— Спасибо. Что ещё говорила?
— Говорила — все о’кей.
— Как она выглядит?
— О-о, очень хорошо. — Шейкуна поднял глаза к потолку. — Красивая. Очень-очень — как роза… Нет! Как райская гурия… Нет… Я не могу сказать. Посмотреть надо, босс.
— Гм… Значит, она тебе понравилась?
— Да… В Лондоне совсем другая была…
— Это хорошо. А что говорила Мариана?
— Ничего не говорила. Сказала только — пусть хранят его боги. Шефа пусть хранят. И все.
Оставив Шейкуну за столом в столовой, Стив поднялся на второй этаж в свою комнату. Здесь он вставил переданную Инге кассету в диктофон, положил диктофон на журнальный столик и присел рядом. В тишине отчётливо зазвучал чистый, нежный голос Инге. Она подробно рассказывала ему о своей жизни в Гвадалахаре, о городе, Пако, Мариэле, коте Базиле, которому однажды ночью наступила на хвост… Она рассказывала обо всём, кроме Марианы и кроме своей тоски, которую Стив явственно ощущал за каждой её фразой.
— Бедная девочка, — пробормотал он, переворачивая кассету, чтобы послушать вторую половину записи. На второй половине она заговорила о его посылке, о работе. Поблагодарила за чудесный талисман с черным камнем…
Я почти все узнала про эти великолепные вещи, хотя было не очень просто Пришлось искать в библиотеках и музеях Мехико и Каракаса. (Стив не мог удержать вздоха: подумать только, была так близко…) Мы ездили с Пако. Всю дорогу он очень заботился обо мне, помогал. Это очень старинные вещи. Они найдены в окрестностях Александрии в начале прошлого века. Точное местонахождение неизвестно. Некоторые авторы предполагают, что они сделаны в Александрии и входили в легендарную сокровищницу Клеопатры. Они хранились сначала в Каире, потом попали во Францию. Были похищены во время революции 1848 года. Потом долгое время упоминания о них отсутствуют. После революции в Тунисе они оказались в музее Бардо и были похищены осенью 1971 года. На этом я могла бы кончить… если бы не твой милый сюрприз. (Стив нахмурился: «Какой ещё милый сюрприз?»)
Я даже и не подозревала о нем Все вставки («Какие ещё вставки?») были так искусны, что вначале я ничего не заметила. Потом поняла; ты хотел проверить, насколько я внимательна и умею ли отличать очень хорошие копии от старинных оригиналов. Кроме того, помог Пако. Правда, когда мы все выяснили, он очень рассердился и сказал, что сюрприз дурацкий («Пако, конечно, был прав», — подумал Стив, чувствуя, что им овладевает все большая тревога), но я не могла согласиться. Вставки хороши и совсем незаметны, а уж их содержимое — чудо электропики. («Боже!» — подумал Стив, начиная понимать.) Я не вскрыла ни одной, — мне жаль было портить такие изумительные вещи, Но ты не учёл: изотопный состав золота «вставок» отличается довольно сильно от оригиналов. Мы сделали анализы. Я устроила небольшую лабораторию в подвале — её придётся расширить, когда буду заниматься живописью. Я надеюсь вскоре получить от тебя ещё что-нибудь для работы. А может, ты скоро появишься сам? («Безусловно! Надо сделать это как можно скорее. Боже, какой идиот!») Пока тебя пет, я часто кладу твою посылку с сюрпризом на чувствительный усилитель радиосигналов, который достал Пако, и тоже слушаю «би-би-би», которые она шлёт тебе. Иногда мне кажется, что в этом «би-би-би» закодирован рассказ обо мне. («Ещё бы! Бедная девочка! Как я не догадался раньше?») Наверно, теперь ты знаешь обо мне гораздо больше, чем я могла бы рассказать…
Целую тебя, целую и жду.
