королева Елизавета умерла, что до и после смерти
ее видели врачи и весь двор, как это обычно бывает у таких
высокопоставленных особ, что ее преемник был признан и провозглашен
парламентом и что, пролежав погребенной в течение месяца, она явилась
вновь, взошла на престол и правила Англией в течение трех лет. Я должен
признаться, что меня удивило бы стечение такого количества странных
обстоятельств, но я не почувствовал бы ни малейшей склонности поверить в
столь чудесное явление. Я не стал бы сомневаться в притворной смерти
королевы и в сопровождавших ее событиях, которые происходили публично; я бы
утверждал только, что смерть эта притворная, что она не была и не могла
быть действительной. Вы напрасно стали бы возражать мне, указывая на
трудность и даже невозможность обманывать весь свет в таком важном деле, на
мудрость и здравый смысл этой знаменитой королевы, на незначительность и
даже отсутствие выгод, которые она могла получить от такой жалкой выдумки;
все это могло бы изумить меня, но я тем не менее ответил бы, что
мошенничество и глупость людей - слишком обычные явления и я скорее поверю
в то, что стечение их вызвало самые необычные факты, чем допущу столь явное
нарушение законов природы.
Но если бы это чудо отнесли к какой-нибудь новой религиозной системе, уже
одно это могло бы служить полным доказательством обмана, так как людей
всегда морочили подобными нелепыми рассказами; одного этого было бы
довольно для всех здравомыслящих людей, чтобы не только отвергнуть
утверждаемый факт, но отвергнуть его без дальнейшего рассмотрения. Хотя
Существо, которому приписывается чудо, в данном случае является всемогущим,
чудо от этого нисколько не становится вероятнее, коль скоро мы в состоянии
познавать атрибуты или действия подобного Существа, не иначе как знакомясь
на опыте с его проявлениями при обычном порядке природы. Это опять-таки
ограничивает нас прошлым опытом и принуждает сравнивать примеры нарушения
истины в свидетельствах людей с примерами нарушения законов природы
посредством чудес и судить о том, что более вероятно и правдоподобно. Так
как нарушения истины гораздо чаще встречаются в свидетельствах, относящихся
к религиозным чудесам, нежели в тех, которые касаются других фактов, то это
должно значительно уменьшить достоверность первых свидетельств и привести
нас к решению никогда не обращать на них внимания, сколь бы правдоподобными
они ни представлялись.
Лорд Бэкон, по-видимому, придерживался тех же принципов рассуждения.
"Следует, - говорит он, создать собрание или частную естественную историю
диковин и чудесных порождений природы - словом, всякой новизны, редкости и
необычности в природе. Однако это надо делать со строжайшим выбором, чтобы
соблюдалась достоверность. Наиболее сомнительными надо считать те из них,
которые в какой-либо мере зависят от религии, как чудеса, описанные Ливием,
а также те, которые мы находим у авторов сочинений по естественной магии
или по алхимии и у других людей этого же рода: все они - искатели и
любители сказок" *.
* Nov. Org., lib. II, aph. XXIX. 179
Такой способ рассуждения тем более нравится мне, что он, как я думаю, может
способствовать опровержению тех опасных друзей или тайных врагов
христианской религии, которые пытаются защищать ее с помощью принципов
человеческого разума. Наша святейшая религия основана на вере, а не на
разуме, и подвергать ее испытанию, которого она не в состоянии выдержать, -
значит ставить ее в опасное положение. Чтобы сделать это более очевидным,
рассмотрим чудеса, о которых повествуется в Священном писании, а чтобы не
очень разбрасываться, ограничимся теми чудесами, которые мы находим в
Пятикнижии; будем рассматривать эту книгу согласно принципам этих мнимых
христиан не как слово или свидетельство самого Бога, но как произведение
обыкновенного писателя и историка. В таком случае мы имеем перед собой
книгу, оставленную нам варварским и невежественным народом, написанную в
эпоху, когда этот народ был еще более варварским, и притом, вероятно, уже
много времени спустя после того, как совершились факты, о которых в ней
повествуется; книгу эту не подтверждают никакие современные свидетельства,
и она похожа на те баснословные рассказы, которыми каждая нация окружает
свое происхождение. Читая эту книгу, мы видим, что она полна чудес и
сверхъестественных событий; она повествует нам о таком состоянии вселенной
и человеческой природы, которое совершенно отлично от настоящего, об утрате
нами этого состояния, о достижении людьми почти тысячелетнего возраста, об
уничтожении мира потопом, о произвольном выборе одного народа и ниспослании
ему особой милости небес (причем автор-соотечественник этого народа), об
освобождении его из неволи с помощью самых удивительных и невообразимых
чудес... Пусть всякий, положа руку на сердце, скажет после серьезного
размышления, считает ли он ложность подобной книги, опирающейся на подобные
свидетельства, более чудесной и необыкновенной, нежели все чудеса, о
которых в ней повествуется. А между тем на основании вышеуказанных правил
вероятности именно это-то и необходимо для того, чтобы признать ее
истинность.
