшего после Болховского воеводой. Глухов
тронул за локоть Мещеряка и сказал ему:
- Поведай всем о враге. Силен он?
Атаман заговорил:
- Не числом взял Кучум, а вероломством. Силен враг тогда, когда мы
малодушны. Крепки духом - и враг тогда слаб! А скрывать нечего, - ликуют
сейчас мурзаки и князьцы: нет Ермака, нет нашего батьки, и оттого они
стали смелы и способны на дерзость. Воспрянул сейчас хан и станет
поднимать улусы, может и в Искер пойдет...
Он вскинул голову, повел глазами. Вокруг Искера царствовало безлюдное
молчание дымчатых далей, к Иртышу сбегали темные леса. Белесые озера
поблекивали на необъятных равнинах, на буграх чернела добрая земля,
ждавшая семени. "Много, ой как много неутомимого ратного труда положено,
крови и соленого пота пролито, - вот так, по горло, - чтобы придти к этой
земле! Сколько исколесили, избороздили, чтобы добраться до сокровищ, пока
сокрытых для народа. Как не полюбить эту землицу, добытую трудами и
великим подвигом", - атаман глубоко вздохнул.
- Не можем мы уйти отсюда, оставить наш драгоценный дар! - громко
продолжал он. - Тут батька костьми лег, и нам стоять тут насмерть!
- Любо! - закричали казаки, а Мещеряк говорил:
- Сильными и умными руками принесен за Камень ясный свет! Так что ж,
нам самим гасить его?
- Это ты верно! - выкрикнул чернобородый дородный стрелец. - Погоди,
атаман! - Он локтями протолкался вперед, взобрался на крыльцо и крикнул: -
А пойти отсюда надо.
- Куда? - сурово спросил Мещеряк.
- На Русь! - внушительно ответил стрелец.
Мещеряк раздумчиво опустил голову.
- Струсил? Бежишь? - вырвалось вдруг из десятка голосистых глоток.
- Собой не хвалюсь, - спокойно ответил стрелец. - Но так думаю:
уйдем, а дорога утоптана сюда. Силы набраться надо, чтобы навек Сибирь
взять!
По войску пошел гомон. Все выжидательно уставились на воеводу и на
атамана Мещеряка. Воевода Глухов выступил вперед. Мало кто его видел и
слышал, - всем повелевал Ермак. Слово атамана было - кремень, закон.
Каждый верил в батькину силу и мудрость. Батька был свой - мужик. А Глухов
- воевода, может умный и толковый человек, но не свой брат - не казак. Да
и он сам шел всегда за Ермаком. Теперь, когда Глухов заговорил, все
настороженно замолчали.
- Люди, кто из вас запамятовал гибельное сидение в Искере, когда
Карача обложил его темной силой? С нами был муж храбрый, и мы выстояли. А
сейчас нас мало и, что скрывать, в душе у всякого червоточинка, - как без
него? У татар же духа прибавилось. Выстоим ли сейчас? Подумать надо!
Гул пошел по толпе. Опять раздались сильные казачьи голоса:
- Мы костьми ляжем. Не уйдем отсюда!
Воевода выждал, когда шум смолк, и продолжал:
- Костьми лечь немудреное дело, ума не потребно! - сердито выкрикнул
он. - А выстоять, уберечь честь - ум надобен. Что тут в Искре? - землянки
да горшки битые. За них ли стоять? За Сибирь-землицу спор идет. И думаю я,
братцы, надо на Русь за силой идти! Мы еще вернемся сюда, Кучум! - крепко
сжав кулак, погрозил на восток Глухов. - И Ермак с нами будет, ибо в
каждом из нас есть думка о нем, есть забота о славе нашей отчизны!
Казаки переговаривались между собой. Думали: прав или неправ воевода?
Ум говорил одно, а сердце другое. Стрельцы сразу притихли, - готовы
были в путь. Казаки же не могли быстро смириться: горячая и неуемная кровь
бежала в их жилах! Тут заговорил атаман Мещеряк:
- Браты, надо ладить струги. Уберечь надо силу! - умными и печальными
глазами атаман обвел жидкую толпу повольников. После Ермака его голос был
самым уважаемым. Казаки потупились и стали расходиться от войсковой избы.
Только казак Ильин и еще несколько человек остались на месте и обсуждали
свои думки.
- Может, то и поруха воинскому долгу, но нет сил уйти с сибирской
земли. Отобьюсь я от стаи и пережду где-нибудь, пока придут свои, -
говорил Ильин. - И тут наш человек нужен... Как без него? Кто весть
подаст?
А Сенька Драный угрюмо отрезал:
- Как хочешь делай, казак, а я в тайгу сбегу. Меня и татарин не
осилит...

Казаки и стрельцы покинули Искер. Они не пошли на Русь старой
дорогой, а двинулись на глухой север, где кочевали дружесвенные остяки и
манси. Струги поплыли вниз по Иртышу и выбрались на холодную, осеннюю Обь,
катившую воды к Студеному морю. Чем дальше на север, тем сильнее
сказывалась осень. Унылая равнинная тундра была охвачена холодным дыханием
пронзительных ветров. Низкий, глухой лес не радовал сердце. Рано меркло и
без того скупое солнце. Встречались одинокие суденышки - предприимчивые
остяки промышляли рыбу. Одетые в свободные меховые одежды, они ловко
управляли челнами. Завидя казачьи струги, рыбаки безбоязнено подплывали к
ним и гостеприимно предлагали рыбу. Многие из них, наслышавшись от
князьцов о русских, теперь встречали казаков возгласом:
- Ермак! Ермак!
На нижнюю Обь еще не долетела печальная весть.
Остяки зазывали казаков в селения-паули, кормили рыбой. В чумах,
крытых берестой, было дымно от очагов, грязно, но ласковая улыбка и
радушие успокаивали душу.
В одном пауле на берег к русским вышел старик и сказал:
- Я знаю вас. Сюда приходил самый большой князь - Ермак, он добрый и
справедливый. Отец моего отца сказывал, что в Югре был князь над князьями
- большой Молдан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264