Что все это могло значить? И при чем тут доклад систовского каймакана? Она терялась в догадках. Одно было ясно, что можно на что-то надеяться.
Лишь через несколько дней все стало ясно.
Однажды поздно вечером она сидела на диване, вязала чулок и думала о Петре. Вдруг в ночной тишине перед самым ее домом раздался выстрел.
— Господи боже мой!— вскрикнула Мокра, вскакивая с дивана.
Вскрикнула и вскочила с дивана и Анка.
За первым выстрелом последовал второй и третий.
— Не Стоян ли?— воскликнула Анка.
— Что ты!—успокаивала ее мать.
— ...пришел с войском из Кладово...— продолжала Анка восторженно.
— Молчи!— прикрикнула на нее Мокра, которая сама не знала, что и думать об этой пальбе.
Прибежали слуги. За первым выстрелом после некоторого перерыва последовало еще несколько. На улице
слышен был гул голосов, затем раздался громкий стук в ворота.
Мокра вдруг преобразилась. Казалось, это была не женщина, а командующий отрядом во время внезапной атаки. Она приказала прислуге:
- Ступайте к воротам! Калитку на цепь! Пускать
только своих!.. Заптиям я сама отворю. Всех своих посылайте в сад!.. А ты,— обратилась она к Анке, когда прислуга ушла,— стой у входа в сад и отправляй всех к колодцу. Я сама буду там!
Отдав приказания, Мокра взяла фонарь, спички и побежала в сад. Через несколько минут все были на своих местах: прислуга собралась у ворот, Анка караулила у входа в сад, хозяйка заняла свой пост у колодца.
Старый Коста, закрепив цепь, приотворил калитку и спросил:
— Кто там?
— Это я,— ответил ему голос, по которому он узнал Петра.
Коста впустил его, и все тотчас закричали:
— В сад! В сад!
— Зачем?— спросил Петр.
— Хозяйка приказала, чтобы все свои шли в сад.
— Кроме меня, никто сюда не придет.
— В. сад! В сад!— настойчиво требовала прислуга, напуганная новыми выстрелами, доносившимися с улицы.— Хозяйка приказала!
Петр направился в сад и у входа встретил Анку.
— К колодцу!— закричала девушка.
Узнав брата, она остановилась в недоумении.
— Что все это значит?..— спросил Петр.
— Мы думали, что пришли наши из Кладово — такая пальба!
— Где же мать?
— У колодца.
— Пойдем туда,— сказал он и отправился вперед. Легко представить радость Мокры при виде сына.
Он объяснил ей в чем дело, и она успокоилась, хотя пальба прекратилась не скоро. Впрочем, выстрелы раздавались все дальше и дальше от дома, и наконец все стихло.
За ужином Петр рассказал о своих похождениях. Охота была не слишком удачна. Под выстрелами пьяных охотников падали не зайцы, куропатки, дрофы и прочая дичь, а овцы, телята, козы, собаки, куры, гуси и утки. Ранено было также несколько человек. Наконец веселые охотники вернулись в Рущук. Они довезли Петра до самого дома и на прощание отсалютовали из ружей. Выстрелы привлекли полицию. Пешие и конные заптии окружили коляску, в которой ехали мертвецки пьяные чиновники английского и итальянского консульств. Пьян был и выполнявший обязанности кучера курьер. Если бы не это последнее обстоятельство, заптиям пришлось бы отступить ввиду дипломатической неприкосновенности пьяных. Однако, поскольку курьер был пьян, заптии взяли на себя его обязанности. Они заехали сначала в английское консульство, а затем в итальянское. По дороге иностранные дипломаты стреляли в воздух и продолжали буянить до тех пор, пока их на руках не внесли в собственные спальни.
Так кончилась охота представителей европейской цивилизации, которой Петр воспользовался, чтобы скрыть истинные цели своей поездки.
Об этом рассказывал теперь Петр своей матери.
— Ну, что ж, они пошли?—спросила Мокра.
— Пошли,— ответил Петр. Тем и кончился их разговор о посланцах комитета.
Конечно, никто и не подумал о покрытии убытков, которые причинили жителям чиновники иностранных консульств. Раненым было предоставлено право... лечиться, а тем, у которых застрелили овец, телят и прочую живность, позволено было... оплакать свои потери. Турки всегда радуются, когда иностранцы компрометируют себя в глазах местного населения*. Европейские державы ничего об этом не знали, так как консульский персонал редко состоял из порядочных людей. Особенной глупостью отличался персонал немецкого консульства, немало дураков было и среди чиновников английского, итальянского и французского консульств, которые своими скандалами оказывали иногда кой-какие услуги местному населению.
