Потом сказал:
— Одна шайка. Акула акуле глотку не перегрызёт… Они все постоянно встречаются на собраниях, заседаниях, советах акционеров, директоров, президентов в своих виллах, клубах, масонских ложах до… «бильдербергского Олимпа» включительно. У них гораздо больше того, что объединяет, чем того, что может разделить. Исключая, конечно, раздел прибылей.
— Разве реваншизм немцев не противопоставляет их Америке? Я до сих пор не могу понять, что заставило старого Фигуранкайна подчинить интересы фирмы целям и задачам ОТРАГа.
— Ну, это могу вам объяснить, — проворчал Цвикк, — он немец. В своё время симпатизировал Гитлеру…
— Сейчас, когда американцы пробуют кое о чём договориться с русскими, взрывчатая роль ОТРАГа, конечно, возрастёт, — Стив словно размышлял вслух, — при желании его легко превратить в детонатор второй «холодной» и даже новой «горячей» мировой войны. Скромная роль подавителя освободительных тенденций в Экваториальной и Южной Африке кое-кого перестаёт удовлетворять.
— Гм, а вам известно, кто и когда впервые начал «холодную войну» на нашей грешной планете? — поинтересовался Цвикк, вставая из-за стола и пересаживаясь на диван. — И кто первым применил выражение «холодная война»?
— Смешной вопрос! Гарри Тру мен, конечно. Всего через два года после окончания Второй мировой, «горячей» войны.
— А вот не смешной. — Маленькие, глубоко посаженные глазки Цвикка заискрились от удовольствия, что удалось так поймать Стива. — Ошиблись на тысячу лет.
— Как это?
— А так… «Холодную войну» вёл ещё кастильский герцог Мануэль. С маврами. Он её описывал примерно так: война эта не очень горячая и не столь ожесточённая, чтобы говорить о жизни или смерти, это «холодная война», которая тянется долго, к миру не приводит и не украшает тех, кто её ведёт. Могу добавить: «холодную войну» довольно успешно вёл во Франции Людовик XI против герцога Бургундского. Он использовал угрозы, устрашение, всякие интриги, провокации, почти не прибегая к военным действиям. Если призадуматься, в истории «холодных» и «горячих» войн есть определённая последовательность. Они довольно ритмично сменяли друг друга. Точных временных закономерностей никто, правда, не установил ещё…
— А их и не существует, — возразил Стив. — Любые войны — и «холодные», и «горячие» — результат злой воли одержимых жаждой власти… Но дело не в этом. Даже и не в том, что историю «холодных войн» можно растянуть на тысячелетия. Нынешняя «холодная война» — она качественно иная, чем все предыдущие, потому что в любой момент может перерасти в «горячую» — термоядерную. Вы вот упомянули о разрядке, Мигуэль. О ней говорят и пишут. А на Ближнем Востоке израильтяне воюют с арабами с тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года: кончилось во Вьетнаме, начинается в Камбодже… Ничего себе разрядка, черт побери!
— Разрядка — это в целом между Западом и Востоком… Локальные войны были и будут.
— Одна из локальных воин тоже легко может перерасти в мировую — термоядерную. И ОТРАГ не понадобится.
Цвикк насупился:
— Тогда конец… Но я всё-таки верю, что человечество сумеет избежать термоядерного ада. Если бы не верил, не торчал бы тут — в этой зелёной парной бане. Дарованные мне последние месяцы прожил бы как эпикуреец. А я вот потею тут… Человек обязан делать, что может. Каждый из нас в отдельности бессилен предотвратить ядерный апокалипсис — будь то я, вы, патрон, папа римский или президент Соединённых Штатов. Ну а объединив усилия, можно добиться многого… Движение сторонников мира растёт и будет продолжать расти. И это хорошо… Я верю в его потенциальную мощь. Признаюсь, оно наполняет меня большим оптимизмом, чем ваш героический замах на ОТРАГ… Мы все в одной лодке. И перспектива у нас одинаковая: или выжить всем вместе, или вместе всем утонуть. Другого не дано… Парадокс нашей эпохи состоит в том, что эгоизм стал бессмысленным. Эгоист, пытаясь спасать только себя, губит и себя, и всех, ибо все чертовски переплетено. Шанс выжить — не в индивидуальном противоатомном погребе, а на улице — в колоннах борцов за разум, за мир. Это моё кредо, Стив, но оно не исключает твёрдого убеждения, что на голову змеи надо наступить раньше, чем она тебя ужалит. Да-а…
— При первой же оказии присоединяюсь к колоннам демонстрантов, — пообещал Стив, — буду до хрипоты кричать: «Нет — атомной бомбе!»
— Ладно, не иронизируйте. Это я тоже умею… Передавайте поклон Тиббу Линстеру.
— Поговорите с ним по видеоканалу, Мигуэль. Я пока остаюсь тут.
— Ждёте кого-то?
— Шейкуну. Должен прилететь…
Шейкуна появился поздним вечером.
