Ответил Тибб. Он решительно тряхнул головой:
— Нет… И я не думаю прекращать борьбу. Там, где самое трудное, где угрожающая неизвестность, там моё место. Там, где речь идёт о победе разума над безумием, там я найду для себя работу. Поэт Альфред Теннисон ещё в прошлом веке нашёл слова, которые стали для меня смыслом бытия: «Дерзать, искать, найти, но не сдаваться».
— Даже и после уничтожения УЛАКов?
— Даже и после этого, Стив. И я уверен — ты тоже не прекратишь борьбы…
Солнце зашло. Небо над горами окрасилось в нежнейшие, лимонно-алые тона. Закат ещё не успел погаснуть, как над головой, в синеватой черноте небесного свода, прорезались экваториальные созвездия. Цезарь и доктор Хионг продолжали молча прохаживаться вдоль ступенчатой каменной платформы главного монастырского храма. Райя, присев на каменную ступень, ещё тёплую после дневного зноя, глядела на них сверху. Быстро темнело. Жёлтое монашеское одеяние Хионга и белый саронг Цезаря едва различимыми пятнами скользили внизу, во мраке монастырского сада. Там в чёрной гуще деревьев и кустарников сотнями зеленоватых пунктиров искрились светлячки. «Словно звезды, — подумала Райя, — такие же, как наверху, но ускорившие бег». Она прислушалась. Было очень тихо. Изредка доносился скрип гравия под сандалиями Цезаря.
Почему они сегодня молчат? Райя уже привыкла, что по вечерам, когда спадал зной, они подолгу прохаживались внизу, тихо беседуя, иногда о чём-то споря вполголоса. Работа над древними рукописями, расшифровкой которых они занимались несколько лет, подходила к концу. Цезарь надеялся все закончить в этот приезд. Но они тут уже третий месяц, а о конце работы Цезарь давно не упоминает. Он замкнут и молчалив. Опять не хватает каких-то данных?
Райя встала. Неслышно ступая в темноте по тёплым каменным ступеням, спустилась в сад. Из мрака, прорезанного искрами светлячков, совсем близко вынырнули две фигуры.
— Это Райя, — прозвучал негромкий голос Цезаря. — Хорошо, что пришла к нам.
Доктор Хионг сложил ладони в буддийском приветствии:
— Славлю богиню, бодрствующую над миром.
Райя взяла Цезаря под руку и прислонилась головой к его плечу:
— Что-то случилось? Да? Я, кажется, догадываюсь…
— У текста, которым мы занимались с братом Хионгом, не оказалось конца… Он не дописан или оборван… В последних фрагментах, которые удалось понять, упомянут «оазис космической мудрости» в Гималаях.
— Остров Шамбала?
Цезарь взглянул на Хионга:
— Мы истолковали последнюю строку так: «оазис космической мудрости в мире безумства среди высочайших гор этой Земли» или «за высочайшими горами». Дальше несколько слов не расшифровывается и текст оборван, скорее всего, на середине предложения…
— Что же у вас получилось на нынешнем этапе?
— Нам так и не удалось подняться над уровнем легенд, Райя. Легенда о прилёте на Землю таинственных представителей «космических братьев». Ты о ней знаешь… Легенда о заложении «оазисов мудрости и нового знания». От неё можно протянуть нить к Атлантиде Платона — это уже домысел.
— И к Шамбале индийских и тибетских сказаний, — добавил доктор Хионг, — но и эта «нить» едва уловима и пунктирна.
— Разве «оазис мудрости и нового знания» это не Шамбала? — спросила Раня.
— Мы спорили с братом Хионгом несколько вечеров подряд, — сказал Цезарь. — Снова и снова возвращались к прочитанным текстам. Озарение пришло в споре… После уточнений перевода мне стало ясно, что прав брат Хионг. «Оазисы мудрости и нового знания» — их было несколько — не Шамбала. Шамбала, или её этическая и философская идея, появилась гораздо позднее.
— Из расшифрованной части текста следует, что «оазисы мудрости» создавали «космические братья». — Взгляд Хионга, устремлённый в небо, блуждал от одного созвездия к другому, словно отыскивая что-то. — Местоположение некоторых «оазисов» можно привязать к современной географии. Надёжно устанавливается Двуречье, долина Нила, юг Индостана, менее надёжно — какая-то земля или остров в Атлантическом океане. Доктор считает, — Хионг перевёл взгляд на Цезаря, — что это Атлантида. Но если текстам действительно десять — двенадцать тысяч лет — это конец последней ледниковой эпохи; тогда очертания суши могли сильно отличаться от современных…
— Насколько надёжна датировка? — спросила Райя.
