сказал:
— Интересно, чего же ему надо, если ему не нужны ни ты, ни деньги... Не ходи больше к Мокре. Над этим домом нависло несчастье.
Спустя полчаса девушка была уже в лавке Мокры и, уединившись с ней, тихонько сообщила о грозящей Петру опасности и о том, что в случае необходимости могла бы спрятать его. Мокра внимательно выслушала ее, слегка улыбаясь, а потом спросила:
— Где же ты можешь его спрятать?
— В нашем тайнике. У нас не станут делать обыск, а проведу его я сама.
— Может, и так обойдется.
И действительно, в течение некоторого времени помощи Иленки не требовалось. Но когда Россия объявила войну Турции, в Рущуке начались повальные аресты подозрительных, а подозрительными считались прежде всего те, кто отказался подписать «добровольный» адрес. Была устроена облава.
Сначала арестовали несколько человек, но во второй, третий и четвертый раз не удалось арестовать никого. Подозрительные ускользали из рук полиции и куда-то пропадали. Человек только что был... и вдруг исчезал.
Петра нельзя было арестовать только за то, что он не подписал «добровольный» адрес, так как у него были связи с консульствами. Поэтому Аристархи-бей приказал усилить над ним надзор, а сам тоже подсматривал и подслушивал, но ничего открыть не мог. Сведения, добываемые Мокрой от служащих в конаке, парализовали действия полиции. Петра предупредили, что за ним следят. Аристархи-бей подозревал, что Петр скрывает преследуемых полицией, но не мог найти никаких доказательств. Несмотря на усиленный караул у городских ворот, на крепостном валу и на берегу Дуная, люди, которых искала полиция, бесследно исчезали, словно сквозь землю
проваливались, и вскоре появлялись в болгарских отрядах, формировавшихся под защитой русских войск. Они и в самом деле проваливались сквозь землю. Вероятно, через подземелье Мокры никогда еще не проходило столько народу, сколько теперь, когда полиция производила облавы. Этим путем проникали не только люди, но и всевозможные сведения, касающиеся оборонительных укреплений в Рущуке. Турки никак не могли понять, каким образом это становится известным. И гражданские и военные власти были уверены, что всем этим руководит очень ловкий и сведущий человек.
Не Петр ли?
Но Петр никогда не заходил теперь в конак, не занимал никакой должности, не бывал на берегу. Его только иногда видели в кофейнях в обществе чиновников иностранных консульств.
Колодец и подземелье отлично выполняли свое назначение до первой попытки бомбардировать Рущук из Румынии. Попытка эта кончилась ничем, но заставила турецких инженеров увеличить число оборонительных сооружений, и они решили, что укрепить минами подступы к пристани недостаточно — не мешало бы воздвигнуть на берегу Дуная несколько батарей. Занялись осмотром берега.
Когда Мокра сообщила об этом Петру, тот нахмурился и сказал:
— Дело плохо.
— А что случилось?
— Если инженеры не слепые, то они возведут батарею в нашем саду.
— Не возведут,— возразила Мокра.
— Увидим. Впрочем, это будет зависеть от той системы укреплений, какую выберет штаб.
На другой день после этого разговора во двор Мокры явилось несколько турецких офицеров в сопровождении нижних чинов, которые несли жерди, треножники, столики, ящики и ящички. Они пошли в сад. Петр из окна своей комнаты следил в подзорную трубу, как они делали измерения, а потом начали совещаться. Они совещались долго и наконец приняли какое-то решение. Один офицер отошел в сторону, остановился, вытянул ногу, позвал солдата и приказал вбить кол на том месте, куда упиралась его нога.
«Плохо дело», — подумал Петр.
Затем офицер велел солдатам вбить колья еще в нескольких местах, и вскоре был очерчен контур насыпи, которую они решили здесь воздвигнуть.
Петр тяжело вздохнул. Лицо его выражало беспокойство. Он начал ходить по комнате.
— Плохо дело,— сказал он матери в тот же вечер.— Для этой насыпи потребуется очень много земли. Солдаты обнаружат подземелье.
— Мы скажем, что ничего не знали. А следы можно уничтожить.
— Теперь уже поздно. Работа началась, и поставлен караул.
Мокра впервые, может быть, растерялась, но очень скоро взяла себя в руки и сказала:
— Что же они мне, старухе, сделают?.. Ничего я не видела, ничего я не слышала, эфенди,— передразнила она себя, представляя будущую следственную комиссию.— А тебе надо скрыться.
Петр улыбнулся, и в улыбке его отразилось сомнение.
— Да, тебе надо скрыться... Знаешь где... В доме
хаджи Христо.
