Высокой каменной стене из грубых булыжников, которая, оказывается, высилась за моей спиной. И еще одну деталь успел отметить мой мимолетный взгляд: широкий и довольно высокий металлический прямоугольник, тускло отблескивающий под серым небом. Слегка, надо сказать, попорченный прямоугольник. В нижней его части - прямо посередине - кусок жести был вырезан наподобие дверцы и отогнут.
«Моя работа!» - с гордостью подумала я. И только потом осознала, что за этой импровизированной дверцей не наблюдалось никаких терновых кустарников - а все та же унылая каменная кладка.
- Идем, княжна, - неожиданно мягким, почти деликатным тоном попросил меня бородач, все еще придерживающий мою правую руку.
- Идем, - тупо повторила я, не в силах поверить, что мне не приказывают, ломая при этом суставы, а ласково приглашают.
- Сам лыцар Георг просит вас пожаловать к нему в терема, - охотно пояснил бородач.
- Вы - Корней? - почему-то решила уточнить я.
- Он самый! - подтвердил бородач, широко улыбаясь щербатым ртом, в котором явно был недокомплект зубов.
Я присмотрелась к нему внимательнее и обнаружила некоторые отличия от парочки рыжебородых, оставшихся на посту возле проделанного мною лаза.
Отличия начинались прямо с бороды - у Корнея она была подстрижена. Не так чтобы очень, но некий намек на аккуратность имелся. Потом - фартук. Собственно, не фартук. То, что я с перепугу приняла за фартук, скорее было накидкой из толстой, многослойной кожи с дыркой для головы Одинаково у всех троих. Но если у бородачей, оставшихся позади, эта накидка была тщательно стянута веревочками на талии и на груди, то у Корнея имевшиеся в наличии веревочки свободно свисали - как будто он надел накидку впопыхах, просто натянул, просунув голову в дырку.
Были и другие отличия в одежде. Распознать их было трудновато из-за все тех же кожаных языков, свисающих с плеч, но мне показалось, что штанины Корнея (по крайней мере, их видимая часть) и рукава рубахи выглядят все-таки новее - они даже имели некоторую претензию на белизну, вероятно свойственную им изначально.
- Корней, а ты кто? - осторожно спросила я.
- Я-то? - Щербатая улыбка, возможно означавшая укор моей недогадливости, вновь озарила его широкоскулое лицо.
Он даже замедлил шаг, торжественно поднял указательный палец и, выпятив грудь, гордо произнес:
- Второй личный слуга самого господина лыцара Георга!
Бедняга, нашел предмет для гордости…
Впрочем, тут же я увидела и сам предмет: обогнув фонтан, мы повернули на более широкую аллею и почти ткнулись в кроваво-красную спину лыцара.
Он шествовал вальяжно, не спеша, шлем с головы снял, чинно нес в руке, и ветер теребил его жидкую, песочного оттенка, шевелюру.
- Н-да уж, господин так господин, - не удержавшись, скептически прокомментировала я это величественное зрелище, которое по замыслу исполнителя наверняка должно было внушать благоговение окружающим.
Проклятый мой язык! Лыцар услышал. Остановился и повернулся. И одарил меня бешеным взглядом, в котором причудливо сочетались ненависть и жалость.
Я поперхнулась и споткнулась. Если б Корней не поторопился меня поддержать под локоток, я бы точно грохнулась на ровненький песочек аллейки. Ибо обладатель бешеного взгляда был нечеловечески, просто-таки неестественно красив! Это было узкое породистое лицо норманна-завоевателя. Надменное и хищное. Пронзительные светлые глаза, тонкий нос, четко очерченные презрительные губы, крепкий волевой подбородок - и надо всем этим высокий лоб мыслителя и провидца.
Наши взгляды встретились, и мое ошеломление было, наверно, столь заметно, что льдистые глаза лыцара чуть смягчились (даже лыцарам, надо полагать, льстит искреннее восхищение), а резкие слова, готовые сорваться с губ, так и не сорвались. Он только качнул своей великолепной головой, на которой даже его песочные волосы выглядели очень благородно, отвернулся и вновь продолжил печатать свои путь державной поступью.
Я все смотрела в его гордо выпрямленную кроваво-алую спину, не в силах сдвинуться с места, пока в мое сознание не пробился наконец испуганный шепот Корнея:
- Сюда, княжна, прошу, тропинка на женскую половину здесь!
