На торжках
попрежнему кричали и божились торговцы, клялись покупателю, что продают
товар себе в убыток. При виде воеводы толпа почтительно расступалась.
Пройдя базар, Черебринской направился в церковь. Шло богослужение,
звонили колокола, на паперти толпились нищие и среди них слышалось пение
юродивого Алешеньки. Он гнусавил:
Идет божья гроза... Горят небеса Огнем лютым... Точатся ножи, Всякий
час дрожи...
Разевая беззубый рот, сверкая впалыми глазами фанатика, обнаженный до
пояса, с тяжелыми веригами на костлявой груди, юродивый производил на
толпу гнетущее впечатление.
Заметив это, воевода решил убрать "своего завывальца". И без него
нерадостно было.
Воевода очень нуждался в Ермаке, в его твердых и умных советах, и
поэтому казак почти всегда сопровождал Черебринского в обходах. Однажды
Ермак не явился на зов воеводы, и как ни искали его стрельцы, но вернулись
ни с чем. Между тем атаман сидел в укромном куту, на юру островка, под
опрокинутым стругом, и наблюдал за рекой. Над Волгой плыл туман, и в нем
давно заметил казак одинокую лодку, пересекавшую быструю стремнину Волги.
Струйки воды разбегались в стороны; худой, большеносый человек, воровски
оглядываясь по сторонам, старательно греб к острову. Кругом было тихо и
безлюдно. Незнакомец, видимо, хотел быть незамеченным. Челн ударился носом
в песок, прибывший выскочил и, хоронясь, пошел в посад. Был он долговязый,
с небольшой головой и рыжей бородой.
Ермак пошел за ним следом. Человек шмыгнул в заросли нескошенной
полыни и исчез. Но Ермака трудно было обмануть, он не потерял его из вида.
Человек тенью скользнул в кривой переулок и очутился на торжке. Нырнув в
толпу, он вертелся в ней, вслушивался и что-то говорил. Одному из бухарцев
подмигнул, другому словцо бросил, а с третьим - задержался. По всему было
видно, на торжке он свой человек. Шаг за шагом казак шел за неизвестным, и
когда тот возле караван-сарая собирался снова нырнуть в толпу, опустил на
его плечо тяжелую руку.
- Стой! - грозно сказал Ермак.
- Зачем стой? - вздрогнув, спросил незнакомец.
- К воеводе пойдем!
Человек побледнел, растерялся, но скоро справился с собой.
- Для чего же к воеводе? Будет время, я и сам к нему пойду.
- Вот и пойдем!.. Расскажешь там, как сюда попал. Да живо! Будешь
упираться, зараз башку сниму!
Неизвестный оглянулся, как бы ища поддержки, но потом, что-то
сообразив, решительно зашагал впереди казака. Видно было, что он не раз
бывал в городе, так как хорошо знал дорогу. Он гнулся и часто хватался за
грудь, словно нес под халатом тяжесть.
Воевода вернулся из церкви и стоял перед открытым окном. За спиной
его скрипел пером подьячий Максимка.
- Эге, да вот и станичник! - воскликнул Черебринской, заметив Ермака.
- Да он не один. Гляди, какого шута тащит сюда!
Дверь распахнулась, и Ермак втолкнул незнакомца в горницу. Человек не
растерялся. Казалось, он только и ждал этой минуты. Втянув голову в плечи,
он засиял и затараторил:
- Ой, ласковый боярин, ой пресветлый князь, какое дело есть!
- Кто ты такой?
Воевода с удивлением разглядывал пленника.
- Прикащик я! Оттуда... - неопределенно махнул рукой незнакомец. - Я
прошу тебя, великий пан, выслушать меня. Только пусть уйдут все!
- Да говори при них! - приказал воевода.
- При них нельзя, боярин. Тут такое... что надо один на один!
- Ты что, прибылый? - спросил воевода, подозрительно косясь на
приведенного.
- Прибылый... К твоей милости!
- Ты не брешешь, сукин сын? - сердито выкрикнул воевода. - Смотри,
коли так, - помедлив согласился он. - Вы, люди добрые, оставьте нас! Коли
что, позову.
Подьячий послушно юркнул за дверь, а Ермак, выходя из горницы,
недовольно подумал: "И что только надумал воевода? Да сего приказчика надо
в мешок и в Волгу. Видать сову по полету!".
За дверями царила тишина. Изредка доносился низкий бас воеводы.
Подьячий неугомонно вертелся подле казака.
- Шишиги турские заслали, непременно! - не мог успокоитья он. -
Доглядчик!
- Откуда знаешь? - пытливо посмотрел на него Ермак.
- На своем веку немало перевидел ворья да изменников. По мурлу вижу -
вертится змея! Подослан!
Между тем в горнице продолжался свой разговор. Воевода прошел к столу
и строго спросил:
- Ну, так сказывай, кто ты и зачем подослан?
- Ой, великий пан, разве невдомек, зачем я пожаловал? - маслянистыми
глазами обласкал Черебринского рыжий. Он потянулся и осторожно дотронулся
до плеча воеводы. Тот брезгливо отодвинулся:
- Не тяни. Сказывай.
