А папа давно умер. Ты была права - его убили, как только вы с ним расстались. Поэтому я теперь тоже княгиня. Правлю папиным княжеством Очень люблю своего мужа. Он передает тебе привет».
- Ты передаешь привет теще? - на всякий случай поинтересовалась я у Михаила.
- А нужно?
- Конечно!
- Передаю.
«Однако времена тут у нас наступили непонятные», - написала я и задумалась. Как сказать, чтобы не перепугать мамулю? Как ни скажи - все равно напугаешь…
«Вот и сына я запустила. Вся в делах государственных, а о ребенке подумать некогда. Кстати, не удивляйся, что он такой большой. Тут у нас время в некоторых местах меняет скорость. Так что я сама не знаю, какой у него биологический возраст, ориентируюсь по внутренним часам его организма. Вот такая я мать никудышная. Поэтому вверяю его тебе. Пусть поживет у тебя пока, выучится. А то с образованием здесь проблемы. А как окрепнет, станет взрослее, то сам решит, как ему быть и где. То ли с тобой еще немного, то ли к нам сюда прийти. Мы его, конечно, всегда будем ждать».
Как-то странно я пишу… Запугаю маму совсем. Виданное ли дело: подкидываю внука не на недельку, как другие, нормальные родители, и даже не на месяц, а, получается, чуть ли не на всю жизнь! И еще лопочу, что, мол, все у меня хорошо и замечательно. Тут любому станет понятно, что совсем не замечательно! Надо бы подсластить как-то…
«Когда он захочет вернуться - пусть смело идет через этот вход. Придет сразу в имение Шатровых. Туг красивый парк, большой дом, но школ нет, учиться негде».
Тьфу ты! Про учебу я уже ведь писала! Повторяюсь. Значит, пора заканчивать.
«Тебе мамочка - здоровья! Целую изо всех сил! Привет тете Вере. Твоя Наташка».
А самое главное и забыла!
«P. S. Чтобы вы с внуком ни в чем не нуждались, передаем вам немного золота. Трать сколько надо - хоть все. Понадобится еще - пусть Олежек придет, дадим. Вообще, я бы хотела его видеть хоть время от времени Может, через год-два или через три пусть заглянет к маме с папой. Тогда и решим».
Оптимистка у тебя дочь, мама. Год-два. Неужто победим всех даже и через три года?
Ой, еще одно важное забыла!
«P. P. S. Повязки у Олега с шеи, с рук и ног не снимай. Если сами сниматься не будут. Оставь - это признак княжеской власти. Он у нас тоже князь. Не знаю пока, какого княжества. Еще раз целую и люблю. Твоя дочь».
Ну, кажется, все.
Михаил вручил сыну торбу с золотом - ту, которую я уже как-то пыталась пронести к маме, да чуть не посеяла в страшном мире дымчатых привидений. Я протянула сыну свое письмо. Зацелованный и залитый материнскими слезами, Олег строго посмотрел на нас и шагнул на Землю. К бабушке.
А я осталась разгребать завалы зла здесь. И руки у меня теперь были развязаны.
* * *
- Боязно… - призналась я Михаилу и погрузила носочек сапога в чуть слышно шелестящую песчаную рябь.
Мы стояли с ним и двумя самыми доверенными нашими людьми - Никодимом да Каллистратом - на самом краю Киршаговой пустохляби, и я, несмотря на всю свою показную решительность, вдруг струсила.
Оно, конечно, я - великая героиня, которая уже прошла крым и рым, включая эту чертову пустохлябь… Ну а вдруг на этот раз и не получится? Потону, да и все. Как самая обычная антка. Еще посмертно и княжеского титула лишусь - совсем обидно!
- Адавай вместе? - неожиданно предложил супруг. - Кал-листрат, неси еще одну веревку - меня тоже привяжешь.
- Но ты ведь… Разве ты можешь? - уставилась я на него.
- А я попробую. Вспомни снова, как было, когда ты погружалась сюда в первый раз?
- Ну, меня взяли, раскачали…
- Нет, свои приготовления. Ты же как-то готовилась. Вспомни. Что-то такое особенное - ты ведь рассказывала!
- Ничего особенного. Кинули меня, да и все. Как неодушевленный предмет!
- И все-таки - было. Что-то ты про обиду свою говорила…
Вспомни!
- А, это? Да это-то при чем? Конечно, мне обидно стало, что буду битком набита песком, как чучело. А кому бы не стало обидно? Вот я и решила постараться не дышать в пустохляби… - Может, стоит решиться и теперь? Я озадаченно посмотрела на мужа. - Но я вроде и так… Тонуть-то совсем не собираюсь… - Одно - когда просто не собираешься, а другое - решиъся, противопоставить себя песку. Вот, мол, я какой!… То есть какая. Не достанусь вам - и точка!
Михаил приподнял руки, давая возможность Каллистрату туго обвязать себя веревкой вокруг пояса. Такая же веревка Была обвита вокруг моей талии. На всякий случай. Чтобы вce-таки можно было быстро вытащить меня в случае чего.
