речь - серебро, а молчание -
золото. Будьте учтивы в чужой земле, меньше говорите и больше слушайте и
запоминайте...
Пока Чебуков отдыхал после утомительной дороги, бек Гаймуса тем
временем добрался до Кучума и со всеми подробностями рассказал ему, что
видел в Москве. Они сидели в шатре вдвоем, но осторожный бек подошел к
шелковым пологам, заглянул за них - не подслушивает ли кто, и сообщил о
гонцах, которых он тайно засылал к Девлет-Гирею:
- Он сказал, что весной опять придет на Русь, потопчет и пожжет все.
Хан напомнит им времена Тимучина!
Гаймуса ждал ханской радости и награды, но Кучум сидел задумчивый и
мрачный. Долго ждал бек, пока хан скажет свое слово. Наконец Кучум коротко
пригрозил:
- Голову сниму с тебя, если кто узнает об этом! Пошел вон!
Он прогнал Гаймусу, не сказав ему похвалы и не дав награды.
"Как несправедливы ханы и властители судеб человеческих!" - обиженно
подумал бек и затаил злобу, но не против хана, а против русского посла,
которого он считапл виновником всего случившегося.
Он не знал, что Кучум обрадовался вести, воспрянул духом и пожалел
посланную дань - тысячу соболей. Сейчас Кучум терпеливо ждал вестей от
тайджи-царевича Маметкула, которого послал покарать непокорные улусы,
восставшие против ислама.
День тянулся за днем, с полунощных стран прилетели холодные ветры,
сорвали в рощах последние листья и своим ледяным дыханием сковали лужицы.
Под ногами захрустел первый ледок, и тогда по звонкой дороге прискакал
гонец от Маметкула.
Загнанный конь упал у белой юрты Кучума, но лучник вскочил и, добежав
до двери юрты, распахнул полог, задыхаясь крикнул:
- Великий, всемогущий хан, мы повергли врагов твоих. Радуйся! - и сам
повалился у порога от утомления...
Царевич вернулся в Искер победителем. За его конями, привязанные
арканами к хвостам, тащились десять самых непреклонных противников ислама.
Маметкул хвастливо объявил хану:
- Я досыта напоил кровью землю, в которой покоится прах святых. А
этих непокорных я привел к тебе на суд, хан!
При стечении народа десяти идоломольцам отрубили головы и воткнули их
на остроколье у юрты Кучума. Перед каждой мертвой головой останавливался
хан и зло говорил:
- Теперь больше не будешь меня поносить, мурза Арслан! Так будет со
всяким, кто подымет руку на своего хана!
- Наконец-то насытил ты свою жадность, бек Абдулла. Я знаю о чем ты
думал, когда поднимал кочевников. Ты думал о дороге в Искер!
Хан напомнил каждому врагу своему старые обиды. Заметно постаревший,
с отвисшей слюнявой губой, он весь дрожал от сладострастья, видя
кровоточащие головы противников. И в то же время старик был жалок в своей
жестокости. Тайджи поморщился и подумал: "Он стал совсем дряхл. Борода
стала редкой, и глаза слезятся. Стар, стар хан Кучум!".
А с высоких минаретов только что отстроенных мечетей муллы звонко
оповещали:
- Я ху! Я хак! Ля иллях илла ху!
Имамы, сеиды, шейх Хаким торжествовали. Хан ласково ввел племянника
Маметкула в свой шатер и посадил рядом на пышных подушках. Думчий Карача
приказал слугам и наложницам порадовать победителей.
Зажгли курильницы, благовонный аромат наполнил покои. Прововные слуги
со смуглыми лицами принесли чаши, наполненные аракчой, и поставили перед
мурзаками и беками, прибывшими на пир. Кучуму и Маметкулу поднесли золотые
кубки - дар московского царя. Тайджи весело сказал:
- Будем пить из них и покончим с последним врагом нашим!
- Покончим! - согласился хан.
Никто не понял смысла их речи, но стоявший в толпе Аиса заметил, как
радостно блеснули глаза бека Гаймусы.
Думчий что-то выкрикнул. Раздвинулся серебристый полог, в покой,
резвясь, вбежали наложницы и стали плясать. Их гибкие тела колыхались, как
цветы под дуновением ветра.
Хан привычно-равнодушно глядел на пляску, и вдруг взор его
затуманился, глаза перестали различать лица и все для него как бы ушло в
тень. Неподвижно, с каменным лицом сидел хан и уж не видел ни беков, ни
наложниц. Другое было перед ним...
- Довольно на сегодня пляски! - жестко объявил хан. - Я покажу вам
более занятное, чем наложницы. Поэвать сюда русского посла!
Сам думчий и много слуг с ним поспешили к юрте Третьяка. Посол уже
догадывался о беде. Смутная тревога овладела им.