Человек на цыпочках подошел к воеводе и зашептал:
- Боярин, я пришел от Касим-паши!
- Как смел! - вскипел воевода.
Незнакомец пожал плечами:
- Посланец я! Вельможный пан хочет есть хлеб, и я хочу. А потом,
потом...
Пленник закопошился, полез в карман своего халата и, вынув оттуда
кожаный мешочек, положил его на стол.
- Это все ваше теперь... Касим-паша прислал...
- Почему ж это мое? - тихо, с угрозой спросил воевода. И, погасив
свой гнев, повторил: - Почему же это мое?
- За услугу, пан! Совсем мало надо от боярина, совсем мало! Надо,
чтобы он бросил Астрахань и увел стрельцов! Даже драки не будет, и все
будет хорошо.
- Ах ты дрянь! - сжал кулак воевода.
- Ой, боже мой, да я же не все выложил! - засутился подосланный. -
Вот еще немного, - он вытащил и положил перед воеводой второй мешочек. -
Ту все золото! А после будет еще...
- Мало! - рявкнул воевода. - Клади еще!
- Больше пока нет! - согнулся в дугу подосланный. - Отпусти, боярин,
еще принесу, только скажи, что все будет так, как просит мудрый
Касим-паша...
Воевода схватил мешочки, развязал их и опрокинул на стол. С веселым
звоном посыпались золотые лобанчики. Были тут и польские червонцы, и
турецкие лиры, и бухарские тенги. Глаза рыжего заблестели...
- Ах ты вор! - загремел вдруг воевода. - Эй, люди!
Ермак мигом сорвался со скамьи и бросился в горницу. За ним протрусил
подьячий.
- Гляди, казак, зри и ты, крапивное семя! - крикнул им Черебринской.
Размашистым шагом он подошел к рыжему. Вид его был грозен. - Эх ты,
продажная шкура, шинкарь! Думал русского человека за лобанчики взять? Ан
нет, русская душа не продается! - он ткнул ногой в побледневшего турского
посланца и гаркнул:
- На дыбу этого шельмеца! Пытать его! А ты, Максимка, отпиши
лобанчики на государеву казну!
- Вельможный пан! - взвизгнул подосланный. Но Ермак уже сгреб его за
плечи и швырнул из горницы в руки стрельцам.
Русский посол Мальцев продолжал томиться в неволе. Он совсем отощал,
захирел, но не падал духом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264
попрежнему кричали и божились торговцы, клялись покупателю, что продают
товар себе в убыток. При виде воеводы толпа почтительно расступалась.
Пройдя базар, Черебринской направился в церковь. Шло богослужение,
звонили колокола, на паперти толпились нищие и среди них слышалось пение
юродивого Алешеньки. Он гнусавил:
Идет божья гроза... Горят небеса Огнем лютым... Точатся ножи, Всякий
час дрожи...
Разевая беззубый рот, сверкая впалыми глазами фанатика, обнаженный до
пояса, с тяжелыми веригами на костлявой груди, юродивый производил на
толпу гнетущее впечатление.
Заметив это, воевода решил убрать "своего завывальца". И без него
нерадостно было.
Воевода очень нуждался в Ермаке, в его твердых и умных советах, и
поэтому казак почти всегда сопровождал Черебринского в обходах. Однажды
Ермак не явился на зов воеводы, и как ни искали его стрельцы, но вернулись
ни с чем. Между тем атаман сидел в укромном куту, на юру островка, под
опрокинутым стругом, и наблюдал за рекой. Над Волгой плыл туман, и в нем
давно заметил казак одинокую лодку, пересекавшую быструю стремнину Волги.
Струйки воды разбегались в стороны; худой, большеносый человек, воровски
оглядываясь по сторонам, старательно греб к острову. Кругом было тихо и
безлюдно. Незнакомец, видимо, хотел быть незамеченным. Челн ударился носом
в песок, прибывший выскочил и, хоронясь, пошел в посад. Был он долговязый,
с небольшой головой и рыжей бородой.
Ермак пошел за ним следом. Человек шмыгнул в заросли нескошенной
полыни и исчез. Но Ермака трудно было обмануть, он не потерял его из вида.
Человек тенью скользнул в кривой переулок и очутился на торжке. Нырнув в
толпу, он вертелся в ней, вслушивался и что-то говорил. Одному из бухарцев
подмигнул, другому словцо бросил, а с третьим - задержался. По всему было
видно, на торжке он свой человек. Шаг за шагом казак шел за неизвестным, и
когда тот возле караван-сарая собирался снова нырнуть в толпу, опустил на
его плечо тяжелую руку.
- Стой! - грозно сказал Ермак.
- Зачем стой? - вздрогнув, спросил незнакомец.
- К воеводе пойдем!
Человек побледнел, растерялся, но скоро справился с собой.
- Для чего же к воеводе? Будет время, я и сам к нему пойду.
