Если мы скажем, что новые действия порождаются
лишь продолжающимся проявлением той энергии, которая уже известна нам по
своим первым действиям, то это не устранит затруднения. Ибо если мы даже
допустим, что это так (а предположить это можно лишь в редких случаях), то
само продолжение или проявление сходной энергии (сходной, ибо невозможно,
чтобы это была абсолютно та же энергия), притом проявление ее в ином месте
и в иное время,- вполне произвольное предположение, и следов этого
проявления мы не можем найти в действиях, из которых первоначально
выводится все наше знание причины. Пусть выведенная причина (как это и
должно быть) будет точно соответствовать известному нам действию;
невозможно, чтобы она обладала качествами, из которых могли бы быть
выведены новые, или иные, действия.
Главный источник нашей ошибки в данном вопросе и той безграничной свободы
предположений, которой мы пользуемся, - тот факт, что мы неявно ставим себя
на место Высшего Существа и заключаем, что оно всегда будет придерживаться
того же образа действий, который мы на его месте признали бы наиболее
разумным и подходящим. Однако уже на основании наблюдения обычного порядка
природы мы могли бы убедиться, что почти все в ней подчинено принципам и
правилам, совершенно отличным от наших; да и помимо этого мы явно поступим
вопреки всем правилам аналогии, если, исходя из намерений и планов людей,
будем рассуждать о намерениях Существа, столь отличающегося от них и
настолько их превосходящего. Человеческим намерениям и наклонностям присуща
некоторая связность, известная нам из опыта; так что если мы узнаем на
основании какого-нибудь факта о некотором намерении человека, то обычно
поступим разумно, если, руководствуясь опытом, заключим о другом его
намерении и выведем таким образом длинную цепь заключений о прошлом или
будущем поведении этого человека. Но такой способ заключения неприменим к
Существу столь далекому и непостижимому, к Существу, которое меньше походит
на всякое другое существо в мире, нежели солнце - на восковую свечу, и
которое обнаруживает себя только в слабых следах или чертах, причем мы не
вправе приписывать ему никаких иных атрибутов или совершенств. То, что
представляется нашему воображению высшим совершенством, может быть в
действительности недостатком. А если даже это и есть такое совершенство, то
все же его нельзя приписывать Верховному Существу, учитывая, что данное
качество не проявилось реально во всем своем объеме в его творениях; такое
приписывание будет больше походить на лесть и превозношение, чем на
правильное рассуждение и здравую философию. Поэтому никакая философия в
мире и никакая религия (являющаяся не чем иным, как видом философии)
никогда не могут вывести нас за пределы обычного течения опыта или дать нам
правила поведения, отличающиеся от тех, к которым приводят нас размышления
над обыденной жизнью. Исходя из религиозной гипотезы нельзя вывести ни
одного нового факта, нельзя предвидеть или предсказать ни одного события,
нельзя ожидать или опасаться какой-либо награды или наказания, помимо тех,
которые нам уже известны из практики и наблюдения. Итак, моя защита Эпикура
все же остается прочно обоснованной и удовлетворительной, а политические
интересы общества не имеют никакой связи с философскими спорами о
метафизике и религии.
Есть еще одно условие, ответил я, которое вы, кажется, упустили из вида.
Если бы я даже согласился с вашими посылками, я должен был бы отрицать ваши
выводы. Вы заключаете, что религиозные доктрины и рассуждения не могут
влиять на жизнь, потому что не должны влиять,- заключаете, не обращая
внимания на то, что люди не рассуждают так, как вы, а выводят множество
заключений из веры в существование Божества и предполагают, что Бог наложит
иные кары на порок и дарует иные награды добродетели, чем те, которые мы
видим при обычном порядке природы. Дело не в том, верно или нет это их
заключение: его влияние на их жизнь и поведение остается в обоих случаях
одинаковым, и те, кто стремится избавить людей от таких предрассудков,
могут быть, пожалуй, здравыми мыслителями, но я не согласен признать их
хорошими гражданами и политиками, поскольку они освобождают людей от узды,
сдерживающей их страсти, и таким образом превращают нарушение общественных
законов в некотором отношении в более легкое и безопасное дело.
Впрочем, я могу, пожалуй, присоединиться к вашему общему заключению в
пользу свободы, но на основании иных посылок, чем те, посредством которых
вы стараетесь его обосновать. Я думаю, что государство должно терпимо
относиться ко всякому философскому принципу, ибо нет примеров, чтобы
политические интересы какого-нибудь государства были ущемлены из-за такого
снисхождения. У философов нет особого энтузиазма, их доктрины не
представляются особенно заманчивыми народу, и нельзя ставить преград их
рассуждениям, не рискуя навлечь опасные последствия для наук и даже для
государства: ведь это значило бы открывать путь для преследования и насилия
и в отношении таких вопросов, которые более непосредственно затрагивают
интересы большинства людей.
Но, продолжал я, в связи с вашим главным положением мне приходит в голову
одно возражение, которое я только изложу вам, не настаивая на нем, ибо оно
может привести к слишком тонким и изощренным рассуждениям. Словом, я очень
сомневаюсь в возможности того, чтобы причина была известна только по своему
действию (как вы все время предполагали) или же была такой единичной и
необычайной по своей природе, что не имела бы параллели или сходства с
какой-нибудь другой причиной или другим объектом, который мы когда-либо
наблюдали. Только когда два вида (species) объектов оказываются постоянно
соединены друг с другом, мы можем заключить об одном на основании другого,
и если бы нам показали такое действие, которое было бы совершенно единичным
и не могло бы быть включено ни в какой известный вид, то я не знаю, могли
ли бы мы сделать вообще какое-нибудь заключение или какой-нибудь вывод
относительно его причины. Если опыт, наблюдение и аналогия единственные
руководители, которым мы можем вполне разумно следовать при всех
заключениях подобного рода, то и действие и причина должны быть сходными и
однородными с другими действиями и причинами, которые мы знаем и соединение
которых мы во многих случаях наблюдали. Предоставляю вам самим выводить
следствия из этого принципа. Я замечу лишь, что, поскольку противники
Эпикура всегда считают вселенную, творение совершенно единичное и не
имеющее себе равного, доказательством существования Божества, столь же
единичной и также не имеющей себе равной причины, то при подобном
предположении ваши заключения заслуживают по меньшей мере внимания с нашей
стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51