- Противопоставить? - задумчиво повторила я.
Поглядела на серебристое мерцание, уходящее вдаль под прямыми лучами полуденного солнца до самого горизонта. Представила себя - такую маленькую и беззащитную - на фоне этих бесчисленных тонн песка. И озверела. Да чего я всякой разной песчаной трухой пасую! Гаркнула: А ну, держи крепче, Никодим!
И двинулась вперед, все глубже погружаясь в податливые волны пустохляби. Которые ни за что, ну просто не в силах меня остановить! Потому что я - такая вот! А они в сравнении со мной - да просто никакие!
Когда песчинки уже начали щекотать мне горло, я вздохнула поглубже и, как пловец-ныряльщик, сама присела, зажмурившись. Погружаясь в их мягкую податливость.
И все изменилось. Будто в другой мир попала. Тихий шелест песчинок стал громким, требовательным, обступил со всех сторон. А они сами превратились в плотную, неподвижную массу. Через которую не то что идти вдаль - даже разок шагнуть было немыслимо. Будто я вдруг очутилась в чьем-то твердом кулаке. И почему обладатель кулака не сжимает его? Так, чтобы у меня позвоночник хрустнул и внутренности через горло по-леачи? - было непонятно. И необъяснимо…
Эта необъяснимая мощь была так устрашающе жестока, что я, не мешкая, распрямила колени, вырываясь обратно на воздух.
Боже, до чего же прекрасно на воздухе! Как мы не замечаем простого счастья: дышать и ни о чем не думать! Не волноваться о следующем вдохе, не беспокоиться о том, как скоро закончится кислород в легких!…
Занятая этими глубокомысленными раздумьями, я не обращала внимания на крики и возню, затеянную на берегу мужчинами. До тех пор, пока сильная мужнина рука не ухватила меня за плечо и не поволокла вон из холодного песка.
- Ты чего? - удивилась я, выбираясь вслед за ним.
- А ты чего? - испуганно злым голосом спросил он в ответ. - Мы кричим, а ты стоишь, не двигаешься! А веревка оборвалась!
- Какая веревка? А, веревка! Ну и что, если даже оборвалась?
Мы уже полностью вышли на пологий бережок Киршаговой пустохляби, и последние песчинки осыпались с нашей одежды.
- Наташенька, проснись! - обнял меня Михаил. - Мы же не могли тебя даже вытащить, раз веревка оборвалась! Которую именно для того и привязывали!
- Опять?
- Что значит - опять?
- Но ведь когда Кавустов меня пытался топить, она тоже оборвалась?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
- Ты передаешь привет теще? - на всякий случай поинтересовалась я у Михаила.
- А нужно?
- Конечно!
- Передаю.
«Однако времена тут у нас наступили непонятные», - написала я и задумалась. Как сказать, чтобы не перепугать мамулю? Как ни скажи - все равно напугаешь…
«Вот и сына я запустила. Вся в делах государственных, а о ребенке подумать некогда. Кстати, не удивляйся, что он такой большой. Тут у нас время в некоторых местах меняет скорость. Так что я сама не знаю, какой у него биологический возраст, ориентируюсь по внутренним часам его организма. Вот такая я мать никудышная. Поэтому вверяю его тебе. Пусть поживет у тебя пока, выучится. А то с образованием здесь проблемы. А как окрепнет, станет взрослее, то сам решит, как ему быть и где. То ли с тобой еще немного, то ли к нам сюда прийти. Мы его, конечно, всегда будем ждать».
Как-то странно я пишу… Запугаю маму совсем. Виданное ли дело: подкидываю внука не на недельку, как другие, нормальные родители, и даже не на месяц, а, получается, чуть ли не на всю жизнь! И еще лопочу, что, мол, все у меня хорошо и замечательно. Тут любому станет понятно, что совсем не замечательно! Надо бы подсластить как-то…
«Когда он захочет вернуться - пусть смело идет через этот вход. Придет сразу в имение Шатровых. Туг красивый парк, большой дом, но школ нет, учиться негде».
Тьфу ты! Про учебу я уже ведь писала! Повторяюсь. Значит, пора заканчивать.
«Тебе мамочка - здоровья! Целую изо всех сил! Привет тете Вере. Твоя Наташка».
А самое главное и забыла!
«P. S. Чтобы вы с внуком ни в чем не нуждались, передаем вам немного золота. Трать сколько надо - хоть все. Понадобится еще - пусть Олежек придет, дадим. Вообще, я бы хотела его видеть хоть время от времени Может, через год-два или через три пусть заглянет к маме с папой. Тогда и решим».
Оптимистка у тебя дочь, мама. Год-два. Неужто победим всех даже и через три года?
Ой, еще одно важное забыла!
«P. P. S. Повязки у Олега с шеи, с рук и ног не снимай. Если сами сниматься не будут. Оставь - это признак княжеской власти. Он у нас тоже князь. Не знаю пока, какого княжества. Еще раз целую и люблю. Твоя дочь».
