я держала его за расшитый серебром рукав. И то ли просила, то ли приказывала:
- Не надо… Он должен побыть один, вы только разругаетесь - еще и неизвестно, чем кончится!
Как я оказалась на ногах, почему решила остановить Михаила, самой было непонятно.
- Как мы можем разругаться? - спросил Михаил, оторопело глядя на мои пальцы, все еще сжимающие его мощное запястье. - Я же князь, он не посмеет мне возразить!
- Не надо, - попросила я, отпуская его рукав. - Сейчас - не надо. Потом поговорите, успеете.
- Как скажете, княгиня, - согласился Михаил. - С Порфирием - это успеется. И что на него нашло?
Он не знает! Он не читает мыслей! Князь - а не читает!
Я была в затруднении: радоваться или огорчаться? Почти свыклась с мыслью, что именно княжеская гривна дала мне мою необычайную способность - и на тебе! Другой князь, тоже носитель княжеской гривны, а телепатии нет! Не телепает…
Значит, не в гривне дело? Или то, что дает Филумана, не способна дать никакая другая гривна? Хоть и сто раз княжеская?
- А почему вы - князь? Почему не ваш старший брат? - спросила я как ни в чем не бывало, усаживаясь на теплый мех. - Разве титул не по старшинству передается?
Михаил быстро взглянул на меня, как бы проверяя - не шучу ли? Убедившись, что нет, не шучу, сел рядом и разъяснил: - Титульное звание - и княжеское, и лыцарское - передается не старшему, а тому, у кого гривна. Вы этого не знали?
- Не знала, раз спрашиваю. А кто решает, у кого будет гривна? Отец?
- Вам и это не ведомо? Нет, отец тут ни при чем Его дело - породить. А кто из потомков выдержит объятие гривны, кто, наоборот, будет отвергнут - этого он знать не может. Это подсказывают волхвы. Святая церковь, конечно, не одобряет обращения к волхвам, но куда ж деваться? Наш отец, князь Никита, не раз их приглашал - все не хотел ошибиться. Ответ был уж больно уклончивый… Поначалу - и двадцать, и тридцать лет назад - волхвы вроде склонялись к тому, что По-рфирия гривна примет. А определенности не было. И вдруг, лет десять назад, князь Никита пригласил их опять, и они дружно указали на меня. И сколько их потом ни приглашали - на своем стояли: мол, я и только я способен, и никто другой!
Поэтому Витвину как сняли с остывшего отцовского тела, так мне сразу и передали.
- Витвина - это?..
- Вот она.
Михаил развязал шейный платок и ослабил шнуровку на груди, чтоб мне было лучше видно.
С неудовольствием я поймала себя на том, что следила не столько за появлением княжеской гривны рода Квасуровых, сколько за обнажающейся под шнуровкой бычьей шеей и могучей грудью Михаила.
Впрочем, гривна тоже была хороша. Широкая - пожалуй, что шире моей. Волшебно переливающаяся. Палитра переливов, кажется, все-таки уступала сиянию Филуманы - у Витвины преобладали зеленые с серебристым тона. Не отсюда ли цвета рода Квасуровых?
Михаил подождал, пока я не налюбуюсь, потом затянул шнуровку и, внимательно глядя мне в глаза, сказал:
- Прямота ваших вопросов, княгиня, - лучшее подтверждение вашей необыкновенной смелости. Но сами вопросы весьма странны. Вы спрашиваете о том, что известно любому ребенку. Зато сами выражаете свои мысли языком совсем непростым. И даже не книжным. Вы проницательны. Может, даже мудры неведомой мне мудростью. Но кто вас обучал? Где, в каких лесах и пустынях? Что за секретные старинные знания вы почерпнули у своих учителей? И почему явились миру только сейчас, через два десятилетия после гибели отца? Какие отшельники вас скрывали? Для чего? Как видите, мое любопытство велико, вопросов много. Сам я готов вам рассказать все без утайки - что бы вы ни спросили. И от вас хотел бы того же.
- Моя мудрость? - Я хмыкнула, вспомнив целую полку школьных учебников. - Она носит несколько теоретический характер. Если вам что-то говорит это слово. На практике, в окружающей меня здешней жизни, она… боюсь, она мало применима. Даже обо мне самой, нынешней, вы знаете, наверно, побольше меня. Вот, например, мне сообщили, что я единственная из женщин, кого гривна - как вы деликатно выражаетесь, - «не отвергла».
- Вторая, - поправил Михаил.
- Видите, я даже этого не знала. А кто же первая?
- Ваша прапрапра… и еще сколько-то «пра» бабка. Первая княгиня Шагирова, основательница рода. Ваше явление - второй княгини Шагировой - можно счесть великим знамением. Обещающим значительное потрясение основ, становление новых истин. Добрых или недобрых - неизвестно. Но то, что вы - знамение, поймут очень и очень многие. И многие же сочтут дурным знамением.