За кого он больше испугался - за себя, чуть не попавшегося господину под горячую руку, или за меня, которая тоже могла сейчас ощутить всю тяжесть карающей лыдырской десницы? Милый, забавный Корней…
Я еще раз обернулась в сторону главной аллеи, по которой шествовал господин Георг, - смертельно опасная красная клякса на фоне уютной желтизны песка и нежности зелени. Он направлялся к широким белым ступеням, ведущим к высокому порталу здания, размеры которого скрывали окружающие деревья, древними мощными кронами затеняющие фасад.
Впрочем, и беломраморного портала с колоннадой было достаточно, чтобы оценить масштабность сооружения.
И в этой масштабности что-то не вязалось с демонической личностью хозяина. Такой лыцыр должен жить в каком-нибудь узком, как корсет, замке на угрюмой скале. Со сторожевыми башнями, подвесным мостом и бойницами-щелями, в которые окружающая непогода вползает грязно-серым липким туманом.
А здесь… Да, сейчас небо тоже было хмурым, облачно-мглистым, но даже на таком фоне окружающий парк оставался нарядным, благоухающим чем-то фиалковым, а фонтан и колоннада - кокетливо-ампирными. А широкие ступени, ведущие к порталу, казалось, лежали в самодовольной неге и просто манили ногу прикоснуться к их мирному покою.
Мы свернули на боковую тропинку. Узкую и извилистую, все также аккуратно посыпанную песочком. Женская половина выглянула из-за очередного поворота веселым расписным фасадом, по которому летали разноцветные диковинные птицы. Небольшие окошки трех этажей смотрели на мир, широко распахнув резные ставенки. Водосточные трубы укутывало покрывало разросшегося плюща. Да, эти терема никак не походят на тюрьму Хотя… Заточить, как известно, можно и в райскую клетку
Корней затарахтел кулаком в крепкую на вид дверь и, когда она отворилась, сообщил:
- Принимай, Лизавета. Княжна пришла Невеста господина лыцара.
- А? - очумело захлопала ресницами веснушчатая девица в простом длинном платье, больше похожем на балахон. Чистое, но без малейшего намека на вышивку или рисунок, оно вызвало из моей памяти слово «домотканый». Очень хорошо к этому образу подходила длинная русая коса девицы и ее босые ноги с траурной каемкой под ногтями.
- Веди, говорю, в покои княжну Наталью, кликни всех девок, готовьте ее к обряду.
- Это к какому еще обряду? - забеспокоилась я.
- Узнаешь еще, княжна! - хохотнул Корней.
- Это что - сразу в постель? - Я уже была озабочена не на шутку.
- Почему - в постель? - вытаращил глаза Корней. - В постель - после свадьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
«Моя работа!» - с гордостью подумала я. И только потом осознала, что за этой импровизированной дверцей не наблюдалось никаких терновых кустарников - а все та же унылая каменная кладка.
- Идем, княжна, - неожиданно мягким, почти деликатным тоном попросил меня бородач, все еще придерживающий мою правую руку.
- Идем, - тупо повторила я, не в силах поверить, что мне не приказывают, ломая при этом суставы, а ласково приглашают.
- Сам лыцар Георг просит вас пожаловать к нему в терема, - охотно пояснил бородач.
- Вы - Корней? - почему-то решила уточнить я.
- Он самый! - подтвердил бородач, широко улыбаясь щербатым ртом, в котором явно был недокомплект зубов.
Я присмотрелась к нему внимательнее и обнаружила некоторые отличия от парочки рыжебородых, оставшихся на посту возле проделанного мною лаза.
Отличия начинались прямо с бороды - у Корнея она была подстрижена. Не так чтобы очень, но некий намек на аккуратность имелся. Потом - фартук. Собственно, не фартук. То, что я с перепугу приняла за фартук, скорее было накидкой из толстой, многослойной кожи с дыркой для головы Одинаково у всех троих. Но если у бородачей, оставшихся позади, эта накидка была тщательно стянута веревочками на талии и на груди, то у Корнея имевшиеся в наличии веревочки свободно свисали - как будто он надел накидку впопыхах, просто натянул, просунув голову в дырку.
Были и другие отличия в одежде. Распознать их было трудновато из-за все тех же кожаных языков, свисающих с плеч, но мне показалось, что штанины Корнея (по крайней мере, их видимая часть) и рукава рубахи выглядят все-таки новее - они даже имели некоторую претензию на белизну, вероятно свойственную им изначально.
- Корней, а ты кто? - осторожно спросила я.
- Я-то? - Щербатая улыбка, возможно означавшая укор моей недогадливости, вновь озарила его широкоскулое лицо.
Он даже замедлил шаг, торжественно поднял указательный палец и, выпятив грудь, гордо произнес:
- Второй личный слуга самого господина лыцара Георга!
