Мне легче будет воспринимать ваши просветительские речи. Здесь я совсем плохо слышу сопровождающие их мысли.
- Мысли мои вам хорошо известны, - усмехнулся Каллистрат.
- Ну тогда остаемся тут, - быстро сказала я. - Или отложим беседу на потом. Поговорим после завтрака.
- Вы хотите есть?
- Пока нет. Но если завтрак уже подан…
- Завтрак будет подан тотчас же, как только мы потребуем, - отмахнулся Каллистрат. - А вот давайте я пока, перед завтраком, покажу вам одно диво. Это надо видеть собственными глазами, иначе не поймешь и не поверишь.
Он прошел в угол зала, взял с низкого столика большую прозрачную чашу, показал мне.
Я не удержалась от комментария: - Да у вас тут, оказывается, все приготовлено. Для охмурения любопытной княгини.
Но последовала за Каллистратом к столику.
Здесь слышимость его мыслей несколько возросла, но не настолько, чтобы я успевала расшифровывать и понимать слова Оболыжского еще до того, как он их сказал.
- Я старался. Для вас. Это плохо? - грустно спросил Каллистрат.
- Ну… - неопределенно качнулая головой. - Просвещайте уж, раз все приготовлено.
Чаша была с белым песком.
- Это песок оттуда. - Каллистрат, держа в руках тяжелую чашу, указал подбородком на пустыню за окнами. - Специально - да, да, княгиня, опять же специально! - встал пораньше, сходил на берег пустохляби и зачерпнул оттуда, вот. видите, целую чашу. Кстати, чаша - мое произведение, - не удержался, чтоб не похвастаться, он. - Знаете, сколько стараний стоила выплавка столь прозрачного стекла? Это мой подарок Михаилу при венчании его на княжение. Так что прошу вас, будьте с ней осторожнее.
Я демонстративно отдернула от чаши руку.
- Княгиня, - укоризненно покачал он головой. И напомнил мое же высказывание: - Здесь все свои!
- Ладно, без обид! - усмехнулась я. - Просвещайте. Что в этом песке такого, что вы поднялись за ним ни свет ни заря?
- Ничего. Песок как песок. Можете потрогать без всякой опаски. Чашу я держу.
Я поковыряла пальчиком:
- И?
- Теперь - внимание.
Каллистрат поставил чашу обратно на столик, взял тонкую деревянную палочку (тоже, очевидно, приготовленную заранее), положил на песчаную поверхность и со значением взглянул на меня.
- Я вся внимание! - заверила я.
- Да вы на песок смотрите, а не на меня! - раздосадованно воскликнул Каллистрат и указал на чашу. Палочки не было.
- Песок ее разъел? - предположила я. - Или палочка у вас в рукаве и это просто фокус.
- Ничего подобного! - торжественно провозгласил Каллистрат, поднял чашу над головой и показал. - Вот она! Палочка хорошо была видна сквозь стеклянное дно.
- И в какой момент я должна начать аплодировать - уточнила я.
- Что делать?
- Радоваться. Удачному фокусу. Вы же не сказали: «Ап!» - вот я и оказалась в затруднении.
- Но палочка ведь провалилась! - подсказал Каллистрат.
- Фокус в этом? У вас за окном зыбучие пески?
- Что ж, княгиня. Еще раз. И только для вас. Но смотрите не на меня, а на песок.
Он взял со стола беленькое птичье перышко, осторожно уложил его на песок. Я, как и было приказано, не отрывала глаз от песка.
Перышко буквально мгновение подержалось на его поверхности, потом быстро, будто его кто снизу тянул, погрузилось и исчезло.
- Теперь-то, - видели?
Каллистрат вознес чашу над нашими головами, и я обнаружила перышко, лежащее на дне чаши рядом с палочкой.
- Зыбучие пески, - неуверенно повторила я, чувствуя себя дура дурой.
- Эх, княгиня… Ладно, смотрите еще раз.
Он положил на песок еще одну палочку, и она ухнула на дно чаши так стремительно, будто песчинки расступались перед ней.
- Хорошо, - сдалась я. - Впечатляет. Но как это у вас получается? Выкладывайте, престидижитатор , в чем разгадка фокуса? (Престидижитатор- фокусник, проделывающий номера, основанные на быстроте движений и ловкости рук (Примеч. ред.))
- Ага! - довольно хохотнул он. - То-то! Никто не знал разгадки! Знали, что Киршагова пустохлябь затягивает хуже водоворота, а почему - не знали! А надо было просто присмотреться к этим замечательным песчинкам! Как это сделал я. И как это можете сделать вы, княгиня.
Он жестом пригласил меня к другому столу, около окна.
- Ближе к свету, - пояснил он. - Постарайтесь разглядеть. Галантно отодвинув стул, я уселась перед чистым листом белой бумаги. Спросила с готовностью:
- Куда нужно смотреть?
- Вот, - он указал на две песчинки, одиноко лежащие посреди листа.