— Давай, давай, заходи, — обрадовался Стив, когда Шейкуна осторожно приоткрыл дверь веранды. — Садись и рассказывай.
— Все о’кей, шеф, — хрипло сказал Шейкуна, — Гаэтано передаёт: у них все готово, ждут главного босса. В Роттердаме полиция опять взяла наркотики. Очень много, шеф, — Шейкуна торжествующе надул толстые губы, — очень-очень много…
— Откуда?
— Из Гонконга.
— А кому предназначался товар?
— Паоло должен знать… Он выслеживал. Я его не видел.
— «Чёрные боссы» в Сингапуре и Гонконге проиграли очередную партию.
— Ещё какую! — Шейкуна хмыкнул от удовольствия. — Много потеряли, шеф. На сотни миллионов…
— Не везёт им последнее время.
— Очень не везёт, очень, — согласился Шейкуна. — Паоло хорошо работал.
— Ему пора исчезнуть оттуда.
— Он знает. Санчо уже сменил его… Паоло скоро будет здесь.
— О’кей. Что в Лос-Анджелесе?
— Эта женщина не возвратилась. Она в Москве.
— Ты послал телеграмму?
— Из Майами, шеф.
— Ну и, наконец, Гвадалахара?
— Нет, ещё Нью-Йорк…
— Верно, забыл. Что там?
— Там много… Хасан передаёт: адвокат Крукс был дома у мистер Пэнки, долго был, ходили по саду, Крукс кричал, проклинал. Потом был другой человек. Хасан его знает: Касабланка был четыре года назад… Хасан сказал — шеф поймёт. Хасан говорил — это совсем плохой человек, хуже Пэнки. Тот человек долго был. Мистер Пэнки в ту ночь совсем не спал. Целую ночь дома ходил, кабинет ходил, таблетка — лекарство много ел.
— Интересно, — сказал Стив. — Это очень интересно, Шейкуна. Человек из Касабланки… Кажется, его звали Рунге? Хуже Пэнки… Даже не предполагал, что такое возможно… А что потом с этим человеком, Шейкуна? Ведь это было месяц назад.
Шейкуна вздохнул:
— Хасан не знает… Тот человек тогда улетел вертолётом. Вертолёт ждал на берегу.
— А мистер Пэнки?
— Уезжал, приезжал. Много уезжал. Недавно в Мексике был. Сейчас в Нью-Йорке.
— Ну а что в Гвадалахаре?
— Нормально. Девушка Инге письмо прислала. Вот. — Шейкуна осторожно вручил Стиву маленький прямоугольный пакетик.
— Кассета? — улыбнулся Стив.
— Сказала — слушать надо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
— Одна шайка. Акула акуле глотку не перегрызёт… Они все постоянно встречаются на собраниях, заседаниях, советах акционеров, директоров, президентов в своих виллах, клубах, масонских ложах до… «бильдербергского Олимпа» включительно. У них гораздо больше того, что объединяет, чем того, что может разделить. Исключая, конечно, раздел прибылей.
— Разве реваншизм немцев не противопоставляет их Америке? Я до сих пор не могу понять, что заставило старого Фигуранкайна подчинить интересы фирмы целям и задачам ОТРАГа.
— Ну, это могу вам объяснить, — проворчал Цвикк, — он немец. В своё время симпатизировал Гитлеру…
— Сейчас, когда американцы пробуют кое о чём договориться с русскими, взрывчатая роль ОТРАГа, конечно, возрастёт, — Стив словно размышлял вслух, — при желании его легко превратить в детонатор второй «холодной» и даже новой «горячей» мировой войны. Скромная роль подавителя освободительных тенденций в Экваториальной и Южной Африке кое-кого перестаёт удовлетворять.
— Гм, а вам известно, кто и когда впервые начал «холодную войну» на нашей грешной планете? — поинтересовался Цвикк, вставая из-за стола и пересаживаясь на диван. — И кто первым применил выражение «холодная война»?
— Смешной вопрос! Гарри Тру мен, конечно. Всего через два года после окончания Второй мировой, «горячей» войны.
— А вот не смешной. — Маленькие, глубоко посаженные глазки Цвикка заискрились от удовольствия, что удалось так поймать Стива. — Ошиблись на тысячу лет.
— Как это?
— А так… «Холодную войну» вёл ещё кастильский герцог Мануэль. С маврами. Он её описывал примерно так: война эта не очень горячая и не столь ожесточённая, чтобы говорить о жизни или смерти, это «холодная война», которая тянется долго, к миру не приводит и не украшает тех, кто её ведёт. Могу добавить: «холодную войну» довольно успешно вёл во Франции Людовик XI против герцога Бургундского. Он использовал угрозы, устрашение, всякие интриги, провокации, почти не прибегая к военным действиям. Если призадуматься, в истории «холодных» и «горячих» войн есть определённая последовательность. Они довольно ритмично сменяли друг друга. Точных временных закономерностей никто, правда, не установил ещё…
— А их и не существует, — возразил Стив. — Любые войны — и «холодные», и «горячие» — результат злой воли одержимых жаждой власти… Но дело не в этом. Даже и не в том, что историю «холодных войн» можно растянуть на тысячелетия. Нынешняя «холодная война» — она качественно иная, чем все предыдущие, потому что в любой момент может перерасти в «горячую» — термоядерную. Вы вот упомянули о разрядке, Мигуэль. О ней говорят и пишут. А на Ближнем Востоке израильтяне воюют с арабами с тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года: кончилось во Вьетнаме, начинается в Камбодже… Ничего себе разрядка, черт побери!
