звери в двух шагах от тына терзали его товарищей. Как-то он
забрался в дозор с тугим луком. Снег отливал синевой, большие тени зверей
двигались. Казак долго прицеливался и стрелой наповал убил волка. С трудом
он отогнал злых хищников и втащил в городок зверя. Здесь волка освежевали
и опустили в котел. Запахло распаренным мясом. Казаки с жадностью ели.
- Хорошо говядинка, - ухмыляясь, сказал соседу Ильин. - Гляди только,
ночью на полатях не завой!
- Доброе мясо! - похвалил сосед.
На другой день, с наступлением сумерек, казаки вышли на облаву. Били
волков стрелой, из пищалей, хотя зелья было мало и его берегли.
Повеселели. Но звери ушли из Искера, а гоняться за ними по степи не было
сил.
Истощавшие люди лежали вповалку и либо бредили, либо вспоминали
прежнюю жизнь. И вся она, казалось, проходила в еде. Наперебой
рассказывали, - один ел жареных лебедей, другой поросенка, третий набивал
чрево блинами.
- Это все пустое, милые, - перебил один стрелец. - Я по три горшка
каши съедал. На первое - греча! Разваренная, поджаренная, каждая крупинка
маслицем, как слезинкой, подернулась. Ох, и до чего же, милые, вкусна!
Смакуя, рассказчик закатил глаза.
- Перестань, пес! - закричали на него казаки, но стрелец не унялся и
продолжал:
- На второе - каша пшенная с постным маслом и жареным луком. Эх, так
пузу и гладит!..
- Уймись, дьявол! Уймись! - истошно закричал на полатях пушкарь
Петро. - И без тебя тоска в брюхе...
Стрелец и ухом не повел. Огладил бороду, подмигнул лукавым глазом:
- Ну, тут, други, третье подползает - горшок с сарацинским пшеном,
весь распаренный, промасленный! Ах, господи, какой дух идет. Беру ложку
и...
- Убью, истязатель! - заревел пушкарь и замахнулся на стрельца.
Корчась от голода, Петро повалился на скамью. - Ухх!..
- И мне худо, браты! - обронил Ильин, напялил рысью шапку и вышел из
избы...
Перекосив лицо, на полати полез третий, и все его большое костлявое
содрагалось от судорог.
- Растравил-то как! Ох, господи, - перекрестился поп Савва и икнул от
спазмы в чреве...
Ермак, сколько мог, не давал людям залеживаться: по-прежнему гнал на
мороз, на свет. Солнце все раньше выплывало из-за окаема, и под ним уже
влажно лучился и искрился снег, но мороз не спадал.
- Гляди ж ты, солнце на лето, а зима на мороз! - примечал Ильин.
Яр к Иртышу был гол и потрескался от стужи. Подобно выстрелам, гулко
лопались лесины и камни. На солнце люди казались восковыми, у многих на
коже появились струпья.
Казак на дозорной башне в лунную ночь увидел, как через вал метнулся
человек в чекмене и ножом отхватил кусок мерзлого тела. Караульный
содрогнулся, стало не по себе. Он догадался: стали есть мертвечину...
Ермак ходил в панцыре и в шеломе. Двигался он прямо, но медленно.
Лицо его было серым, резко выдавались скулы, в кучерявой бороде
прибавилось седых волос.
После Сретенья дни стали яснее, морозы сдали, и пушкарю Петру удалось
порядком наловить стерлядей.
- Погоди, браты, теперь умирать не пора! - радостно закричал он на
всю войсковую избу. - Чую, весна идет. Переможем голодную хворь!
Наступил март, зазвучала капель. По утрам с крыш свисали ледяные
сосульки и горели на солнце янтарем. В полдень изрядно пригревало. Все
подолгу стояли в затишье и наслаждались первым теплом.
Смерть как бы в раздумье остановилась. Неделю не было умерших. В
конце марта на припеке стал таять снег, побежали, запенились первые
ручейки, а в овраге загомонила, ломая лед, Сибирка-река.
Днем на талые снега спускался густой туман, и дозорный, стоя на
вышке, среди влажной мглы, чутко прислушивался: как бы татарские всадники,
прознав про беду, не вломились в Искер!
На заре из ближнего леса, укрывшего восточные сопки, донеслось
чуфырканье. Казак встрепенулся и замер, восхищенно вслушиваясь. Среди
торжественного бедмолвия снова волнующе близко прозвучало: "Чуфы-ш-ш!.."
- Ах, боже мой... Ах, диво-дивное... Весна! - вслух подумал казак, и
светлая радостная улыбка озарила его лицо. Ему живо представились большие
темные птицы, которые грудью бились и валили одна другую на талую землю.
Бились птицы смертным боем - клювами, крыльями, когтями. Кругом сыпались
черные с синеватым отливом перья, и падали на снег яркие капли крови. -
Теперь уж наверняка идет весна! - повторил дозорный и жадно вздохнул.
Казаки слушали этих вестников ранней весны и ликовали.
И еще большая радость неожиданно постучалась в крепостные ворота.
Когда с осторожностью, на ранней заре, распахнули их, в город пронеслись
вереницы нарт: вогулы и остяки, минуя враждебные татарские отряды,
привезли мороженую рыбу и дичь, а за ними пробрались и татарские люди с
вьюками, наполненными бараниной.
Мещеряк бережливо поделил запасы.
- Весна идет, а может и задержаться. Поскупиться надо! - по-хозяйски
рассудил он.
В один из мартовских дней дозорный с вышки заметил подозрительное
движение на почерневшей дороге. За холмами, перелесками, казалось,
колыхалась темная широкая змея. Снег слепил глаза, ярко светило солнце, и
в утреннем чистом воздухе ясно слышалось конское ржанье и рев верблюдов.
Казак ударил сполох.
- Идет! Карача идет! - закричал дозорный, и сразу все пришло в
движение.

Двенадцатого марта войска Карачи плотным кольцом охватили Искер, от
Иртыша до Сузгуна. Целый день скрипели груженые сани, ржали кони, ревели
верблюды и доносилась перебранка татарских лучников, разъезжавших по
дорогам и тропам. Задымились костры, клубы черного дыма тянулись по ветру
и заволокли Искер.
Ермак поднялся на дозорную вышку и пристально оглядел лагерь врага.
Его не испугала грозная орда, окружившая крепостцу.
- Что будем делать, батька? - дрогнувшим голом спросил сторожевой
казак.
- Биться станем! Карачу погоним! Эва, как ноне по-весеннему ликует
солнышко! - Помолодевшими глазами Ермак показал на осиянные просторы
заиртышья. Там темнели проталины и над ними вились птичьи стайки.
Атаман не боялся за городок, - валы и тыны казаки обновили на славу.
На башнях - пушчонки. На скатах косогора пометан "чеснок" - шестиногие
колючки; невидимые, припорошенные снегом, они будут калечить людей и
коней.
Еще раз обежав придирчивым взглядом оборону, Ермак спустился с вышки
и пошел к пушкарям, калившим ядра. Атаман наклонился к медной "голубице",
прицелился глазом, - ствол "покрывал" дорогу, на которой скопились тысячи
лучников.
В эту пору в разных концах татарского лагеря вдруг забили барабаны и
раздался пронзительный вой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264