Ходят слухи, что за шесть лет его состояние удвоилось, и не исключено, что за последующие десять учетверится… Лес, который он вырубает, конечно, не пропадает даром. Он экспортирует древесину ценных пород, построил мебельные и бумажные фабрики, но… амазонские леса стремительно отступают перед его напором, а ведь они — это теперь известно каждому школьнику — лёгкие нашей планеты… Да-а… По последним данным ООН, на Земле ежедневно вырубается около тридцати тысяч гектаров тропических лесов. Вообразите эту цифру, мистер Роулинг! А сколько ещё дэниелов кейтов мечтают урвать свои куски, например, отсюда. — Цвикк снова указал в окно трубкой, которую начал набивать.
— Вы разве не американец, Цвикк? — поинтересовался Стив.
— Нет, помилуй бог… Я бразильский подданный, а родился в Эквадоре.
— Но на службе у Фигуранкайнов вы, кажется, очень давно?
— Всю жизнь, — проворчал Цвикк, раскуривая трубку. — Начинал с его отцом, а Цезаря знаю с младенчества… Да-а…
Он умолк и, глубоко затянувшись, окутался облаком душистого дыма.
— Значит, по крови вы испанец?
— Мать была испанкой, отец наполовину поляк, наполовину индеец. Я сложный гибрид, мистер Роулинг.
В кабинет возвратился Цезарь. За ним следовал стюард с подносом, уставленным бутылками и бокалами. Стюард поставил поднос на стол, молча раздал бокалы с коктейлем и с поклоном удалился.
— Твой любимый, — сказал Цезарь Стиву.
Стив сделал глоток, прикрыл глаза, смакуя, и покачал головой:
— Нет. Слишком много гренадина и мяты. Надо разбавить…
Он принялся манипулировать с бутылками.
— Мистер Роулинг, не откажите в любезности налить мне чистого мартеля, — попросил Цвикк, ставя нетронутый бокал на стол. — Не обижайтесь, патрон, не люблю этой современной алхимии.
— Я тоже не любил, — заметил Цезарь, — но меня Стив приучил. Только ему никто не может угодить…
— Потому что составить настоящий коктейль — великое искусство, которого никогда не постигнут твои балийские дикари, — отпарировал Стив, передавая Цвпкку коньяк. — Дай мне твой бокал, Цезарь, и ты поймёшь разницу между истинным коктейлем и пойлом, которое намешал этот мрачный язычник…
Самолёт слегка качнуло, и в динамике послышался голос капитана. Он попросил приготовиться к посадке.
Стив поспешно глянул в окно. Внизу по-прежнему расстилался до самого горизонта однообразный зелёный ковёр сельвы.
Стив не был на бразильском полигоне больше года и не мог не признать, что теперь тут многое переменилось. Аэродром, на котором они приземлились, ангары и службы, а также близлежащий посёлок с мастерскими и лабораториями — все было закрыто сверху полупрозрачной масксетыо, растянутой на металлических опорах па высоте около тридцати метров над землёй. Маскировочная сеть зелёных оттенков пропускала только рассеянный солнечный свет. Под пей царила относительная прохлада, как и в тени соседних деревьев, а будучи растянута на той же высоте, что и вершины их, она наделено укрывала аэродром и посёлок от всевидящих глаз искусственных спутников и от возможного воздушного разведчика.
— В других местах сейчас то же самое, — сказал Цвикк, попыхивая трубкой. — Кстати, мы пролетали над некоторыми из наших объектов. Заметили вы что-нибудь?
— Нет, — признался Стив.
— А вообще-то мы стараемся по возможности сохранять крупные деревья, убираем только подлесок, кусты и, конечно, лианы. Ну а там, где требуется большое открытое пространство, сразу ставим такие прикрытия. — Он указал на масксети, заслоняющие взлётную полосу.
— Я даже не заметил, где мы нырнули под них, — сказал Стив. — Мне показалось, самолёт садится прямо на вершины деревьев.
— Здесь посадка по приборам, как при отсутствии видимости. — Цвикк продолжал попыхивать трубкой. — Самолёт ныряет в открывшиеся ворота, и они тотчас снова затягиваются сетью. Нежданные гости не сядут. Нет…
Вечером состоялось знакомство с Тиббом Линстером. К удивлению Стива, он оказался негром. Тибб был высокий худощавый человек с очень тонкими чертами подвижного лица и внимательным взглядом темно-коричневых глаз. У него был очень высокий лоб, чёрные, коротко подстриженные, курчавые волосы, тронутые на висках сединой, и длинные нервные пальцы, похожие на пальцы пианиста. Он прилетел один на небольшом вертолёте, который вёл сам. Вертолёт опустился прямо на зелёную лужайку рядом с коттеджем, где разместились Цезарь, Стив и Цвикк. Над лужайкой защитная сеть отсутствовала, но свободного пространства было так мало, что Стив, наблюдая, как вертолёт снижается вертикально, почти касаясь лопастями крон ближайших деревьев, подивился мастерству и отваге пилота.
