— Грождан скажет тебе прямо в глаза, что сын твой пришел к нему утром и убил милязима.
— А Грождану в глаза скажут шесть солдат, что, кроме них, никто ко мне целый день в механу не заходил. Против одного христианина Грождана у меня шесть солдат-мусульман. Чье свидетельство важнее?
— Здесь что-то неладно,— сказал Аристархи-бей,— но я все выясню.
— Пожалуйста, джанэм, выясняй,— ответил Пето.— Может, окажется, что какой-то негодяй назвал себя моим сыном.
— Тсс...— оборвал его бей,— не болтай вздор понапрасну. Меня не проведешь.
— Что ж,— пробормотал Пето и замолчал.
— Мы еще поговорим с тобой.
— Пожалуйста,— ответил механджи.
Его отвели в тюрьму и привели хаджи Христо. Последний держал себя совершенно иначе, чем механджи, Насколько тот был спокоен и уверен в себе, настолько хаджи был растерян и напуган. Казалось даже, что он похудел за те несколько часов, которые провел в тюрьме, хотя на ногах у него не было цепей. Он вошел, оста-новился и глубоко вздохнул. Аристархи-бей задавал ему обычные вопросы: как зовут, где и когда родился, чем занимается и т. д. Хаджи Христо отвечал плаксивым голосом, что вовсе не . соответствовало его положению богатого, видного человека. Он все стонал и жаловался на постигшее его несчастье.
— Стоян Кривенов у тебя служил?
— Ах да, служил... На свое несчастье я его к себе взял. И сам не знаю, зачем только я это сделал.
— Что ты можешь сказать о нем?
— Одно только могу сказать, что теперь бы я его не взял, даже если бы он на коленях умолял меня об этом.
— Однако ты был им доволен.
— Ах, нет!
— В чем же ты можешь его упрекнуть?
— В чем упрекнуть его? Во всем. Кто же и виноват, коли не он?
— Почему же ты дал ему сегодня утром приют? Этот внезапный вопрос поразил несчастного хаджи
Христо, как удар грома: он ошеломил, пришиб его, но в то же время придал ему мужества. Иногда страх внушает удивительную отвагу.
— Я дал ему приют?! Да разрази меня гром, земля расступись, если я давал ему у себя приют. Да лопни мои глаза, если я его видел.
— Так ты его не видал? — Нет, не видал.
— Посмотрим,— заметил Аристархи-бей, взглянув на хаджи Христо проницательным взглядом следователя.— А я тебе говорю, что он был в твоем доме, и ты его не выдал. А ты обязан был это сделать. Но мы еще об этом потолкуем. Ты только смотри, чтоб эти разговоры не слишком затянулись. Иначе и торговля твоя пострадает, и дела своего не выиграешь. Подумай и не теряй понапрасну времени.
Обратившись к аге, бей приказал отвести хаджи Христо в тюрьму, предварительно заковав его в цепи.
— И не пускайте к нему никого,— добавил он. Когда хаджи уводили, он стонал, охал, божился. Место хаджи Христо занял Станко. Лицо его выражало спокойствие и покорность.
— Как тебя зовут? На все вопросы Станко отвечал связно и смело.
— Ты скрывал у себя Стояна?
— Нет,— ответил Станко.
— Врешь!
— Я только защищаюсь, эфенди.
— Такая защита ни к чему не приведет. Дело совершенно ясное.
— Если тебе уже все иззестно, не спрашивай меня.
— Я спрашиваю для твоей же пользы. Если ты сознаешься, то кара, которой ты подвергнешься за укрывательство преступника, будет смягчена, потому что за правду награждают.
— Какой же правды тебе нужно?— с оттенком иронии в голосе спросил Станко.
— Мне нужно, чтоб ты сказал, куда пошел от тебя Стоян.
— Какой Стоян?
— Стоян Кривенов. Ведь ты его знаешь?
— Я его знаю, только ничего сказать о нем не могу.
— Не хочешь?
— Не то, эфенди. Если б я даже и хотел, то все равно ничего не мог бы сказать.
— Однако ты укрывал его у себя?
— Нет, не укрывал.
— Но ведь заптии слышали, как ты крикнул в дверь: «Стоян!».
— Моего старшего сына зовут Стояном.
— Так ты утверждаешь, что не укрывал у себя Сто-яна?
— Нет, не укрывал.
Станко отвечал ему вполне логично. Аристархи спрашивал его, укрывал ли он Стояна, и он отвечал «нет», потому что Стоян сам у него укрылся. Если бы его спросили, не укрывался ли у него Стоян, ,то он отрицал бы и это, потому что это он, Станко, укрывал Стояна. Впрочем, Станко отнюдь не чувствовал себя обязанным говорить правду представителю той власти, которая сама держалась неправдой.
Его заставили отвечать,— он отвечал, но говорить правду было невозможно, так как его откровенность могла повредить многим. Он знал, что обречен на смерть, знал, что смягчение наказания возможно, но он должен был купить его такими средствами, против которых возмущалась совесть патриота. Условия, в которых находилась его родина, в нем выработали два вида морали, которые не всегда приходили между собой в согласие. Вот какие явления порождало турецкое владычество.
— Так ты утверждаешь, что не скрывал у себя Стояна? — повторил Аристархи-бей.
— Нет,— твердо ответил Станко.
Решительный тон Станко несколько поколебал уверенность следователя. Может быть, цыганка соврала и выдумала всю историю с бочкой? Цыганке нельзя было доверять, особенно ввиду того, что оба обвиняемых ка-
тегорически все отрицали. Надо было во что бы то ни стало добиться признания от кого-нибудь из них.
После Станко привели Грождана. С ним следователь не имел никаких затруднений. Крестьянин и здесь рассказал все обстоятельства дела откровенно, ничего не скрывая. Но Аристархи-бею надо было кое-что изменить в его прежних показаниях.
— Твоей жене надо было готовить пищу для солдат?
— Да,— отвечал Грождан.
— Ваша очередь пришла?
— Да, наша очередь.
— Потому милязим и пришел к тебе?
— Не знаю, зачем он пришел.
— А об очереди знаешь?
— Об очереди знаю.
— Если знаешь об очереди, значит знаешь, зачем приходил к тебе милязим. Одно связано с другим. Правда?
— Правда. Эти показания китабджи записывал в протокол.
— Ты обдирал шкуру с ягненка? Грождан подтвердил.
— На каком расстоянии от дверей твоего дома находится тот столб, у которого ты обдирал ягненка?
— Шагов десять будет. — Так ты слышал, как убивали милязима?
— Нет, не слышал.
— Как? ты не слышал? — крикнул бей.
— Сл... сл... слышал,— ответил перепуганный крестьянин.
— Значит,, ты сговорился с убийцей?
— Нет, нет, нет.
— Как нет? — снова крикнул следователь.— Ты говорил со Стояном о Болгарии? О Турции... Ты спрятал его за одеждой?
— Да,— робко ответил крестьянин.
— Так как же ты смеешь отрицать, что вы сговорились! Сознавайся!—грозно крикнул следователь.— Сговорился?
— Сг... сг... сгово-рился.
— Ну вот, хорошо по крайней мере, что сознаешься. Так и запишем, что ты добровольно сознался.
Вот каким образом Аристархи-бей собирал материал для будущего процесса и вот как он сообразовывался с инструкцией цивилизованного рущукского губернатора, приказавшего вести следствие на европейский манер, Да, Турция цивилизовалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73