- Вот и пойдем!.. Расскажешь там, как сюда попал. Да живо! Будешь
упираться, зараз башку сниму!
Неизвестный оглянулся, как бы ища поддержки, но потом, что-то
сообразив, решительно зашагал впереди казака. Видно было, что он не раз
бывал в городе, так как хорошо знал дорогу. Он гнулся и часто хватался за
грудь, словно нес под халатом тяжесть.
Воевода вернулся из церкви и стоял перед открытым окном. За спиной
его скрипел пером подьячий Максимка.
- Эге, да вот и станичник! - воскликнул Черебринской, заметив Ермака.
- Да он не один. Гляди, какого шута тащит сюда!
Дверь распахнулась, и Ермак втолкнул незнакомца в горницу. Человек не
растерялся. Казалось, он только и ждал этой минуты. Втянув голову в плечи,
он засиял и затараторил:
- Ой, ласковый боярин, ой пресветлый князь, какое дело есть!
- Кто ты такой?
Воевода с удивлением разглядывал пленника.
- Прикащик я! Оттуда... - неопределенно махнул рукой незнакомец. - Я
прошу тебя, великий пан, выслушать меня. Только пусть уйдут все!
- Да говори при них! - приказал воевода.
- При них нельзя, боярин. Тут такое... что надо один на один!
- Ты что, прибылый? - спросил воевода, подозрительно косясь на
приведенного.
- Прибылый... К твоей милости!
- Ты не брешешь, сукин сын? - сердито выкрикнул воевода. - Смотри,
коли так, - помедлив согласился он. - Вы, люди добрые, оставьте нас! Коли
что, позову.
Подьячий послушно юркнул за дверь, а Ермак, выходя из горницы,
недовольно подумал: "И что только надумал воевода? Да сего приказчика надо
в мешок и в Волгу. Видать сову по полету!".
За дверями царила тишина. Изредка доносился низкий бас воеводы.
Подьячий неугомонно вертелся подле казака.
- Шишиги турские заслали, непременно! - не мог успокоитья он. -
Доглядчик!
- Откуда знаешь? - пытливо посмотрел на него Ермак.
- На своем веку немало перевидел ворья да изменников. По мурлу вижу -
вертится змея! Подослан!
Между тем в горнице продолжался свой разговор. Воевода прошел к столу
и строго спросил:
- Ну, так сказывай, кто ты и зачем подослан?
- Ой, великий пан, разве невдомек, зачем я пожаловал? - маслянистыми
глазами обласкал Черебринского рыжий. Он потянулся и осторожно дотронулся
до плеча воеводы. Тот брезгливо отодвинулся:
- Не тяни. Сказывай.
Человек на цыпочках подошел к воеводе и зашептал:
- Боярин, я пришел от Касим-паши!
- Как смел! - вскипел воевода.
Незнакомец пожал плечами:
- Посланец я! Вельможный пан хочет есть хлеб, и я хочу. А потом,
потом...
Пленник закопошился, полез в карман своего халата и, вынув оттуда
кожаный мешочек, положил его на стол.
- Это все ваше теперь... Касим-паша прислал...
- Почему ж это мое? - тихо, с угрозой спросил воевода. И, погасив
свой гнев, повторил: - Почему же это мое?
- За услугу, пан! Совсем мало надо от боярина, совсем мало! Надо,
чтобы он бросил Астрахань и увел стрельцов! Даже драки не будет, и все
будет хорошо.
- Ах ты дрянь! - сжал кулак воевода.
- Ой, боже мой, да я же не все выложил! - засутился подосланный. -
Вот еще немного, - он вытащил и положил перед воеводой второй мешочек. -
Ту все золото! А после будет еще...
- Мало! - рявкнул воевода. - Клади еще!
- Больше пока нет! - согнулся в дугу подосланный. - Отпусти, боярин,
еще принесу, только скажи, что все будет так, как просит мудрый
Касим-паша...
Воевода схватил мешочки, развязал их и опрокинул на стол. С веселым
звоном посыпались золотые лобанчики. Были тут и польские червонцы, и
турецкие лиры, и бухарские тенги. Глаза рыжего заблестели...
- Ах ты вор! - загремел вдруг воевода. - Эй, люди!
Ермак мигом сорвался со скамьи и бросился в горницу. За ним протрусил
подьячий.
- Гляди, казак, зри и ты, крапивное семя! - крикнул им Черебринской.
Размашистым шагом он подошел к рыжему. Вид его был грозен. - Эх ты,
продажная шкура, шинкарь! Думал русского человека за лобанчики взять? Ан
нет, русская душа не продается! - он ткнул ногой в побледневшего турского
посланца и гаркнул:
- На дыбу этого шельмеца! Пытать его! А ты, Максимка, отпиши
лобанчики на государеву казну!
- Вельможный пан! - взвизгнул подосланный. Но Ермак уже сгреб его за
плечи и швырнул из горницы в руки стрельцам.
Русский посол Мальцев продолжал томиться в неволе. Он совсем отощал,
захирел, но не падал духом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264