В этом целиком состоит операция нашего
ума, совершаемая при всех заключениях, относящихся к фактам и к
существованию; и мы рады тому, что в состоянии найти аналогии, которые
могут ее объяснить. Переход от имеющегося налицо объекта к коррелятивной
идее во всех случаях сообщает последней силу и прочность.
Итак, существует род предустановленной гармонии между ходом природы и
сменой наших идей, и хотя силы, управляющие первым, нам совершенно
неизвестны, тем не менее наши мысли и представления, как мы видим,
подчинены тому же единому порядку, что и другие создания природы. Принцип
же, который произвел это соответствие, есть привычка, столь необходимая для
существования человеческого рода и регулирования нашего поведения при любых
обстоятельствах и случайностях нашей жизни. Если бы присутствие объекта не
вызывало мгновенно идеи тех объектов, которые обычно с ним соединяются, все
наше знание должно было бы ограничиваться узкой сферой нашей памяти и
чувств и мы никогда не были бы в состоянии приспособить средства к целям
или воспользоваться нашими природными силами для того, чтобы совершить
добро или избежать зла. Тот, кто находит удовольствие в открытии и
созерцании целевых причин, найдет здесь достаточный повод для удивления и
восторга.
Ради дальнейшего подтверждения вышеизложенной теории я прибавлю, что,
поскольку операция нашего ума, в результате которой мы заключаем о сходных
действиях на основании сходных причин и vice versa, столь необходима для
существования всего человеческого рода, невероятно, чтобы она могла быть
доверена нашему разуму с его ошибочными выводами, разуму, который так
медлителен в своих операциях, который ни в малейшей степени не проявляется
в первые годы нашего детства и в лучшем случае чрезвычайно подвержен
ошибкам и заблуждениям во всяком возрасте и в любой период человеческой
жизни. Гораздо более совместимо с обычной мудростью природы доверить столь
необходимый акт ума какому-нибудь инстинкту, или автоматическому
стремлению, непогрешимому в своих действиях, способному обнаружиться при
первом же проявлении жизни и мысли и независимому от всяких вымученных
дедукций рассудка. Природа научила нас управлять нашими членами, не
ознакомив нас с мышцами и нервами, которые приводят их в движение; она же
вселила в нас инстинкт, который влечет нашу мысль в направлении,
соответствующем порядку, установленному ею среди внешних объектов, влечет,
несмотря на то что мы незнакомы с теми силами, от которых всецело зависит
этот правильный порядок и чередование объектов.
ГЛАВА VI О ВЕРОЯТНОСТИ *
* Г-н Локк делит все аргументы на демонстративные и вероятные; с этой точки
зрения мы должны признавать только вероятным, что все люди должны умереть
или что солнце завтра взойдет. Но для того чтобы больше приспособить свой
язык к обычному словоупотреблению, мы долны разделить аргументы на
демонстративные доказательства, доказательства из опыта и вероятности,
подразумевая под доказательствами из опыта такие основанные на опыте
аргументы, которые не оставляют места сомнению или противоположному тезису.
Хотя в мире не существует ничего подобного случайности, наше незнание
истинной причины какого-либо явления производит на ум такое впечатление и
порождает такой вид веры, или мнения.
Несомненно, существует вероятность, основанная на преобладании шансов одной
из сторон, и, по мере того как это преобладание растет и превосходит
противоположные шансы, вероятность возрастает в той же пропорции, порождая
еще большую степень веры, или согласия, в отношении той стороны, которая,
как мы замечаем, преобладает. Если бы на четырех сторонах игральной кости
была одна цифра, или одно число очков, а на двух остальных - другая цифра,
или другое число очков, то было бы вероятнее, что выпадут первые, а не
вторые; хотя в случае, если бы тысяча сторон была помечена одинаково и
только одна сторона-иначе, соответствующая вероятность была бы гораздо
больше, а наша вера в наступление события, или ожидание его, более тверда и
обоснованна. Такой процесс мышления или рассуждения может показаться весьма
обычным и очевидным, но тем, кто рассмотрит его ближе, он, быть может, даст
повод к любопытным размышлениям.