— Что? — изумился Петр.— В доме хаджи Христо!
— Иленка тебя спрячет.
Она рассказала Петру, как все устроится, и постаралась убедить, сына, что глупо и бесцельно рисковать жизнью, если можно спастись, никому не причинив
вреда.
В продолжение следующего дня Петр не выходил из своей комнаты, наблюдая за ходом работ. К вечеру он увидел, должно быть, что-то особенное, так как насупил брови, встал, надел пальто, сказал Анке, чтобы его не ждали, поцеловал ее в лоб, ушел и больше не вернулся.
Его не было и при обыске, который начался в доме Мокры в ту же ночь и кончился только на следующий день около полудня. На этот раз турки произвели страшное опустошение: они поднимали полы, ломали стены, забрали все книги и рукописи Петра, а также вещи, Анку приютили соседи. Старуху посадили в тюрьму. Судили ее военным судом, однако суду не удалось ничего узнать от Мокры. Суд заочно приговорил Петра к расстрелу и вынес решение о конфискации имущества.
Конфискация была немедленно осуществлена, расстрел же пришлось отложить на неопределенное время. Под барабанный бой было объявлено, что всякий, кто доставит Петра живым или мертвым, получит двадцать пять тысяч куруш.
Конфискация распространилась на дом, лавку и капиталы, находившиеся в банках. Мокре с большим трудом удалось спасти кое-что, и она вместе с Анкой поселилась в небольшой квартире.
Никто не мог получить вознаграждение за голову Петра, так как никто, кроме Иленки и Мокры, не знал, где он.
Подземелье, открытое в саду Мокры, было разрушено. Древние своды его взорвали динамитом, обрыв осыпался, так что теперь на этом месте берег стал отлогим.
Анка много плакала. Ей было жаль утраченного богатства и удобства, жаль было разбитых надежд. Мать старалась утешить ее, но в утешение лишь говорила:
— Посмотрим, чем все это кончится...
— Я жду конца только для того, чтобы отправиться в монастырь.
Впрочем, им ничего другого и не оставалось делать, как только ждать. Что могли предпринять две женщины, покинутые на произвол судьбы в осажденной крепости? Они терпеливо ждали и наконец дождались такой радости, такого счастья, какого Мокра ожидала только для своих правнуков. Однажды в их квартиру неожиданно пришел Петр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
— Интересно, чего же ему надо, если ему не нужны ни ты, ни деньги... Не ходи больше к Мокре. Над этим домом нависло несчастье.
Спустя полчаса девушка была уже в лавке Мокры и, уединившись с ней, тихонько сообщила о грозящей Петру опасности и о том, что в случае необходимости могла бы спрятать его. Мокра внимательно выслушала ее, слегка улыбаясь, а потом спросила:
— Где же ты можешь его спрятать?
— В нашем тайнике. У нас не станут делать обыск, а проведу его я сама.
— Может, и так обойдется.
И действительно, в течение некоторого времени помощи Иленки не требовалось. Но когда Россия объявила войну Турции, в Рущуке начались повальные аресты подозрительных, а подозрительными считались прежде всего те, кто отказался подписать «добровольный» адрес. Была устроена облава.
Сначала арестовали несколько человек, но во второй, третий и четвертый раз не удалось арестовать никого. Подозрительные ускользали из рук полиции и куда-то пропадали. Человек только что был... и вдруг исчезал.
Петра нельзя было арестовать только за то, что он не подписал «добровольный» адрес, так как у него были связи с консульствами. Поэтому Аристархи-бей приказал усилить над ним надзор, а сам тоже подсматривал и подслушивал, но ничего открыть не мог. Сведения, добываемые Мокрой от служащих в конаке, парализовали действия полиции. Петра предупредили, что за ним следят. Аристархи-бей подозревал, что Петр скрывает преследуемых полицией, но не мог найти никаких доказательств. Несмотря на усиленный караул у городских ворот, на крепостном валу и на берегу Дуная, люди, которых искала полиция, бесследно исчезали, словно сквозь землю
проваливались, и вскоре появлялись в болгарских отрядах, формировавшихся под защитой русских войск. Они и в самом деле проваливались сквозь землю. Вероятно, через подземелье Мокры никогда еще не проходило столько народу, сколько теперь, когда полиция производила облавы. Этим путем проникали не только люди, но и всевозможные сведения, касающиеся оборонительных укреплений в Рущуке. Турки никак не могли понять, каким образом это становится известным. И гражданские и военные власти были уверены, что всем этим руководит очень ловкий и сведущий человек.
Не Петр ли?
