На следующий день Никола приступил к исполнению своих новых обязанностей. Он получал стол, квартиру и небольшое жалованье. Перед ним открылись большие возможности. Он вступил на тот путь, на котором смет-
ливые люди вроде него наживают состояние и добиваются почета. Он тоже мог бы достигнуть всего этого, следовало только не заниматься посторонними делами. Но этого условия Никола не выполнил. Сначала он попытался было ничем не отвлекаться и целую неделю даже не заглядывал в читальню. Запрещенные издания вместо него подбрасывал Стоян. Но вскоре такая жизнь опротивела ему, и он заговорил об этом с хозяйкой.
— Зачем тебе в читальню? — спросила Мокра.— Разве читальня даст тебе хлеб?
— Хлеба она мне не даст... но читать там можно. Вот я и читаю, учусь. Узнаю, о чем люди думают.
— Чему же ты там научился?
— Я узнал, за что погиб твой сын и почему кровь его не пролилась даром.
При этим словах у Мокры сжалось сердце, и она с тяжелым вздохом сказала:
— Ну так ходи туда каждый день ненадолго, а в воскресенье я буду отпускать тебя на целый день.
Никола стал снова посещать читальню. Каждый раз по дороге туда он делал крюк, чтобы пройти мимо дома хаджи Христо. Что-то тянуло его сюда. Он на минуту останавливался перед домом и внимательно смотрел на окна. То же самое повторялось на обратном пути.
Мокра каждый день ходила на пристань встречать сына, но он все не ехал. И она стала подумывать, что он и вовсе не приедет. Наверное, не захотел прерывать учение. Вскоре от Драгана пришло письмо, в котором он сообщал, что скоро приедет, но просил, чтобы никто не встречал его на пристани, «потому что,— писал он,— приеду не я».
— Что это значит? — спросила Мокра у Станко.
— Что значит? Уж не вздумал ли он приехать переодетым?
— Он может выкинуть такую глупость,— заметила Мокра.
— Турки не любят болгар, которые учатся в военной школе,— промолвил Станко.
Мокра вздохнула. Недоброе предчувствие сжало ей сердце. «Дай бог, чтобы не случилось беды!» — подумала она.
Она перестала ходить на пристань, но в час прибытия парохода в сопровождении Николы отправлялась на
берег и выбирала такое место, откуда видна была вся пристань. Николу она брала с собой для того, чтобы он в случае надобности помог Драгану донести вещи. В первый день она прождала напрасно. Пассажиры, по обыкновению, сходили с парохода и направлялись мимо выстроившихся заптий на таможню, где у них осматривали вещи и паспорта. Драгана не было между ними. На следующий день все шло, как обычно. Мокра внимательно рассматривала пассажиров, которые медленно проходили мимо выстроившихся в ряд жандармов. Вдруг заптий бросились к одному мужчине в пальто и цилиндре. Он отпрянул в сторону, и при этом с головы у него слетел цилиндр. Один жандарм успел схватить его за пальто. Тогда незнакомец молниеносно выхватил из кармана револьвер, выстрелил в жандарма, а сам со всех ног кинулся бежать в город. Раненый жандарм тяжело осел на землю, а остальные бросились вслед за беглецом. Поднялся шум, крик, стрельба. Незнакомец на бегу отстреливался от догонявших его жандармов, которые отвечали выстрелами из ружей. Перестрелка кончилась быстро и печально для пассажира. Он упал, весь израненный, а жандармы накинулись на него, стали бить прикладами, потом схватили и поволокли прочь. Все это продолжалось несколько секунд.
Мокра остолбенела. У нее перехватило дыхание. Правда, этот пассажир, с бородой и в очках, на Драгана не походил, но предчувствие говорило ей, что это ее сын.
Лишь только началась перестрелка, Никола стремглав бросился вниз. Он и сам не знал, зачем бежит туда. Ему страстно захотелось чем-нибудь помочь пассажиру. Но когда он добежал, защищать уже было некого. На пароход садились пассажиры, которые направлялись вниз по Дунаю в Браилу и Галац, а на берегу стояли кучки людей, тихонько переговариваясь между собой. Больше всего народу столпилось около того места, где незнакомец упал. Здесь на земле остались кровавые пятна. Никола подошел и, глядя на следы крови, прислушивался к разговорам.
— Должно быть, какой-нибудь комитаджи,— уверял кто-то,— у него во время драки приставная борода отлетела.
— Борода? — спросил другой.
— Я видел, как она отвалилась, когда его стали бить прикладами по голове.
— Куда же девалась борода?
— Заптии унесли.
— Э... э...— удивлялись в толпе, качая головами.
— Он шесть раз выстрелил.
— Нет, пять,— возразил кто-то.
Начался спор, который, однако, вскоре прекратился, так как все стали прислушиваться к новым подробностям.
— Одной рукой стрелял, а другой совал себе в рот какие-то бумажки и глотал их.
— О... о...— удивлялись собеседники.
Никола переходил от одной группы к другой, надеясь, что кто-нибудь назовет имя незнакомца, но никто не знал смельчака. НикоЛа подождал, пока пароход ушел, и вернулся к Мокре. Она все еще стояла на том же месте.
— Ну, что? — спросила Мокра, когда юноша вернулся.
— Мне хотелось узнать, кто это,— отвечал он.
— Узнал?
— Говорят, какой-то комитаджи.
— Мой Драган! — сказала старуха с тяжелым вздохом.
— О нет! — возразил Никола.
— Не спорь, я узнала его.
— Что ты...— бормотал Никола. Мокра махнула рукой и сказала:
— Не отнять мне его теперь у турок... Пусть и он погибает!
— Так бесполезно? — воскликнул Никола.
— Нет, не бесполезно,— возразила старуха.— Он сделал глупость, но бог такие глупости прощает.
Предчувствие не обмануло Мокру. Виновником стрельбы на пристани был действительно ее младший сын. Об этом Мокру уведомили из конака и пригласили к паше. Когда она явилась, паша посадил ее возле себя и со сладкой улыбкой спросил:
— Ну что, впрок пошла твоим сыновьям заграничная наука?
— Судьба, паша эфенди,— отвечала она.
— Ты говоришь со мной неискренне,— сказал паша, качая головой.
— Как же иначе истолковать несчастье, которое уже второй раз постигает меня. Если бы тебя спросили, ты бы сам сказал то же самое.
— Кто знает...— ответил паша.
— Если я скажу тебе так: ведь это несовершеннолетний юноша, почти ребенок. Отдай его мне.
— Я не отдал бы, но позволил бы тебе навестить его в тюрьме и уговорить, чтобы он во всем сознался.
— Разве он жив?
— Жив. Иди к нему. Ты — умная женщина. Ты сама поймешь, как с ним говорить, чтобы наставить его на путь истины. От того, что он скажет, будет зависеть степень его наказания.
— Разве он уже не наказан? Кажется, для несовершеннолетнего мальчика вполне достаточно того наказания, которое он уже понес.
— Этот мальчик двух заптий ранил, а одного убил...
— Разве у султана мало заптий?
— Много или мало — не в том дело,— отвечал паша.— Ты вот лучше подумай, как бы спасти сына. Я до тех пор не позволю его лечить, пока он не ответит на вопросы аги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73