В данном случае английское и итальянское консульства оказали услугу Петру, так как после описанной нами охоты власти распорядились снять надзор с его дома. Паша лично объявил об этом молодому человеку:
— До сих пор мы не доверяли тебе, доктор, хотя я лично относился к тебе с большим уважением, которое ты вполне заслужил. Но все же я думал: Поскоблите немного болгарина, и перед вами предстанет. Теперь я вижу, что ошибался.
— Я нисколько не горжусь этой эскападой, ваше превосходительство,— заметил Петр.
— Ну... Сумасшествие, — возразил паша. — Молодость имеет свои права.
С этих пор паша стал считать Петра вполне порядочным человеком.
А этот вполне порядочный человек продолжал свою «преступную» деятельность. Благодаря связям Мокры ему удавалось посылать в Бухарест такие сведения, что паша и Аристархи-бей становились в тупик. Петр был также одним из деятельнейших членов местного комитета, помогая ему средствами и советом. Словом, Петр мастерски вел подпольную работу. Такие искусные подпольщики вырастали в Болгарии под влиянием гнета турецкого правительства, а репрессивные меры — ссылки, четвертование, виселицы, выставление на жердях голов казненных — только еще больше совершенствовали их. Если бы оба брата Петра не погибли, быть может он действовал бы, как Стоян или Никола. Но турки сами воспитывали опытных внутренних врагов.
Иленку крайне поразило исчезновение Петра, тем более что Мокра спрашивала, не решил ли Петр под ее влиянием отправиться на войну. Самой Иленке никак бы до этого не додуматься, но когда ее попросили вспомнить их разговор, она тоже решила после некоторого размышления, что на Петра подействовало ее желание поступить в Общество Красного Креста.
«Ему, мужчине, стыдно стало оставаться дома, уж если я, девушка, решилась идти на войну, — подумала она и сказала себе: —Жаль!.. очень жаль!..»
О Николе Иленка никогда так не думала. Она была уверена, что он в Кладово, и часто думала о нем. Она воображала его в мундире, в шапке с пером, с саблей, с винтовкой и с пистолетом за поясом, мечтала о его геройских подвигах и восхищалась его доблестью. Но она
никогда бы не сказала: «Жаль его». Петра же ей действительно было очень жаль. Если б Никола был дома,, она сказала бы ему: «Ступай отыщи Петра и без него не возвращайся».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Лишь через несколько дней все стало ясно.
Однажды поздно вечером она сидела на диване, вязала чулок и думала о Петре. Вдруг в ночной тишине перед самым ее домом раздался выстрел.
— Господи боже мой!— вскрикнула Мокра, вскакивая с дивана.
Вскрикнула и вскочила с дивана и Анка.
За первым выстрелом последовал второй и третий.
— Не Стоян ли?— воскликнула Анка.
— Что ты!—успокаивала ее мать.
— ...пришел с войском из Кладово...— продолжала Анка восторженно.
— Молчи!— прикрикнула на нее Мокра, которая сама не знала, что и думать об этой пальбе.
Прибежали слуги. За первым выстрелом после некоторого перерыва последовало еще несколько. На улице
слышен был гул голосов, затем раздался громкий стук в ворота.
Мокра вдруг преобразилась. Казалось, это была не женщина, а командующий отрядом во время внезапной атаки. Она приказала прислуге:
- Ступайте к воротам! Калитку на цепь! Пускать
только своих!.. Заптиям я сама отворю. Всех своих посылайте в сад!.. А ты,— обратилась она к Анке, когда прислуга ушла,— стой у входа в сад и отправляй всех к колодцу. Я сама буду там!
Отдав приказания, Мокра взяла фонарь, спички и побежала в сад. Через несколько минут все были на своих местах: прислуга собралась у ворот, Анка караулила у входа в сад, хозяйка заняла свой пост у колодца.
Старый Коста, закрепив цепь, приотворил калитку и спросил:
— Кто там?
— Это я,— ответил ему голос, по которому он узнал Петра.
Коста впустил его, и все тотчас закричали:
— В сад! В сад!
— Зачем?— спросил Петр.
— Хозяйка приказала, чтобы все свои шли в сад.
— Кроме меня, никто сюда не придет.
— В. сад! В сад!— настойчиво требовала прислуга, напуганная новыми выстрелами, доносившимися с улицы.— Хозяйка приказала!
Петр направился в сад и у входа встретил Анку.
— К колодцу!— закричала девушка.
Узнав брата, она остановилась в недоумении.
— Что все это значит?..— спросил Петр.
— Мы думали, что пришли наши из Кладово — такая пальба!