- Почему? - удивилась я. - Что во мне такого плохого?
- В вас? О нет, в вас нет ничего дурного! - засмеялся Михаил и погрозил пальцем. - Не заставляйте меня снова начинать говорить вам эти, как их, комплименты. Правильно я произнес ваше мудреное слово? Ну так вот. Вы можете быть как угодно прекрасны, но кому хочется потрясения основ? Только лихим людям. Хотите стать знаменем, собирающим вокруг себя лихих людей?
Я отрицательно качнула головой.
- А чего вы хотите, княгиня?
- Чтоб меня не убили в ближайшее время, - честно ответила я.
- Кто же вас хочет убить? - улыбнулся Михаил.
- Георг Кавустов. Знаете такого? Михаил кивнул.
- Вот. А есть и другие.
Я не стала объяснять, что одним из «других» оказался как раз его брат, Порфирий.
- И кто вас охраняет на постоялом дворе? - задумчиво поинтересовался Михаил.
- Никто, - вынуждена была признать я.-Лизавета вряд ли сойдет за надежную охрану.
- Княгиня, не согласитесь ли переночевать под моим кровом? - церемонно спросил Михаил, поднимаясь с лавки.
- А как я потом должна буду отблагодарить вас? - сразу уточнила я.
Он беззаботно рассмеялся:
- Никак! Это я должен буду вас поблагодарить - ведь вы окажете мне такую честь! Никодим, забери с постоялого двора веши княгини и ее Лизавету.
- Там еще моя карета с кучером Николой! - спохватилась я.
- И их забирай! - весело приказал Михаил. - Сегодня у нас будет праздник - столько гостей! Поварих предупреди. А завтра праздник будет у Селивана.
- Не надо праздника, - попросила я. - Особенно сегодня. Слишком уж неопределенным было мое будущее, и веселиться было преждевременно.
* * *
Лучшее из шагировских платьев было безнадежно испорчено кинжалом Георга и оставлено в покинутой фамильной усадьбе.
Услышав, что мы все-таки отправляемся в городскую шагировскую резиденцию, Лизавета весь вечер перебирала захваченный нами гардероб, предлагая то одно, то другое, но мне все не нравилось.
В итоге остановились на довольно простеньком льняном платье с длинными - до колен, рукавами. К счастью, в рукавах имелись прорези, через которые можно было просовывать руки. Или не просовывать - если застегнуть золотые пуговички. Они меня и привлекли. Еще одним украшением его было легкое, как паутинка, золотое шитье, окаймляющее вырез на груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
- Не надо… Он должен побыть один, вы только разругаетесь - еще и неизвестно, чем кончится!
Как я оказалась на ногах, почему решила остановить Михаила, самой было непонятно.
- Как мы можем разругаться? - спросил Михаил, оторопело глядя на мои пальцы, все еще сжимающие его мощное запястье. - Я же князь, он не посмеет мне возразить!
- Не надо, - попросила я, отпуская его рукав. - Сейчас - не надо. Потом поговорите, успеете.
- Как скажете, княгиня, - согласился Михаил. - С Порфирием - это успеется. И что на него нашло?
Он не знает! Он не читает мыслей! Князь - а не читает!
Я была в затруднении: радоваться или огорчаться? Почти свыклась с мыслью, что именно княжеская гривна дала мне мою необычайную способность - и на тебе! Другой князь, тоже носитель княжеской гривны, а телепатии нет! Не телепает…
Значит, не в гривне дело? Или то, что дает Филумана, не способна дать никакая другая гривна? Хоть и сто раз княжеская?
- А почему вы - князь? Почему не ваш старший брат? - спросила я как ни в чем не бывало, усаживаясь на теплый мех. - Разве титул не по старшинству передается?
Михаил быстро взглянул на меня, как бы проверяя - не шучу ли? Убедившись, что нет, не шучу, сел рядом и разъяснил: - Титульное звание - и княжеское, и лыцарское - передается не старшему, а тому, у кого гривна. Вы этого не знали?
- Не знала, раз спрашиваю. А кто решает, у кого будет гривна? Отец?
- Вам и это не ведомо? Нет, отец тут ни при чем Его дело - породить. А кто из потомков выдержит объятие гривны, кто, наоборот, будет отвергнут - этого он знать не может. Это подсказывают волхвы. Святая церковь, конечно, не одобряет обращения к волхвам, но куда ж деваться? Наш отец, князь Никита, не раз их приглашал - все не хотел ошибиться. Ответ был уж больно уклончивый… Поначалу - и двадцать, и тридцать лет назад - волхвы вроде склонялись к тому, что По-рфирия гривна примет. А определенности не было. И вдруг, лет десять назад, князь Никита пригласил их опять, и они дружно указали на меня. И сколько их потом ни приглашали - на своем стояли: мол, я и только я способен, и никто другой!
Поэтому Витвину как сняли с остывшего отцовского тела, так мне сразу и передали.
- Витвина - это?..