— Определяли абсолютный возраст красок, которыми нанесён текст, — объяснил доктор Хионг. — Данные анализов позволяют утверждать, что текст наносился на материал десять — двенадцать тысяч лет назад. Таким образом, это древнейшая из известных рукописей. Шамбала тибетских текстов и индийских пуран — это последние тысячелетия. Интервал — около девяти тысяч лет. Индийские тексты вам известны, Райя. В тибетских тоже говорится о «посланцах Шамбалы», которые иногда приходят к людям, живут среди них, учат любви и мудрости, помогают на трудных перекрёстках истории…
— Может, и ты посланница Шамбалы? — шепнул Цезарь, касаясь губами волос Райи.
— В древней книге «Аватумсала Сутра» сказано: с появлением государств, началом войн истина и ложь смешались. — Взгляд Хионга был снова обращён к звёздам. — Чтобы спасти человечество от гибели, мудрецы создали тайную систему знаний. Эти знания хранят в Шамбале «великие учителя Гималаев». Через «посланцев Шамбалы» приобщают к ним избранных — тех, кто прошёл школу гуманности… Согласно тибетским текстам шестисотлетней давности, из Шамбалы в конце каждого века выходит призыв к миру и спокойствию. Ныне он необходим более чем когда-либо…
— О Шамбале написано много, — Цезарь задумчиво покачивал головой, — но она была и остаётся одной из величайших загадок на протяжении нескольких тысячелетий. Сохранность древнего текста позволила надеяться на его полноту, а он оборвался в самом интересном месте — наиболее важном для понимания сути. С какой целью и для кого текст составлен? Земное ли происхождение у Шамбалы индийских и тибетских текстов? Загадки остались, и едва ли теперь их удастся разгадать. Для меня, — Цезарь печально усмехнулся, — это неудача более серьёзная, чем крах «империи».
— Разве можно сравнивать, Цезарь! — В голосе Райи прозвучал упрёк. — Разве все эти годы «империя» не была невыносимой тяжестью для тебя! Я возношу хвалы богам, что все позади.
— А меня угнетает мысль, что наша программа осталась невыполненной. И виноват только я…
— Позвольте не согласиться с вами, доктор, — мягко сказал Хионг. — Чувство вины — благородное чувство воспитанного человека. Не анализируют своих поступков и не переживают за их последствия лишь нравственные невежды. От этого один шаг до вседозволенности, которая ныне угрожает всем… Ваше истинное призвание — поиск утерянного и ещё непознанного…
— Спасибо, доктор Хионг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
— Нет… И я не думаю прекращать борьбу. Там, где самое трудное, где угрожающая неизвестность, там моё место. Там, где речь идёт о победе разума над безумием, там я найду для себя работу. Поэт Альфред Теннисон ещё в прошлом веке нашёл слова, которые стали для меня смыслом бытия: «Дерзать, искать, найти, но не сдаваться».
— Даже и после уничтожения УЛАКов?
— Даже и после этого, Стив. И я уверен — ты тоже не прекратишь борьбы…
Солнце зашло. Небо над горами окрасилось в нежнейшие, лимонно-алые тона. Закат ещё не успел погаснуть, как над головой, в синеватой черноте небесного свода, прорезались экваториальные созвездия. Цезарь и доктор Хионг продолжали молча прохаживаться вдоль ступенчатой каменной платформы главного монастырского храма. Райя, присев на каменную ступень, ещё тёплую после дневного зноя, глядела на них сверху. Быстро темнело. Жёлтое монашеское одеяние Хионга и белый саронг Цезаря едва различимыми пятнами скользили внизу, во мраке монастырского сада. Там в чёрной гуще деревьев и кустарников сотнями зеленоватых пунктиров искрились светлячки. «Словно звезды, — подумала Райя, — такие же, как наверху, но ускорившие бег». Она прислушалась. Было очень тихо. Изредка доносился скрип гравия под сандалиями Цезаря.
Почему они сегодня молчат? Райя уже привыкла, что по вечерам, когда спадал зной, они подолгу прохаживались внизу, тихо беседуя, иногда о чём-то споря вполголоса. Работа над древними рукописями, расшифровкой которых они занимались несколько лет, подходила к концу. Цезарь надеялся все закончить в этот приезд. Но они тут уже третий месяц, а о конце работы Цезарь давно не упоминает. Он замкнут и молчалив. Опять не хватает каких-то данных?
Райя встала. Неслышно ступая в темноте по тёплым каменным ступеням, спустилась в сад. Из мрака, прорезанного искрами светлячков, совсем близко вынырнули две фигуры.
— Это Райя, — прозвучал негромкий голос Цезаря. — Хорошо, что пришла к нам.
Доктор Хионг сложил ладони в буддийском приветствии:
— Славлю богиню, бодрствующую над миром.