— Где же мать?
— У колодца.
— Пойдем туда,— сказал он и отправился вперед. Легко представить радость Мокры при виде сына.
Он объяснил ей в чем дело, и она успокоилась, хотя пальба прекратилась не скоро. Впрочем, выстрелы раздавались все дальше и дальше от дома, и наконец все стихло.
За ужином Петр рассказал о своих похождениях. Охота была не слишком удачна. Под выстрелами пьяных охотников падали не зайцы, куропатки, дрофы и прочая дичь, а овцы, телята, козы, собаки, куры, гуси и утки. Ранено было также несколько человек. Наконец веселые охотники вернулись в Рущук. Они довезли Петра до самого дома и на прощание отсалютовали из ружей. Выстрелы привлекли полицию. Пешие и конные заптии окружили коляску, в которой ехали мертвецки пьяные чиновники английского и итальянского консульств. Пьян был и выполнявший обязанности кучера курьер. Если бы не это последнее обстоятельство, заптиям пришлось бы отступить ввиду дипломатической неприкосновенности пьяных. Однако, поскольку курьер был пьян, заптии взяли на себя его обязанности. Они заехали сначала в английское консульство, а затем в итальянское. По дороге иностранные дипломаты стреляли в воздух и продолжали буянить до тех пор, пока их на руках не внесли в собственные спальни.
Так кончилась охота представителей европейской цивилизации, которой Петр воспользовался, чтобы скрыть истинные цели своей поездки.
Об этом рассказывал теперь Петр своей матери.
— Ну, что ж, они пошли?—спросила Мокра.
— Пошли,— ответил Петр. Тем и кончился их разговор о посланцах комитета.
Конечно, никто и не подумал о покрытии убытков, которые причинили жителям чиновники иностранных консульств. Раненым было предоставлено право... лечиться, а тем, у которых застрелили овец, телят и прочую живность, позволено было... оплакать свои потери. Турки всегда радуются, когда иностранцы компрометируют себя в глазах местного населения*. Европейские державы ничего об этом не знали, так как консульский персонал редко состоял из порядочных людей. Особенной глупостью отличался персонал немецкого консульства, немало дураков было и среди чиновников английского, итальянского и французского консульств, которые своими скандалами оказывали иногда кой-какие услуги местному населению.
В данном случае английское и итальянское консульства оказали услугу Петру, так как после описанной нами охоты власти распорядились снять надзор с его дома. Паша лично объявил об этом молодому человеку:
— До сих пор мы не доверяли тебе, доктор, хотя я лично относился к тебе с большим уважением, которое ты вполне заслужил. Но все же я думал: Поскоблите немного болгарина, и перед вами предстанет. Теперь я вижу, что ошибался.
— Я нисколько не горжусь этой эскападой, ваше превосходительство,— заметил Петр.
— Ну... Сумасшествие, — возразил паша. — Молодость имеет свои права.
С этих пор паша стал считать Петра вполне порядочным человеком.
А этот вполне порядочный человек продолжал свою «преступную» деятельность. Благодаря связям Мокры ему удавалось посылать в Бухарест такие сведения, что паша и Аристархи-бей становились в тупик. Петр был также одним из деятельнейших членов местного комитета, помогая ему средствами и советом. Словом, Петр мастерски вел подпольную работу. Такие искусные подпольщики вырастали в Болгарии под влиянием гнета турецкого правительства, а репрессивные меры — ссылки, четвертование, виселицы, выставление на жердях голов казненных — только еще больше совершенствовали их. Если бы оба брата Петра не погибли, быть может он действовал бы, как Стоян или Никола. Но турки сами воспитывали опытных внутренних врагов.
Иленку крайне поразило исчезновение Петра, тем более что Мокра спрашивала, не решил ли Петр под ее влиянием отправиться на войну. Самой Иленке никак бы до этого не додуматься, но когда ее попросили вспомнить их разговор, она тоже решила после некоторого размышления, что на Петра подействовало ее желание поступить в Общество Красного Креста.
«Ему, мужчине, стыдно стало оставаться дома, уж если я, девушка, решилась идти на войну, — подумала она и сказала себе: —Жаль!.. очень жаль!..»
О Николе Иленка никогда так не думала. Она была уверена, что он в Кладово, и часто думала о нем. Она воображала его в мундире, в шапке с пером, с саблей, с винтовкой и с пистолетом за поясом, мечтала о его геройских подвигах и восхищалась его доблестью. Но она
никогда бы не сказала: «Жаль его». Петра же ей действительно было очень жаль. Если б Никола был дома,, она сказала бы ему: «Ступай отыщи Петра и без него не возвращайся».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73