- Песчинки! - сообщила я.
- Точно! - восхитился Каллистрат и протянул мне тонкую стеклянную палочку. - А теперь, будьте добры, придвиньте их одну к другой. Только глядите очень внимательно!
Я взяла палочку, наклонилась и принялась осторожно подталкивать одну песчинку к другой. В какой-то момент, когда их края оказались совсем рядом, песчинки дернулись и без всякого подталкивания надвинулись одна на другую. Поверхности их кристаллических граней слились, слиплись - и вот передо мной лежала уже одна песчинка…
Нет, три! Мгновенные разломы по краям большой, только что образовавшейся песчинки пролегли вдоль ее полюсов и тут же отсекли от нее две крохотные крупинки. Теперь передо мной на бумаге лежали рядком три песчинки: маленькая, затем обычная по размеру и опять маленькая.
- Их три… - зачарованно глядя на этот блошиный цирк, прошептала я.
- Можете их опять превратить в две, - самодовольно разрешил Каллистрат. - Для этого просто сдвиньте две маленькие части.
Я сделала, как велели, и две белые крошки жадно припали друг к другу, склеиваясь. И вот передо мной опять две песчинки!
- Обратите внимание - песчинки одного размера! - приказал Каллистрат.
Я послушно обратила. Действительно, одного.
- Это размер их постоянства. Песчинки Киршаговой пу-стохляби всегда стремятся достичь его. Но не могут преодолеть. Самое сильное их желание - слипнуться всем вместе, как это происходит со стальными пластинами, если наложить их друг на друга. Но стальные пластины могут слипаться в бесконечном множестве. Я, по крайней мере, предела установить не смог А у песчинок такой предел установлен самим их естеством - вот он, перед вами. Я назвал его «один гран». Едва вес песчинки превысит один гран, как она неизбежно распадается, отсекая от себя все лишнее!
- Вы говорите о них, как о живых существах, - заметила я.
- Кто знает, кто знает… - усмехнулся Каллистрат. - Не есть ли то, что вы наблюдаете, и правда, зачатье новой жизни? Отличной от нашей по всем свойствам, но зато приспособленной к этому миру. И к неощутимому, но разрушительному ветру этого мира. Ветру, о котором говорили вы, княгиня, в моей лаборатории. Ветру, который не дает нам, людям, подняться здесь до истинных высот про… - он замешкался.
- Прогресса, - подсказала я.
- Именно! - поднял палец Каллистрат. - Но все это - только мои предположения… И если такое зачатье произойдет, то произойдет не скоро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
- Мысли мои вам хорошо известны, - усмехнулся Каллистрат.
- Ну тогда остаемся тут, - быстро сказала я. - Или отложим беседу на потом. Поговорим после завтрака.
- Вы хотите есть?
- Пока нет. Но если завтрак уже подан…
- Завтрак будет подан тотчас же, как только мы потребуем, - отмахнулся Каллистрат. - А вот давайте я пока, перед завтраком, покажу вам одно диво. Это надо видеть собственными глазами, иначе не поймешь и не поверишь.
Он прошел в угол зала, взял с низкого столика большую прозрачную чашу, показал мне.
Я не удержалась от комментария: - Да у вас тут, оказывается, все приготовлено. Для охмурения любопытной княгини.
Но последовала за Каллистратом к столику.
Здесь слышимость его мыслей несколько возросла, но не настолько, чтобы я успевала расшифровывать и понимать слова Оболыжского еще до того, как он их сказал.
- Я старался. Для вас. Это плохо? - грустно спросил Каллистрат.
- Ну… - неопределенно качнулая головой. - Просвещайте уж, раз все приготовлено.
Чаша была с белым песком.
- Это песок оттуда. - Каллистрат, держа в руках тяжелую чашу, указал подбородком на пустыню за окнами. - Специально - да, да, княгиня, опять же специально! - встал пораньше, сходил на берег пустохляби и зачерпнул оттуда, вот. видите, целую чашу. Кстати, чаша - мое произведение, - не удержался, чтоб не похвастаться, он. - Знаете, сколько стараний стоила выплавка столь прозрачного стекла? Это мой подарок Михаилу при венчании его на княжение. Так что прошу вас, будьте с ней осторожнее.
Я демонстративно отдернула от чаши руку.
- Княгиня, - укоризненно покачал он головой. И напомнил мое же высказывание: - Здесь все свои!
- Ладно, без обид! - усмехнулась я. - Просвещайте. Что в этом песке такого, что вы поднялись за ним ни свет ни заря?
- Ничего. Песок как песок. Можете потрогать без всякой опаски. Чашу я держу.
Я поковыряла пальчиком:
- И?
- Теперь - внимание.
Каллистрат поставил чашу обратно на столик, взял тонкую деревянную палочку (тоже, очевидно, приготовленную заранее), положил на песчаную поверхность и со значением взглянул на меня.
- Я вся внимание! - заверила я.