Райя взяла Цезаря под руку и прислонилась головой к его плечу:
— Что-то случилось? Да? Я, кажется, догадываюсь…
— У текста, которым мы занимались с братом Хионгом, не оказалось конца… Он не дописан или оборван… В последних фрагментах, которые удалось понять, упомянут «оазис космической мудрости» в Гималаях.
— Остров Шамбала?
Цезарь взглянул на Хионга:
— Мы истолковали последнюю строку так: «оазис космической мудрости в мире безумства среди высочайших гор этой Земли» или «за высочайшими горами». Дальше несколько слов не расшифровывается и текст оборван, скорее всего, на середине предложения…
— Что же у вас получилось на нынешнем этапе?
— Нам так и не удалось подняться над уровнем легенд, Райя. Легенда о прилёте на Землю таинственных представителей «космических братьев». Ты о ней знаешь… Легенда о заложении «оазисов мудрости и нового знания». От неё можно протянуть нить к Атлантиде Платона — это уже домысел.
— И к Шамбале индийских и тибетских сказаний, — добавил доктор Хионг, — но и эта «нить» едва уловима и пунктирна.
— Разве «оазис мудрости и нового знания» это не Шамбала? — спросила Раня.
— Мы спорили с братом Хионгом несколько вечеров подряд, — сказал Цезарь. — Снова и снова возвращались к прочитанным текстам. Озарение пришло в споре… После уточнений перевода мне стало ясно, что прав брат Хионг. «Оазисы мудрости и нового знания» — их было несколько — не Шамбала. Шамбала, или её этическая и философская идея, появилась гораздо позднее.
— Из расшифрованной части текста следует, что «оазисы мудрости» создавали «космические братья». — Взгляд Хионга, устремлённый в небо, блуждал от одного созвездия к другому, словно отыскивая что-то. — Местоположение некоторых «оазисов» можно привязать к современной географии. Надёжно устанавливается Двуречье, долина Нила, юг Индостана, менее надёжно — какая-то земля или остров в Атлантическом океане. Доктор считает, — Хионг перевёл взгляд на Цезаря, — что это Атлантида. Но если текстам действительно десять — двенадцать тысяч лет — это конец последней ледниковой эпохи; тогда очертания суши могли сильно отличаться от современных…
— Насколько надёжна датировка? — спросила Райя.
— Определяли абсолютный возраст красок, которыми нанесён текст, — объяснил доктор Хионг. — Данные анализов позволяют утверждать, что текст наносился на материал десять — двенадцать тысяч лет назад. Таким образом, это древнейшая из известных рукописей. Шамбала тибетских текстов и индийских пуран — это последние тысячелетия. Интервал — около девяти тысяч лет. Индийские тексты вам известны, Райя. В тибетских тоже говорится о «посланцах Шамбалы», которые иногда приходят к людям, живут среди них, учат любви и мудрости, помогают на трудных перекрёстках истории…
— Может, и ты посланница Шамбалы? — шепнул Цезарь, касаясь губами волос Райи.
— В древней книге «Аватумсала Сутра» сказано: с появлением государств, началом войн истина и ложь смешались. — Взгляд Хионга был снова обращён к звёздам. — Чтобы спасти человечество от гибели, мудрецы создали тайную систему знаний. Эти знания хранят в Шамбале «великие учителя Гималаев». Через «посланцев Шамбалы» приобщают к ним избранных — тех, кто прошёл школу гуманности… Согласно тибетским текстам шестисотлетней давности, из Шамбалы в конце каждого века выходит призыв к миру и спокойствию. Ныне он необходим более чем когда-либо…
— О Шамбале написано много, — Цезарь задумчиво покачивал головой, — но она была и остаётся одной из величайших загадок на протяжении нескольких тысячелетий. Сохранность древнего текста позволила надеяться на его полноту, а он оборвался в самом интересном месте — наиболее важном для понимания сути. С какой целью и для кого текст составлен? Земное ли происхождение у Шамбалы индийских и тибетских текстов? Загадки остались, и едва ли теперь их удастся разгадать. Для меня, — Цезарь печально усмехнулся, — это неудача более серьёзная, чем крах «империи».
— Разве можно сравнивать, Цезарь! — В голосе Райи прозвучал упрёк. — Разве все эти годы «империя» не была невыносимой тяжестью для тебя! Я возношу хвалы богам, что все позади.
— А меня угнетает мысль, что наша программа осталась невыполненной. И виноват только я…
— Позвольте не согласиться с вами, доктор, — мягко сказал Хионг. — Чувство вины — благородное чувство воспитанного человека. Не анализируют своих поступков и не переживают за их последствия лишь нравственные невежды. От этого один шаг до вседозволенности, которая ныне угрожает всем… Ваше истинное призвание — поиск утерянного и ещё непознанного…
— Спасибо, доктор Хионг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134