Бедняга, нашел предмет для гордости…
Впрочем, тут же я увидела и сам предмет: обогнув фонтан, мы повернули на более широкую аллею и почти ткнулись в кроваво-красную спину лыцара.
Он шествовал вальяжно, не спеша, шлем с головы снял, чинно нес в руке, и ветер теребил его жидкую, песочного оттенка, шевелюру.
- Н-да уж, господин так господин, - не удержавшись, скептически прокомментировала я это величественное зрелище, которое по замыслу исполнителя наверняка должно было внушать благоговение окружающим.
Проклятый мой язык! Лыцар услышал. Остановился и повернулся. И одарил меня бешеным взглядом, в котором причудливо сочетались ненависть и жалость.
Я поперхнулась и споткнулась. Если б Корней не поторопился меня поддержать под локоток, я бы точно грохнулась на ровненький песочек аллейки. Ибо обладатель бешеного взгляда был нечеловечески, просто-таки неестественно красив! Это было узкое породистое лицо норманна-завоевателя. Надменное и хищное. Пронзительные светлые глаза, тонкий нос, четко очерченные презрительные губы, крепкий волевой подбородок - и надо всем этим высокий лоб мыслителя и провидца.
Наши взгляды встретились, и мое ошеломление было, наверно, столь заметно, что льдистые глаза лыцара чуть смягчились (даже лыцарам, надо полагать, льстит искреннее восхищение), а резкие слова, готовые сорваться с губ, так и не сорвались. Он только качнул своей великолепной головой, на которой даже его песочные волосы выглядели очень благородно, отвернулся и вновь продолжил печатать свои путь державной поступью.
Я все смотрела в его гордо выпрямленную кроваво-алую спину, не в силах сдвинуться с места, пока в мое сознание не пробился наконец испуганный шепот Корнея:
- Сюда, княжна, прошу, тропинка на женскую половину здесь!
За кого он больше испугался - за себя, чуть не попавшегося господину под горячую руку, или за меня, которая тоже могла сейчас ощутить всю тяжесть карающей лыдырской десницы? Милый, забавный Корней…
Я еще раз обернулась в сторону главной аллеи, по которой шествовал господин Георг, - смертельно опасная красная клякса на фоне уютной желтизны песка и нежности зелени. Он направлялся к широким белым ступеням, ведущим к высокому порталу здания, размеры которого скрывали окружающие деревья, древними мощными кронами затеняющие фасад.
Впрочем, и беломраморного портала с колоннадой было достаточно, чтобы оценить масштабность сооружения.
И в этой масштабности что-то не вязалось с демонической личностью хозяина. Такой лыцыр должен жить в каком-нибудь узком, как корсет, замке на угрюмой скале. Со сторожевыми башнями, подвесным мостом и бойницами-щелями, в которые окружающая непогода вползает грязно-серым липким туманом.
А здесь… Да, сейчас небо тоже было хмурым, облачно-мглистым, но даже на таком фоне окружающий парк оставался нарядным, благоухающим чем-то фиалковым, а фонтан и колоннада - кокетливо-ампирными. А широкие ступени, ведущие к порталу, казалось, лежали в самодовольной неге и просто манили ногу прикоснуться к их мирному покою.
Мы свернули на боковую тропинку. Узкую и извилистую, все также аккуратно посыпанную песочком. Женская половина выглянула из-за очередного поворота веселым расписным фасадом, по которому летали разноцветные диковинные птицы. Небольшие окошки трех этажей смотрели на мир, широко распахнув резные ставенки. Водосточные трубы укутывало покрывало разросшегося плюща. Да, эти терема никак не походят на тюрьму Хотя… Заточить, как известно, можно и в райскую клетку
Корней затарахтел кулаком в крепкую на вид дверь и, когда она отворилась, сообщил:
- Принимай, Лизавета. Княжна пришла Невеста господина лыцара.
- А? - очумело захлопала ресницами веснушчатая девица в простом длинном платье, больше похожем на балахон. Чистое, но без малейшего намека на вышивку или рисунок, оно вызвало из моей памяти слово «домотканый». Очень хорошо к этому образу подходила длинная русая коса девицы и ее босые ноги с траурной каемкой под ногтями.
- Веди, говорю, в покои княжну Наталью, кликни всех девок, готовьте ее к обряду.
- Это к какому еще обряду? - забеспокоилась я.
- Узнаешь еще, княжна! - хохотнул Корней.
- Это что - сразу в постель? - Я уже была озабочена не на шутку.
- Почему - в постель? - вытаращил глаза Корней. - В постель - после свадьбы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154