"Что-то случилось!" - подумал он, надел парчовый кафтан, пристегнул к
нему козырь, расшитый жемчугом, к поясу подвязал саблю и протянул руку к
высокой бобровой шапке...
В эту минуту в юрту вбежали возбужденные татары.
- Хан зовет к себе! - закричал Карача.
- Я так и думал, что он позовет меня, - спокойно ответил посол и
захватил заветный ларец, в котором хранилась грамота царя и рукопись
шерти. Он с достоинством сказал: - Идемте к хану, он ждет.
Когда посол медленной величавой поступью вошел в покои Кучума, все
смолкли. Десятки пронзительных, пытливых, гневных, настороженных глаз
уставились в него. Третьяк перехватил злорадствующий взор бека Гаймусы.
"Случилось недоброе для нас", - взволнованно подумал он и склонил перед
ханом голову:
- Явился по твоему зову, великий и мудрый хан, - спокойно сказал он.
Кучум встрепенулся, поднял горделиво голову и заносчиао выкрикнул:
- Пришла пора поговорить с тобой, посол Руси. Покажи грамоты, которые
послал нам брат наш! - злая усмешка прошла по губам Кучума.
Третьяк вскрыл ларец, бережно добыл грамоту и хотел сам огласить ее,
но думчий сказал:
- Читать должен я.
- Послом великого государя прибыл я, грамоту царя читать мне или
самому хану, - с достоинством ответил Чебуков и неторопливо развернул
свиток с большой золотой печатью. На короткий миг она привлекла к себе
внимание ханской свиты. Воспользовавшись минутным замешательством, Третьяк
огласил:
"Царь и великий князь всея Руси сибирского царя грамоту выслушал и
под свою руку его во оберегание принял и дань на него наложил"...
Посол не дочитал: хан протянул руку и вырвал у него московскую
грамоту.
- Слышали вы, мурзы и беки, и ты, шейх Хаким, он обещает нам
обереганье! - насмешливо проговорил Кучум. - Слышали вы, мои рабы, что
сулит он, а сам не может оборонить своей земли. Его столицу Москву пожег
крымский хан Девлет-Гирей. Вот оно как! Нищий старается одарить, богача,
немощный - отдать силу богатырю!
- Ха-ха-ха! - раздался в покоях издевательский раскатистый смех.
Смеялись все: мурзы, беки и рабы. Козленком блеял старый думчий Карача,
тонким фальцетом заливался бек Гаймуса и совсем по-стариковски, ехидно
хихикал Кучум.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264
золото. Будьте учтивы в чужой земле, меньше говорите и больше слушайте и
запоминайте...
Пока Чебуков отдыхал после утомительной дороги, бек Гаймуса тем
временем добрался до Кучума и со всеми подробностями рассказал ему, что
видел в Москве. Они сидели в шатре вдвоем, но осторожный бек подошел к
шелковым пологам, заглянул за них - не подслушивает ли кто, и сообщил о
гонцах, которых он тайно засылал к Девлет-Гирею:
- Он сказал, что весной опять придет на Русь, потопчет и пожжет все.
Хан напомнит им времена Тимучина!
Гаймуса ждал ханской радости и награды, но Кучум сидел задумчивый и
мрачный. Долго ждал бек, пока хан скажет свое слово. Наконец Кучум коротко
пригрозил:
- Голову сниму с тебя, если кто узнает об этом! Пошел вон!
Он прогнал Гаймусу, не сказав ему похвалы и не дав награды.
"Как несправедливы ханы и властители судеб человеческих!" - обиженно
подумал бек и затаил злобу, но не против хана, а против русского посла,
которого он считапл виновником всего случившегося.
Он не знал, что Кучум обрадовался вести, воспрянул духом и пожалел
посланную дань - тысячу соболей. Сейчас Кучум терпеливо ждал вестей от
тайджи-царевича Маметкула, которого послал покарать непокорные улусы,
восставшие против ислама.
День тянулся за днем, с полунощных стран прилетели холодные ветры,
сорвали в рощах последние листья и своим ледяным дыханием сковали лужицы.
Под ногами захрустел первый ледок, и тогда по звонкой дороге прискакал
гонец от Маметкула.
Загнанный конь упал у белой юрты Кучума, но лучник вскочил и, добежав
до двери юрты, распахнул полог, задыхаясь крикнул:
- Великий, всемогущий хан, мы повергли врагов твоих. Радуйся! - и сам
повалился у порога от утомления...
Царевич вернулся в Искер победителем. За его конями, привязанные
арканами к хвостам, тащились десять самых непреклонных противников ислама.
Маметкул хвастливо объявил хану:
- Я досыта напоил кровью землю, в которой покоится прах святых. А
этих непокорных я привел к тебе на суд, хан!
При стечении народа десяти идоломольцам отрубили головы и воткнули их
на остроколье у юрты Кучума. Перед каждой мертвой головой останавливался
хан и зло говорил:
- Теперь больше не будешь меня поносить, мурза Арслан! Так будет со
всяким, кто подымет руку на своего хана!