То, что мы сказали о чудесах, может быть приложено без всяких изменений и к
пророчествам; и действительно, все пророчества - сущие чудеса и только в
качестве таковых могут служить доказательством откровения. Если бы
предсказание будущих явлений не превосходило человеческих способностей, то
было бы бессмысленно пользоваться пророчествами как доказательством
божественной миссии или небесной санкции. Итак, мы можем прийти к общему
заключению, что чудеса не только входили вначале в состав христианской
религии, но что и теперь ни один разумный человек не может исповедовать ее
без помощи чуда. Один разум недостаточен для того, чтобы убедить нас в
истинности христианской религии, и всякий, кого побуждает к признанию ее
вера, переживает в себе самом непрерывное чудо, нарушающее все принципы его
ума и располагающее его верить в то, что совершенно противоречит привычке и
опыту.
ГЛАВА XI О ПРОВИДЕНИИ И О БУДУЩЕЙ ЖИЗНИ
Недавно у меня был разговор с одним из моих друзей, любителем скептических
парадоксов; он выдвинул при этом много принципов, которых я никоим образом
не могу одобрить; но в силу того, что они любопытны и имеют некоторую связь
с цепью рассуждений, изложенных в этом исследовании, я постараюсь как можно
точнее пересказать их здесь по памяти, чтобы вынести их на суд читателя.
Наш разговор начался с того, что я выразил свое удивление по поводу
исключительно счастливой судьбы философии:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
ее видели врачи и весь двор, как это обычно бывает у таких
высокопоставленных особ, что ее преемник был признан и провозглашен
парламентом и что, пролежав погребенной в течение месяца, она явилась
вновь, взошла на престол и правила Англией в течение трех лет. Я должен
признаться, что меня удивило бы стечение такого количества странных
обстоятельств, но я не почувствовал бы ни малейшей склонности поверить в
столь чудесное явление. Я не стал бы сомневаться в притворной смерти
королевы и в сопровождавших ее событиях, которые происходили публично; я бы
утверждал только, что смерть эта притворная, что она не была и не могла
быть действительной. Вы напрасно стали бы возражать мне, указывая на
трудность и даже невозможность обманывать весь свет в таком важном деле, на
мудрость и здравый смысл этой знаменитой королевы, на незначительность и
даже отсутствие выгод, которые она могла получить от такой жалкой выдумки;
все это могло бы изумить меня, но я тем не менее ответил бы, что
мошенничество и глупость людей - слишком обычные явления и я скорее поверю
в то, что стечение их вызвало самые необычные факты, чем допущу столь явное
нарушение законов природы.
Но если бы это чудо отнесли к какой-нибудь новой религиозной системе, уже
одно это могло бы служить полным доказательством обмана, так как людей
всегда морочили подобными нелепыми рассказами; одного этого было бы
довольно для всех здравомыслящих людей, чтобы не только отвергнуть
утверждаемый факт, но отвергнуть его без дальнейшего рассмотрения. Хотя
Существо, которому приписывается чудо, в данном случае является всемогущим,
чудо от этого нисколько не становится вероятнее, коль скоро мы в состоянии
познавать атрибуты или действия подобного Существа, не иначе как знакомясь
на опыте с его проявлениями при обычном порядке природы. Это опять-таки
ограничивает нас прошлым опытом и принуждает сравнивать примеры нарушения
истины в свидетельствах людей с примерами нарушения законов природы
посредством чудес и судить о том, что более вероятно и правдоподобно. Так
как нарушения истины гораздо чаще встречаются в свидетельствах, относящихся
к религиозным чудесам, нежели в тех, которые касаются других фактов, то это
должно значительно уменьшить достоверность первых свидетельств и привести
нас к решению никогда не обращать на них внимания, сколь бы правдоподобными
они ни представлялись.