Представляется несомненным, что наш ум, стараясь наперед определить
результат, который может произойти от бросания такой кости, считает шансы
любой из сторон одинаковыми; ведь сама природа случайности и заключается
как раз в полном равенстве всех подлежащих рассмотрению частных случаев.
Однако, находя в одном случае совпадение большего числа сторон, чем в
другом, наш ум чаще возвращается к этому случаю и чаще рассматривает его,
размышляя о различных возможностях, или шансах, от которых зависит
окончательный результат. Это совпадение нескольких возможностей в одном
частном случае немедленно порождает в силу неизъяснимого предначертания
природы чувство веры и дает этому случаю перевес над противоположным,
опирающимся на меньшее число возможностей и не так часто приходящим на ум.
Если мы согласимся с тем, что вера есть не что иное, как более устойчивое и
живое представление объекта, чем то, которое бывает при простых вымыслах
воображения, то эта операция ума может быть до известной степени объяснена.
Совпадение нескольких случайностей или возможностей (views or glimpses)
сильнее запечатлевает идею в воображении, дает ей большую силу и мощь,
делает ее влияние на страсти и аффекты более ощутимым - одним словом,
порождает то доверие или ту уверенность, в которых и заключается природа
веры и мнения.
С вероятностью причин дело обстоит так же, как и с вероятностью
случайностей. Существуют некоторые причины, единообразно и постоянно
производящие определенное действие, и до сих пор еще в их действии не было
случая упущения или неправильности. Огонь всегда жег, а в воде человек
всегда захлебывался; порождение движения посредством толчка и
тяготения-всеобщий закон, до сих пор не допускавший ни одного исключения.
Но есть другие причины, действие которых более неправильно и недостоверно:
ревень не всегда оказывался слабительным, а опиум - усыпляющим средством
для принимавших эти лекарства. Правда, если какая-нибудь причина не
производит своего обычного действия, то философы не приписывают это
обстоятельство какой-либо неправильности в природе, но предполагают, что
некоторые скрытые причины, коренящиеся в особом строении частей, помешали
осуществиться данному действию. Тем не менее наши рассуждения и выводы
относительно события таковы, как если бы этот принцип был недействителен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
ума, совершаемая при всех заключениях, относящихся к фактам и к
существованию; и мы рады тому, что в состоянии найти аналогии, которые
могут ее объяснить. Переход от имеющегося налицо объекта к коррелятивной
идее во всех случаях сообщает последней силу и прочность.
Итак, существует род предустановленной гармонии между ходом природы и
сменой наших идей, и хотя силы, управляющие первым, нам совершенно
неизвестны, тем не менее наши мысли и представления, как мы видим,
подчинены тому же единому порядку, что и другие создания природы. Принцип
же, который произвел это соответствие, есть привычка, столь необходимая для
существования человеческого рода и регулирования нашего поведения при любых
обстоятельствах и случайностях нашей жизни. Если бы присутствие объекта не
вызывало мгновенно идеи тех объектов, которые обычно с ним соединяются, все
наше знание должно было бы ограничиваться узкой сферой нашей памяти и
чувств и мы никогда не были бы в состоянии приспособить средства к целям
или воспользоваться нашими природными силами для того, чтобы совершить
добро или избежать зла. Тот, кто находит удовольствие в открытии и
созерцании целевых причин, найдет здесь достаточный повод для удивления и
восторга.
Ради дальнейшего подтверждения вышеизложенной теории я прибавлю, что,
поскольку операция нашего ума, в результате которой мы заключаем о сходных
действиях на основании сходных причин и vice versa, столь необходима для
существования всего человеческого рода, невероятно, чтобы она могла быть
доверена нашему разуму с его ошибочными выводами, разуму, который так
медлителен в своих операциях, который ни в малейшей степени не проявляется
в первые годы нашего детства и в лучшем случае чрезвычайно подвержен
ошибкам и заблуждениям во всяком возрасте и в любой период человеческой
жизни. Гораздо более совместимо с обычной мудростью природы доверить столь
необходимый акт ума какому-нибудь инстинкту, или автоматическому
стремлению, непогрешимому в своих действиях, способному обнаружиться при
первом же проявлении жизни и мысли и независимому от всяких вымученных
дедукций рассудка. Природа научила нас управлять нашими членами, не
ознакомив нас с мышцами и нервами, которые приводят их в движение; она же
вселила в нас инстинкт, который влечет нашу мысль в направлении,
соответствующем порядку, установленному ею среди внешних объектов, влечет,
несмотря на то что мы незнакомы с теми силами, от которых всецело зависит
этот правильный порядок и чередование объектов.