Ну, кажется, все.
Михаил вручил сыну торбу с золотом - ту, которую я уже как-то пыталась пронести к маме, да чуть не посеяла в страшном мире дымчатых привидений. Я протянула сыну свое письмо. Зацелованный и залитый материнскими слезами, Олег строго посмотрел на нас и шагнул на Землю. К бабушке.
А я осталась разгребать завалы зла здесь. И руки у меня теперь были развязаны.
* * *
- Боязно… - призналась я Михаилу и погрузила носочек сапога в чуть слышно шелестящую песчаную рябь.
Мы стояли с ним и двумя самыми доверенными нашими людьми - Никодимом да Каллистратом - на самом краю Киршаговой пустохляби, и я, несмотря на всю свою показную решительность, вдруг струсила.
Оно, конечно, я - великая героиня, которая уже прошла крым и рым, включая эту чертову пустохлябь… Ну а вдруг на этот раз и не получится? Потону, да и все. Как самая обычная антка. Еще посмертно и княжеского титула лишусь - совсем обидно!
- Адавай вместе? - неожиданно предложил супруг. - Кал-листрат, неси еще одну веревку - меня тоже привяжешь.
- Но ты ведь… Разве ты можешь? - уставилась я на него.
- А я попробую. Вспомни снова, как было, когда ты погружалась сюда в первый раз?
- Ну, меня взяли, раскачали…
- Нет, свои приготовления. Ты же как-то готовилась. Вспомни. Что-то такое особенное - ты ведь рассказывала!
- Ничего особенного. Кинули меня, да и все. Как неодушевленный предмет!
- И все-таки - было. Что-то ты про обиду свою говорила…
Вспомни!
- А, это? Да это-то при чем? Конечно, мне обидно стало, что буду битком набита песком, как чучело. А кому бы не стало обидно? Вот я и решила постараться не дышать в пустохляби… - Может, стоит решиться и теперь? Я озадаченно посмотрела на мужа. - Но я вроде и так… Тонуть-то совсем не собираюсь… - Одно - когда просто не собираешься, а другое - решиъся, противопоставить себя песку. Вот, мол, я какой!… То есть какая. Не достанусь вам - и точка!
Михаил приподнял руки, давая возможность Каллистрату туго обвязать себя веревкой вокруг пояса. Такая же веревка Была обвита вокруг моей талии. На всякий случай. Чтобы вce-таки можно было быстро вытащить меня в случае чего.
- Противопоставить? - задумчиво повторила я.
Поглядела на серебристое мерцание, уходящее вдаль под прямыми лучами полуденного солнца до самого горизонта. Представила себя - такую маленькую и беззащитную - на фоне этих бесчисленных тонн песка. И озверела. Да чего я всякой разной песчаной трухой пасую! Гаркнула: А ну, держи крепче, Никодим!
И двинулась вперед, все глубже погружаясь в податливые волны пустохляби. Которые ни за что, ну просто не в силах меня остановить! Потому что я - такая вот! А они в сравнении со мной - да просто никакие!
Когда песчинки уже начали щекотать мне горло, я вздохнула поглубже и, как пловец-ныряльщик, сама присела, зажмурившись. Погружаясь в их мягкую податливость.
И все изменилось. Будто в другой мир попала. Тихий шелест песчинок стал громким, требовательным, обступил со всех сторон. А они сами превратились в плотную, неподвижную массу. Через которую не то что идти вдаль - даже разок шагнуть было немыслимо. Будто я вдруг очутилась в чьем-то твердом кулаке. И почему обладатель кулака не сжимает его? Так, чтобы у меня позвоночник хрустнул и внутренности через горло по-леачи? - было непонятно. И необъяснимо…
Эта необъяснимая мощь была так устрашающе жестока, что я, не мешкая, распрямила колени, вырываясь обратно на воздух.
Боже, до чего же прекрасно на воздухе! Как мы не замечаем простого счастья: дышать и ни о чем не думать! Не волноваться о следующем вдохе, не беспокоиться о том, как скоро закончится кислород в легких!…
Занятая этими глубокомысленными раздумьями, я не обращала внимания на крики и возню, затеянную на берегу мужчинами. До тех пор, пока сильная мужнина рука не ухватила меня за плечо и не поволокла вон из холодного песка.
- Ты чего? - удивилась я, выбираясь вслед за ним.
- А ты чего? - испуганно злым голосом спросил он в ответ. - Мы кричим, а ты стоишь, не двигаешься! А веревка оборвалась!
- Какая веревка? А, веревка! Ну и что, если даже оборвалась?
Мы уже полностью вышли на пологий бережок Киршаговой пустохляби, и последние песчинки осыпались с нашей одежды.
- Наташенька, проснись! - обнял меня Михаил. - Мы же не могли тебя даже вытащить, раз веревка оборвалась! Которую именно для того и привязывали!
- Опять?
- Что значит - опять?
- Но ведь когда Кавустов меня пытался топить, она тоже оборвалась?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154