- Да вы на песок смотрите, а не на меня! - раздосадованно воскликнул Каллистрат и указал на чашу. Палочки не было.
- Песок ее разъел? - предположила я. - Или палочка у вас в рукаве и это просто фокус.
- Ничего подобного! - торжественно провозгласил Каллистрат, поднял чашу над головой и показал. - Вот она! Палочка хорошо была видна сквозь стеклянное дно.
- И в какой момент я должна начать аплодировать - уточнила я.
- Что делать?
- Радоваться. Удачному фокусу. Вы же не сказали: «Ап!» - вот я и оказалась в затруднении.
- Но палочка ведь провалилась! - подсказал Каллистрат.
- Фокус в этом? У вас за окном зыбучие пески?
- Что ж, княгиня. Еще раз. И только для вас. Но смотрите не на меня, а на песок.
Он взял со стола беленькое птичье перышко, осторожно уложил его на песок. Я, как и было приказано, не отрывала глаз от песка.
Перышко буквально мгновение подержалось на его поверхности, потом быстро, будто его кто снизу тянул, погрузилось и исчезло.
- Теперь-то, - видели?
Каллистрат вознес чашу над нашими головами, и я обнаружила перышко, лежащее на дне чаши рядом с палочкой.
- Зыбучие пески, - неуверенно повторила я, чувствуя себя дура дурой.
- Эх, княгиня… Ладно, смотрите еще раз.
Он положил на песок еще одну палочку, и она ухнула на дно чаши так стремительно, будто песчинки расступались перед ней.
- Хорошо, - сдалась я. - Впечатляет. Но как это у вас получается? Выкладывайте, престидижитатор , в чем разгадка фокуса? (Престидижитатор- фокусник, проделывающий номера, основанные на быстроте движений и ловкости рук (Примеч. ред.))
- Ага! - довольно хохотнул он. - То-то! Никто не знал разгадки! Знали, что Киршагова пустохлябь затягивает хуже водоворота, а почему - не знали! А надо было просто присмотреться к этим замечательным песчинкам! Как это сделал я. И как это можете сделать вы, княгиня.
Он жестом пригласил меня к другому столу, около окна.
- Ближе к свету, - пояснил он. - Постарайтесь разглядеть. Галантно отодвинув стул, я уселась перед чистым листом белой бумаги. Спросила с готовностью:
- Куда нужно смотреть?
- Вот, - он указал на две песчинки, одиноко лежащие посреди листа.
- Песчинки! - сообщила я.
- Точно! - восхитился Каллистрат и протянул мне тонкую стеклянную палочку. - А теперь, будьте добры, придвиньте их одну к другой. Только глядите очень внимательно!
Я взяла палочку, наклонилась и принялась осторожно подталкивать одну песчинку к другой. В какой-то момент, когда их края оказались совсем рядом, песчинки дернулись и без всякого подталкивания надвинулись одна на другую. Поверхности их кристаллических граней слились, слиплись - и вот передо мной лежала уже одна песчинка…
Нет, три! Мгновенные разломы по краям большой, только что образовавшейся песчинки пролегли вдоль ее полюсов и тут же отсекли от нее две крохотные крупинки. Теперь передо мной на бумаге лежали рядком три песчинки: маленькая, затем обычная по размеру и опять маленькая.
- Их три… - зачарованно глядя на этот блошиный цирк, прошептала я.
- Можете их опять превратить в две, - самодовольно разрешил Каллистрат. - Для этого просто сдвиньте две маленькие части.
Я сделала, как велели, и две белые крошки жадно припали друг к другу, склеиваясь. И вот передо мной опять две песчинки!
- Обратите внимание - песчинки одного размера! - приказал Каллистрат.
Я послушно обратила. Действительно, одного.
- Это размер их постоянства. Песчинки Киршаговой пу-стохляби всегда стремятся достичь его. Но не могут преодолеть. Самое сильное их желание - слипнуться всем вместе, как это происходит со стальными пластинами, если наложить их друг на друга. Но стальные пластины могут слипаться в бесконечном множестве. Я, по крайней мере, предела установить не смог А у песчинок такой предел установлен самим их естеством - вот он, перед вами. Я назвал его «один гран». Едва вес песчинки превысит один гран, как она неизбежно распадается, отсекая от себя все лишнее!
- Вы говорите о них, как о живых существах, - заметила я.
- Кто знает, кто знает… - усмехнулся Каллистрат. - Не есть ли то, что вы наблюдаете, и правда, зачатье новой жизни? Отличной от нашей по всем свойствам, но зато приспособленной к этому миру. И к неощутимому, но разрушительному ветру этого мира. Ветру, о котором говорили вы, княгиня, в моей лаборатории. Ветру, который не дает нам, людям, подняться здесь до истинных высот про… - он замешкался.
- Прогресса, - подсказала я.
- Именно! - поднял палец Каллистрат. - Но все это - только мои предположения… И если такое зачатье произойдет, то произойдет не скоро.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154