ГЛАВА VI О ВЕРОЯТНОСТИ *
* Г-н Локк делит все аргументы на демонстративные и вероятные; с этой точки
зрения мы должны признавать только вероятным, что все люди должны умереть
или что солнце завтра взойдет. Но для того чтобы больше приспособить свой
язык к обычному словоупотреблению, мы долны разделить аргументы на
демонстративные доказательства, доказательства из опыта и вероятности,
подразумевая под доказательствами из опыта такие основанные на опыте
аргументы, которые не оставляют места сомнению или противоположному тезису.
Хотя в мире не существует ничего подобного случайности, наше незнание
истинной причины какого-либо явления производит на ум такое впечатление и
порождает такой вид веры, или мнения.
Несомненно, существует вероятность, основанная на преобладании шансов одной
из сторон, и, по мере того как это преобладание растет и превосходит
противоположные шансы, вероятность возрастает в той же пропорции, порождая
еще большую степень веры, или согласия, в отношении той стороны, которая,
как мы замечаем, преобладает. Если бы на четырех сторонах игральной кости
была одна цифра, или одно число очков, а на двух остальных - другая цифра,
или другое число очков, то было бы вероятнее, что выпадут первые, а не
вторые; хотя в случае, если бы тысяча сторон была помечена одинаково и
только одна сторона-иначе, соответствующая вероятность была бы гораздо
больше, а наша вера в наступление события, или ожидание его, более тверда и
обоснованна. Такой процесс мышления или рассуждения может показаться весьма
обычным и очевидным, но тем, кто рассмотрит его ближе, он, быть может, даст
повод к любопытным размышлениям.
Представляется несомненным, что наш ум, стараясь наперед определить
результат, который может произойти от бросания такой кости, считает шансы
любой из сторон одинаковыми; ведь сама природа случайности и заключается
как раз в полном равенстве всех подлежащих рассмотрению частных случаев.
Однако, находя в одном случае совпадение большего числа сторон, чем в
другом, наш ум чаще возвращается к этому случаю и чаще рассматривает его,
размышляя о различных возможностях, или шансах, от которых зависит
окончательный результат. Это совпадение нескольких возможностей в одном
частном случае немедленно порождает в силу неизъяснимого предначертания
природы чувство веры и дает этому случаю перевес над противоположным,
опирающимся на меньшее число возможностей и не так часто приходящим на ум.
Если мы согласимся с тем, что вера есть не что иное, как более устойчивое и
живое представление объекта, чем то, которое бывает при простых вымыслах
воображения, то эта операция ума может быть до известной степени объяснена.
Совпадение нескольких случайностей или возможностей (views or glimpses)
сильнее запечатлевает идею в воображении, дает ей большую силу и мощь,
делает ее влияние на страсти и аффекты более ощутимым - одним словом,
порождает то доверие или ту уверенность, в которых и заключается природа
веры и мнения.
С вероятностью причин дело обстоит так же, как и с вероятностью
случайностей. Существуют некоторые причины, единообразно и постоянно
производящие определенное действие, и до сих пор еще в их действии не было
случая упущения или неправильности. Огонь всегда жег, а в воде человек
всегда захлебывался; порождение движения посредством толчка и
тяготения-всеобщий закон, до сих пор не допускавший ни одного исключения.
Но есть другие причины, действие которых более неправильно и недостоверно:
ревень не всегда оказывался слабительным, а опиум - усыпляющим средством
для принимавших эти лекарства. Правда, если какая-нибудь причина не
производит своего обычного действия, то философы не приписывают это
обстоятельство какой-либо неправильности в природе, но предполагают, что
некоторые скрытые причины, коренящиеся в особом строении частей, помешали
осуществиться данному действию. Тем не менее наши рассуждения и выводы
относительно события таковы, как если бы этот принцип был недействителен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51