Лорд Бэкон, по-видимому, придерживался тех же принципов рассуждения.
"Следует, - говорит он, создать собрание или частную естественную историю
диковин и чудесных порождений природы - словом, всякой новизны, редкости и
необычности в природе. Однако это надо делать со строжайшим выбором, чтобы
соблюдалась достоверность. Наиболее сомнительными надо считать те из них,
которые в какой-либо мере зависят от религии, как чудеса, описанные Ливием,
а также те, которые мы находим у авторов сочинений по естественной магии
или по алхимии и у других людей этого же рода: все они - искатели и
любители сказок" *.
* Nov. Org., lib. II, aph. XXIX. 179
Такой способ рассуждения тем более нравится мне, что он, как я думаю, может
способствовать опровержению тех опасных друзей или тайных врагов
христианской религии, которые пытаются защищать ее с помощью принципов
человеческого разума. Наша святейшая религия основана на вере, а не на
разуме, и подвергать ее испытанию, которого она не в состоянии выдержать, -
значит ставить ее в опасное положение. Чтобы сделать это более очевидным,
рассмотрим чудеса, о которых повествуется в Священном писании, а чтобы не
очень разбрасываться, ограничимся теми чудесами, которые мы находим в
Пятикнижии; будем рассматривать эту книгу согласно принципам этих мнимых
христиан не как слово или свидетельство самого Бога, но как произведение
обыкновенного писателя и историка. В таком случае мы имеем перед собой
книгу, оставленную нам варварским и невежественным народом, написанную в
эпоху, когда этот народ был еще более варварским, и притом, вероятно, уже
много времени спустя после того, как совершились факты, о которых в ней
повествуется; книгу эту не подтверждают никакие современные свидетельства,
и она похожа на те баснословные рассказы, которыми каждая нация окружает
свое происхождение. Читая эту книгу, мы видим, что она полна чудес и
сверхъестественных событий; она повествует нам о таком состоянии вселенной
и человеческой природы, которое совершенно отлично от настоящего, об утрате
нами этого состояния, о достижении людьми почти тысячелетнего возраста, об
уничтожении мира потопом, о произвольном выборе одного народа и ниспослании
ему особой милости небес (причем автор-соотечественник этого народа), об
освобождении его из неволи с помощью самых удивительных и невообразимых
чудес... Пусть всякий, положа руку на сердце, скажет после серьезного
размышления, считает ли он ложность подобной книги, опирающейся на подобные
свидетельства, более чудесной и необыкновенной, нежели все чудеса, о
которых в ней повествуется. А между тем на основании вышеуказанных правил
вероятности именно это-то и необходимо для того, чтобы признать ее
истинность.
То, что мы сказали о чудесах, может быть приложено без всяких изменений и к
пророчествам; и действительно, все пророчества - сущие чудеса и только в
качестве таковых могут служить доказательством откровения. Если бы
предсказание будущих явлений не превосходило человеческих способностей, то
было бы бессмысленно пользоваться пророчествами как доказательством
божественной миссии или небесной санкции. Итак, мы можем прийти к общему
заключению, что чудеса не только входили вначале в состав христианской
религии, но что и теперь ни один разумный человек не может исповедовать ее
без помощи чуда. Один разум недостаточен для того, чтобы убедить нас в
истинности христианской религии, и всякий, кого побуждает к признанию ее
вера, переживает в себе самом непрерывное чудо, нарушающее все принципы его
ума и располагающее его верить в то, что совершенно противоречит привычке и
опыту.
ГЛАВА XI О ПРОВИДЕНИИ И О БУДУЩЕЙ ЖИЗНИ
Недавно у меня был разговор с одним из моих друзей, любителем скептических
парадоксов; он выдвинул при этом много принципов, которых я никоим образом
не могу одобрить; но в силу того, что они любопытны и имеют некоторую связь
с цепью рассуждений, изложенных в этом исследовании, я постараюсь как можно
точнее пересказать их здесь по памяти, чтобы вынести их на суд читателя.
Наш разговор начался с того, что я выразил свое удивление по поводу
исключительно счастливой судьбы философии:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51