Через минуту оказалось, что высокий чернолицый человек в белом полётном комбинезоне, легко выпрыгнувший из прозрачной кабины вертолёта, это и есть сам Тибб. Он пожал руки Цезарю и Цвикку и вежливо поздоровался со Стивом.
Под огромными макарангами и лаурелиями, окружающими большой двухэтажный коттедж, уже сгущался сумрак. Лучи низкого вечернего солнца едва пробивались сквозь густые кроны, окрашивая в красноватые тона могучие стволы деревьев.
Возле вертолёта появились двое сингалезцев из личной охраны Цезаря, а Стив, Цезарь и Тибб Линстер прошли в коттедж. Цвикк уехал на аэродром встречать самолёт Пэнки, который уже вылетел из Каракаса.
Ужинали втроём на веранде коттеджа, затянутой густой противомоскитной сеткой. Было очень душно, несмотря на то, что четыре больших вентилятора, установленные по углам веранды, бесшумно гнали к столу струи тёплого влажного воздуха. За ужином разговор шёл главным образом о международных делах: нарастающей волне терроризма, о войне в Индокитае, в которой завязли американцы, о поездке президента Никсона в Китай, о президентских выборах, которые должны вскоре состояться, о новых советских предложениях в ООН в защиту мира. Говорили Цезарь и Тибб: Стив ограничивался краткими репликами, внимательно наблюдая за Тиббом. Чернокожий конструктор все больше нравился ему и своей интеллигентностью, и каким-то особым умением ненавязчиво убедить собеседника в собственной правоте, не отвергая контраргументов. Его взгляды на действительность далеко выходили за пределы общепринятых норм и критериев. О войне в Индокитае он отозвался как о величайшем преступлении из всех совершенных американцами за последнюю сотню лет. Никсона назвал политическим гангстером, прорвавшимся в Белый дом, и утверждал, что его президентура останется позорнейшей страницей истории страны. События в Китае, по его словам, являли пример трагического тупика, в котором может оказаться великий народ по вине авантюристов и шизофреников.
Цезарь пытался с ним спорить, твердил, что вся история человечества — плод хронического безумия владык, цитировал буддийские тексты, приводил многочисленные примеры из древности и средневековья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
— Вы разве не американец, Цвикк? — поинтересовался Стив.
— Нет, помилуй бог… Я бразильский подданный, а родился в Эквадоре.
— Но на службе у Фигуранкайнов вы, кажется, очень давно?
— Всю жизнь, — проворчал Цвикк, раскуривая трубку. — Начинал с его отцом, а Цезаря знаю с младенчества… Да-а…
Он умолк и, глубоко затянувшись, окутался облаком душистого дыма.
— Значит, по крови вы испанец?
— Мать была испанкой, отец наполовину поляк, наполовину индеец. Я сложный гибрид, мистер Роулинг.
В кабинет возвратился Цезарь. За ним следовал стюард с подносом, уставленным бутылками и бокалами. Стюард поставил поднос на стол, молча раздал бокалы с коктейлем и с поклоном удалился.
— Твой любимый, — сказал Цезарь Стиву.
Стив сделал глоток, прикрыл глаза, смакуя, и покачал головой:
— Нет. Слишком много гренадина и мяты. Надо разбавить…
Он принялся манипулировать с бутылками.
— Мистер Роулинг, не откажите в любезности налить мне чистого мартеля, — попросил Цвикк, ставя нетронутый бокал на стол. — Не обижайтесь, патрон, не люблю этой современной алхимии.
— Я тоже не любил, — заметил Цезарь, — но меня Стив приучил. Только ему никто не может угодить…
— Потому что составить настоящий коктейль — великое искусство, которого никогда не постигнут твои балийские дикари, — отпарировал Стив, передавая Цвпкку коньяк. — Дай мне твой бокал, Цезарь, и ты поймёшь разницу между истинным коктейлем и пойлом, которое намешал этот мрачный язычник…
Самолёт слегка качнуло, и в динамике послышался голос капитана. Он попросил приготовиться к посадке.
Стив поспешно глянул в окно. Внизу по-прежнему расстилался до самого горизонта однообразный зелёный ковёр сельвы.