- Вот она.
Михаил развязал шейный платок и ослабил шнуровку на груди, чтоб мне было лучше видно.
С неудовольствием я поймала себя на том, что следила не столько за появлением княжеской гривны рода Квасуровых, сколько за обнажающейся под шнуровкой бычьей шеей и могучей грудью Михаила.
Впрочем, гривна тоже была хороша. Широкая - пожалуй, что шире моей. Волшебно переливающаяся. Палитра переливов, кажется, все-таки уступала сиянию Филуманы - у Витвины преобладали зеленые с серебристым тона. Не отсюда ли цвета рода Квасуровых?
Михаил подождал, пока я не налюбуюсь, потом затянул шнуровку и, внимательно глядя мне в глаза, сказал:
- Прямота ваших вопросов, княгиня, - лучшее подтверждение вашей необыкновенной смелости. Но сами вопросы весьма странны. Вы спрашиваете о том, что известно любому ребенку. Зато сами выражаете свои мысли языком совсем непростым. И даже не книжным. Вы проницательны. Может, даже мудры неведомой мне мудростью. Но кто вас обучал? Где, в каких лесах и пустынях? Что за секретные старинные знания вы почерпнули у своих учителей? И почему явились миру только сейчас, через два десятилетия после гибели отца? Какие отшельники вас скрывали? Для чего? Как видите, мое любопытство велико, вопросов много. Сам я готов вам рассказать все без утайки - что бы вы ни спросили. И от вас хотел бы того же.
- Моя мудрость? - Я хмыкнула, вспомнив целую полку школьных учебников. - Она носит несколько теоретический характер. Если вам что-то говорит это слово. На практике, в окружающей меня здешней жизни, она… боюсь, она мало применима. Даже обо мне самой, нынешней, вы знаете, наверно, побольше меня. Вот, например, мне сообщили, что я единственная из женщин, кого гривна - как вы деликатно выражаетесь, - «не отвергла».
- Вторая, - поправил Михаил.
- Видите, я даже этого не знала. А кто же первая?
- Ваша прапрапра… и еще сколько-то «пра» бабка. Первая княгиня Шагирова, основательница рода. Ваше явление - второй княгини Шагировой - можно счесть великим знамением. Обещающим значительное потрясение основ, становление новых истин. Добрых или недобрых - неизвестно. Но то, что вы - знамение, поймут очень и очень многие. И многие же сочтут дурным знамением.
- Почему? - удивилась я. - Что во мне такого плохого?
- В вас? О нет, в вас нет ничего дурного! - засмеялся Михаил и погрозил пальцем. - Не заставляйте меня снова начинать говорить вам эти, как их, комплименты. Правильно я произнес ваше мудреное слово? Ну так вот. Вы можете быть как угодно прекрасны, но кому хочется потрясения основ? Только лихим людям. Хотите стать знаменем, собирающим вокруг себя лихих людей?
Я отрицательно качнула головой.
- А чего вы хотите, княгиня?
- Чтоб меня не убили в ближайшее время, - честно ответила я.
- Кто же вас хочет убить? - улыбнулся Михаил.
- Георг Кавустов. Знаете такого? Михаил кивнул.
- Вот. А есть и другие.
Я не стала объяснять, что одним из «других» оказался как раз его брат, Порфирий.
- И кто вас охраняет на постоялом дворе? - задумчиво поинтересовался Михаил.
- Никто, - вынуждена была признать я.-Лизавета вряд ли сойдет за надежную охрану.
- Княгиня, не согласитесь ли переночевать под моим кровом? - церемонно спросил Михаил, поднимаясь с лавки.
- А как я потом должна буду отблагодарить вас? - сразу уточнила я.
Он беззаботно рассмеялся:
- Никак! Это я должен буду вас поблагодарить - ведь вы окажете мне такую честь! Никодим, забери с постоялого двора веши княгини и ее Лизавету.
- Там еще моя карета с кучером Николой! - спохватилась я.
- И их забирай! - весело приказал Михаил. - Сегодня у нас будет праздник - столько гостей! Поварих предупреди. А завтра праздник будет у Селивана.
- Не надо праздника, - попросила я. - Особенно сегодня. Слишком уж неопределенным было мое будущее, и веселиться было преждевременно.
* * *
Лучшее из шагировских платьев было безнадежно испорчено кинжалом Георга и оставлено в покинутой фамильной усадьбе.
Услышав, что мы все-таки отправляемся в городскую шагировскую резиденцию, Лизавета весь вечер перебирала захваченный нами гардероб, предлагая то одно, то другое, но мне все не нравилось.
В итоге остановились на довольно простеньком льняном платье с длинными - до колен, рукавами. К счастью, в рукавах имелись прорези, через которые можно было просовывать руки. Или не просовывать - если застегнуть золотые пуговички. Они меня и привлекли. Еще одним украшением его было легкое, как паутинка, золотое шитье, окаймляющее вырез на груди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154