Но Петр никогда не заходил теперь в конак, не занимал никакой должности, не бывал на берегу. Его только иногда видели в кофейнях в обществе чиновников иностранных консульств.
Колодец и подземелье отлично выполняли свое назначение до первой попытки бомбардировать Рущук из Румынии. Попытка эта кончилась ничем, но заставила турецких инженеров увеличить число оборонительных сооружений, и они решили, что укрепить минами подступы к пристани недостаточно — не мешало бы воздвигнуть на берегу Дуная несколько батарей. Занялись осмотром берега.
Когда Мокра сообщила об этом Петру, тот нахмурился и сказал:
— Дело плохо.
— А что случилось?
— Если инженеры не слепые, то они возведут батарею в нашем саду.
— Не возведут,— возразила Мокра.
— Увидим. Впрочем, это будет зависеть от той системы укреплений, какую выберет штаб.
На другой день после этого разговора во двор Мокры явилось несколько турецких офицеров в сопровождении нижних чинов, которые несли жерди, треножники, столики, ящики и ящички. Они пошли в сад. Петр из окна своей комнаты следил в подзорную трубу, как они делали измерения, а потом начали совещаться. Они совещались долго и наконец приняли какое-то решение. Один офицер отошел в сторону, остановился, вытянул ногу, позвал солдата и приказал вбить кол на том месте, куда упиралась его нога.
«Плохо дело», — подумал Петр.
Затем офицер велел солдатам вбить колья еще в нескольких местах, и вскоре был очерчен контур насыпи, которую они решили здесь воздвигнуть.
Петр тяжело вздохнул. Лицо его выражало беспокойство. Он начал ходить по комнате.
— Плохо дело,— сказал он матери в тот же вечер.— Для этой насыпи потребуется очень много земли. Солдаты обнаружат подземелье.
— Мы скажем, что ничего не знали. А следы можно уничтожить.
— Теперь уже поздно. Работа началась, и поставлен караул.
Мокра впервые, может быть, растерялась, но очень скоро взяла себя в руки и сказала:
— Что же они мне, старухе, сделают?.. Ничего я не видела, ничего я не слышала, эфенди,— передразнила она себя, представляя будущую следственную комиссию.— А тебе надо скрыться.
Петр улыбнулся, и в улыбке его отразилось сомнение.
— Да, тебе надо скрыться... Знаешь где... В доме
хаджи Христо.
— Что? — изумился Петр.— В доме хаджи Христо!
— Иленка тебя спрячет.
Она рассказала Петру, как все устроится, и постаралась убедить, сына, что глупо и бесцельно рисковать жизнью, если можно спастись, никому не причинив
вреда.
В продолжение следующего дня Петр не выходил из своей комнаты, наблюдая за ходом работ. К вечеру он увидел, должно быть, что-то особенное, так как насупил брови, встал, надел пальто, сказал Анке, чтобы его не ждали, поцеловал ее в лоб, ушел и больше не вернулся.
Его не было и при обыске, который начался в доме Мокры в ту же ночь и кончился только на следующий день около полудня. На этот раз турки произвели страшное опустошение: они поднимали полы, ломали стены, забрали все книги и рукописи Петра, а также вещи, Анку приютили соседи. Старуху посадили в тюрьму. Судили ее военным судом, однако суду не удалось ничего узнать от Мокры. Суд заочно приговорил Петра к расстрелу и вынес решение о конфискации имущества.
Конфискация была немедленно осуществлена, расстрел же пришлось отложить на неопределенное время. Под барабанный бой было объявлено, что всякий, кто доставит Петра живым или мертвым, получит двадцать пять тысяч куруш.
Конфискация распространилась на дом, лавку и капиталы, находившиеся в банках. Мокре с большим трудом удалось спасти кое-что, и она вместе с Анкой поселилась в небольшой квартире.
Никто не мог получить вознаграждение за голову Петра, так как никто, кроме Иленки и Мокры, не знал, где он.
Подземелье, открытое в саду Мокры, было разрушено. Древние своды его взорвали динамитом, обрыв осыпался, так что теперь на этом месте берег стал отлогим.
Анка много плакала. Ей было жаль утраченного богатства и удобства, жаль было разбитых надежд. Мать старалась утешить ее, но в утешение лишь говорила:
— Посмотрим, чем все это кончится...
— Я жду конца только для того, чтобы отправиться в монастырь.
Впрочем, им ничего другого и не оставалось делать, как только ждать. Что могли предпринять две женщины, покинутые на произвол судьбы в осажденной крепости? Они терпеливо ждали и наконец дождались такой радости, такого счастья, какого Мокра ожидала только для своих правнуков. Однажды в их квартиру неожиданно пришел Петр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73