Стив не был на бразильском полигоне больше года и не мог не признать, что теперь тут многое переменилось. Аэродром, на котором они приземлились, ангары и службы, а также близлежащий посёлок с мастерскими и лабораториями — все было закрыто сверху полупрозрачной масксетыо, растянутой на металлических опорах па высоте около тридцати метров над землёй. Маскировочная сеть зелёных оттенков пропускала только рассеянный солнечный свет. Под пей царила относительная прохлада, как и в тени соседних деревьев, а будучи растянута на той же высоте, что и вершины их, она наделено укрывала аэродром и посёлок от всевидящих глаз искусственных спутников и от возможного воздушного разведчика.
— В других местах сейчас то же самое, — сказал Цвикк, попыхивая трубкой. — Кстати, мы пролетали над некоторыми из наших объектов. Заметили вы что-нибудь?
— Нет, — признался Стив.
— А вообще-то мы стараемся по возможности сохранять крупные деревья, убираем только подлесок, кусты и, конечно, лианы. Ну а там, где требуется большое открытое пространство, сразу ставим такие прикрытия. — Он указал на масксети, заслоняющие взлётную полосу.
— Я даже не заметил, где мы нырнули под них, — сказал Стив. — Мне показалось, самолёт садится прямо на вершины деревьев.
— Здесь посадка по приборам, как при отсутствии видимости. — Цвикк продолжал попыхивать трубкой. — Самолёт ныряет в открывшиеся ворота, и они тотчас снова затягиваются сетью. Нежданные гости не сядут. Нет…
Вечером состоялось знакомство с Тиббом Линстером. К удивлению Стива, он оказался негром. Тибб был высокий худощавый человек с очень тонкими чертами подвижного лица и внимательным взглядом темно-коричневых глаз. У него был очень высокий лоб, чёрные, коротко подстриженные, курчавые волосы, тронутые на висках сединой, и длинные нервные пальцы, похожие на пальцы пианиста. Он прилетел один на небольшом вертолёте, который вёл сам. Вертолёт опустился прямо на зелёную лужайку рядом с коттеджем, где разместились Цезарь, Стив и Цвикк. Над лужайкой защитная сеть отсутствовала, но свободного пространства было так мало, что Стив, наблюдая, как вертолёт снижается вертикально, почти касаясь лопастями крон ближайших деревьев, подивился мастерству и отваге пилота.
Через минуту оказалось, что высокий чернолицый человек в белом полётном комбинезоне, легко выпрыгнувший из прозрачной кабины вертолёта, это и есть сам Тибб. Он пожал руки Цезарю и Цвикку и вежливо поздоровался со Стивом.
Под огромными макарангами и лаурелиями, окружающими большой двухэтажный коттедж, уже сгущался сумрак. Лучи низкого вечернего солнца едва пробивались сквозь густые кроны, окрашивая в красноватые тона могучие стволы деревьев.
Возле вертолёта появились двое сингалезцев из личной охраны Цезаря, а Стив, Цезарь и Тибб Линстер прошли в коттедж. Цвикк уехал на аэродром встречать самолёт Пэнки, который уже вылетел из Каракаса.
Ужинали втроём на веранде коттеджа, затянутой густой противомоскитной сеткой. Было очень душно, несмотря на то, что четыре больших вентилятора, установленные по углам веранды, бесшумно гнали к столу струи тёплого влажного воздуха. За ужином разговор шёл главным образом о международных делах: нарастающей волне терроризма, о войне в Индокитае, в которой завязли американцы, о поездке президента Никсона в Китай, о президентских выборах, которые должны вскоре состояться, о новых советских предложениях в ООН в защиту мира. Говорили Цезарь и Тибб: Стив ограничивался краткими репликами, внимательно наблюдая за Тиббом. Чернокожий конструктор все больше нравился ему и своей интеллигентностью, и каким-то особым умением ненавязчиво убедить собеседника в собственной правоте, не отвергая контраргументов. Его взгляды на действительность далеко выходили за пределы общепринятых норм и критериев. О войне в Индокитае он отозвался как о величайшем преступлении из всех совершенных американцами за последнюю сотню лет. Никсона назвал политическим гангстером, прорвавшимся в Белый дом, и утверждал, что его президентура останется позорнейшей страницей истории страны. События в Китае, по его словам, являли пример трагического тупика, в котором может оказаться великий народ по вине авантюристов и шизофреников.
Цезарь пытался с ним спорить, твердил, что вся история человечества — плод хронического безумия владык, цитировал буддийские тексты, приводил многочисленные примеры из древности и средневековья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134