- Наконец-то насытил ты свою жадность, бек Абдулла. Я знаю о чем ты
думал, когда поднимал кочевников. Ты думал о дороге в Искер!
Хан напомнил каждому врагу своему старые обиды. Заметно постаревший,
с отвисшей слюнявой губой, он весь дрожал от сладострастья, видя
кровоточащие головы противников. И в то же время старик был жалок в своей
жестокости. Тайджи поморщился и подумал: "Он стал совсем дряхл. Борода
стала редкой, и глаза слезятся. Стар, стар хан Кучум!".
А с высоких минаретов только что отстроенных мечетей муллы звонко
оповещали:
- Я ху! Я хак! Ля иллях илла ху!
Имамы, сеиды, шейх Хаким торжествовали. Хан ласково ввел племянника
Маметкула в свой шатер и посадил рядом на пышных подушках. Думчий Карача
приказал слугам и наложницам порадовать победителей.
Зажгли курильницы, благовонный аромат наполнил покои. Прововные слуги
со смуглыми лицами принесли чаши, наполненные аракчой, и поставили перед
мурзаками и беками, прибывшими на пир. Кучуму и Маметкулу поднесли золотые
кубки - дар московского царя. Тайджи весело сказал:
- Будем пить из них и покончим с последним врагом нашим!
- Покончим! - согласился хан.
Никто не понял смысла их речи, но стоявший в толпе Аиса заметил, как
радостно блеснули глаза бека Гаймусы.
Думчий что-то выкрикнул. Раздвинулся серебристый полог, в покой,
резвясь, вбежали наложницы и стали плясать. Их гибкие тела колыхались, как
цветы под дуновением ветра.
Хан привычно-равнодушно глядел на пляску, и вдруг взор его
затуманился, глаза перестали различать лица и все для него как бы ушло в
тень. Неподвижно, с каменным лицом сидел хан и уж не видел ни беков, ни
наложниц. Другое было перед ним...
- Довольно на сегодня пляски! - жестко объявил хан. - Я покажу вам
более занятное, чем наложницы. Поэвать сюда русского посла!
Сам думчий и много слуг с ним поспешили к юрте Третьяка. Посол уже
догадывался о беде. Смутная тревога овладела им.
"Что-то случилось!" - подумал он, надел парчовый кафтан, пристегнул к
нему козырь, расшитый жемчугом, к поясу подвязал саблю и протянул руку к
высокой бобровой шапке...
В эту минуту в юрту вбежали возбужденные татары.
- Хан зовет к себе! - закричал Карача.
- Я так и думал, что он позовет меня, - спокойно ответил посол и
захватил заветный ларец, в котором хранилась грамота царя и рукопись
шерти. Он с достоинством сказал: - Идемте к хану, он ждет.
Когда посол медленной величавой поступью вошел в покои Кучума, все
смолкли. Десятки пронзительных, пытливых, гневных, настороженных глаз
уставились в него. Третьяк перехватил злорадствующий взор бека Гаймусы.
"Случилось недоброе для нас", - взволнованно подумал он и склонил перед
ханом голову:
- Явился по твоему зову, великий и мудрый хан, - спокойно сказал он.
Кучум встрепенулся, поднял горделиво голову и заносчиао выкрикнул:
- Пришла пора поговорить с тобой, посол Руси. Покажи грамоты, которые
послал нам брат наш! - злая усмешка прошла по губам Кучума.
Третьяк вскрыл ларец, бережно добыл грамоту и хотел сам огласить ее,
но думчий сказал:
- Читать должен я.
- Послом великого государя прибыл я, грамоту царя читать мне или
самому хану, - с достоинством ответил Чебуков и неторопливо развернул
свиток с большой золотой печатью. На короткий миг она привлекла к себе
внимание ханской свиты. Воспользовавшись минутным замешательством, Третьяк
огласил:
"Царь и великий князь всея Руси сибирского царя грамоту выслушал и
под свою руку его во оберегание принял и дань на него наложил"...
Посол не дочитал: хан протянул руку и вырвал у него московскую
грамоту.
- Слышали вы, мурзы и беки, и ты, шейх Хаким, он обещает нам
обереганье! - насмешливо проговорил Кучум. - Слышали вы, мои рабы, что
сулит он, а сам не может оборонить своей земли. Его столицу Москву пожег
крымский хан Девлет-Гирей. Вот оно как! Нищий старается одарить, богача,
немощный - отдать силу богатырю!
- Ха-ха-ха! - раздался в покоях издевательский раскатистый смех.
Смеялись все: мурзы, беки и рабы. Козленком блеял старый думчий Карача,
тонким фальцетом заливался бек Гаймуса и совсем по-стариковски, ехидно
хихикал Кучум.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264