В самом конце её голос задрожал и прервался. Стив схватил диктофон, встряхнул, но оказалось, что кончилась плёнка.
Некоторое время он размышлял, закусив губы. «Если бы можно было воспользоваться УЛАКом. Нет, это исключено. Тибб вчера сказал… надо ещё минимум два килограмма. Два килограмма — это десять тысяч каратов прозрачных алмазов. Придётся лететь самолётом — тем, которым прилетел Шейкуна. В конце концов, не так далеко. Каких-нибудь четыре тысячи километров. Пять часов полёта. Когда, однако, Шейкуна был в Гвадалахаре?»
Стив бегом спустился в столовую. Шейкуна спал, сидя за столом. Стив принялся трясти его. Африканец с трудом раскрыл глаза, увидев Стива, вскочил:
— Что надо, шеф?
— Очень важно… Когда ты был в Гвадалахаре?
Шейкуна напрягся, вспоминая. Лоб его покрыла испарина.
— Когда был? Когда был? Подожди, шеф. Гвадалахара… Потом — Лос-Анджелес, потом Майами, Нью-Йорк… Две недели? Нет, немного больше. Семнадцать дней прошло…
Стив опустился на стул. «Семнадцать дней тому назад… За это время могло произойти что угодно. Недавний мексиканский вояж Пэнки приобретает особый, зловещий смысл…»
Кажется, ещё никогда в жизни Стив не чувствовал себя таким опустошённым и беспомощным, как в эти минуты.
Гаэтано Пенья встречал Цезаря у трапа лайнера в аэропорту Киншасы. Когда Цезарь в сопровождении Суонга и капитана «боинга» ступил на бетон, Гаэтано приблизился, вежливо снял шляпу, назвал себя.
Цезарь протянул ему руку:
— Рад видеть вас. Будем знакомы. Сейчас едем в город — в отель, там поговорим.
Из багажного отсека «боинга» выкатился белый лимузин. Подъехал к трапу. Цезарь сел, пригласил сесть рядом Гаэтано. Впереди устроились трое смуглых, черноволосых, в белых костюмах сафари.
«Индонезийцы, — подумал Гаэтано, — парни ничего, только мелковаты».
Суонг сел рядом с водителем. Капитан у трапа приложил руку к лакированному козырьку фуражки. Лимузин бесшумно и мягко тронулся с места.
— Как отель? — спросил Цезарь, когда въехали в город.
— Высший класс. — Гаэтано поспешно повернулся к боссу: — Сеньор ещё не видел его?
— Нет. Покупали без меня. — Цезарь усмехнулся.
— Один из лучших в Африке. Туристы и охотники резервируют номера на полгода вперёд. Сервис, комфорт, а кухня… — Гаэтано поцеловал кончики своих пальцев, — Сеньор убедится сам.
Снаружи отель показался Цезарю мрачноватым. Высокий параллелепипед с тёмными стёклами бесчисленных окон, не пропускающими солнечных лучей. Ни балконов, ни лоджий. На крыше плоская тёмная кастрюля — вращающийся ресторан. Над ним, на фоне мутноватого серо-голубого неба, ажурная вязь неонов. Несмотря на полуденный час, неоны бледно вспыхивали всеми оттенками радуги — вероятно, в честь приезда хозяина. Цезарь прищурился — «Звезда экватора». Именно так он и назывался.
Внутри Цезарю понравилось. Гаэтано не преувеличивал — действительно высший класс комфорта и сервиса. Цезарь вначале внимательно глядел по сторонам, не очень прислушиваясь к тому, что подобострастно бубнил директор-администратор, встретивший у входа в обширный беломраморный холл. Вскоре, однако, зарябило в глазах от никеля, бронзы, хромированного алюминия, хрусталя, полированного камня, от фонтанов, бассейнов, баров, кофейных, залов для заседаний и залов для коктейлей, от сафьяна и львиных шкур, слоновых бивней и антилопьих рогов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134