— Разрядка — это в целом между Западом и Востоком… Локальные войны были и будут.
— Одна из локальных воин тоже легко может перерасти в мировую — термоядерную. И ОТРАГ не понадобится.
Цвикк насупился:
— Тогда конец… Но я всё-таки верю, что человечество сумеет избежать термоядерного ада. Если бы не верил, не торчал бы тут — в этой зелёной парной бане. Дарованные мне последние месяцы прожил бы как эпикуреец. А я вот потею тут… Человек обязан делать, что может. Каждый из нас в отдельности бессилен предотвратить ядерный апокалипсис — будь то я, вы, патрон, папа римский или президент Соединённых Штатов. Ну а объединив усилия, можно добиться многого… Движение сторонников мира растёт и будет продолжать расти. И это хорошо… Я верю в его потенциальную мощь. Признаюсь, оно наполняет меня большим оптимизмом, чем ваш героический замах на ОТРАГ… Мы все в одной лодке. И перспектива у нас одинаковая: или выжить всем вместе, или вместе всем утонуть. Другого не дано… Парадокс нашей эпохи состоит в том, что эгоизм стал бессмысленным. Эгоист, пытаясь спасать только себя, губит и себя, и всех, ибо все чертовски переплетено. Шанс выжить — не в индивидуальном противоатомном погребе, а на улице — в колоннах борцов за разум, за мир. Это моё кредо, Стив, но оно не исключает твёрдого убеждения, что на голову змеи надо наступить раньше, чем она тебя ужалит. Да-а…
— При первой же оказии присоединяюсь к колоннам демонстрантов, — пообещал Стив, — буду до хрипоты кричать: «Нет — атомной бомбе!»
— Ладно, не иронизируйте. Это я тоже умею… Передавайте поклон Тиббу Линстеру.
— Поговорите с ним по видеоканалу, Мигуэль. Я пока остаюсь тут.
— Ждёте кого-то?
— Шейкуну. Должен прилететь…
Шейкуна появился поздним вечером.
— Давай, давай, заходи, — обрадовался Стив, когда Шейкуна осторожно приоткрыл дверь веранды. — Садись и рассказывай.
— Все о’кей, шеф, — хрипло сказал Шейкуна, — Гаэтано передаёт: у них все готово, ждут главного босса. В Роттердаме полиция опять взяла наркотики. Очень много, шеф, — Шейкуна торжествующе надул толстые губы, — очень-очень много…
— Откуда?
— Из Гонконга.
— А кому предназначался товар?
— Паоло должен знать… Он выслеживал. Я его не видел.
— «Чёрные боссы» в Сингапуре и Гонконге проиграли очередную партию.
— Ещё какую! — Шейкуна хмыкнул от удовольствия. — Много потеряли, шеф. На сотни миллионов…
— Не везёт им последнее время.
— Очень не везёт, очень, — согласился Шейкуна. — Паоло хорошо работал.
— Ему пора исчезнуть оттуда.
— Он знает. Санчо уже сменил его… Паоло скоро будет здесь.
— О’кей. Что в Лос-Анджелесе?
— Эта женщина не возвратилась. Она в Москве.
— Ты послал телеграмму?
— Из Майами, шеф.
— Ну и, наконец, Гвадалахара?
— Нет, ещё Нью-Йорк…
— Верно, забыл. Что там?
— Там много… Хасан передаёт: адвокат Крукс был дома у мистер Пэнки, долго был, ходили по саду, Крукс кричал, проклинал. Потом был другой человек. Хасан его знает: Касабланка был четыре года назад… Хасан сказал — шеф поймёт. Хасан говорил — это совсем плохой человек, хуже Пэнки. Тот человек долго был. Мистер Пэнки в ту ночь совсем не спал. Целую ночь дома ходил, кабинет ходил, таблетка — лекарство много ел.
— Интересно, — сказал Стив. — Это очень интересно, Шейкуна. Человек из Касабланки… Кажется, его звали Рунге? Хуже Пэнки… Даже не предполагал, что такое возможно… А что потом с этим человеком, Шейкуна? Ведь это было месяц назад.
Шейкуна вздохнул:
— Хасан не знает… Тот человек тогда улетел вертолётом. Вертолёт ждал на берегу.
— А мистер Пэнки?
— Уезжал, приезжал. Много уезжал. Недавно в Мексике был. Сейчас в Нью-Йорке.
— Ну а что в Гвадалахаре?
— Нормально. Девушка Инге письмо прислала. Вот. — Шейкуна осторожно вручил Стиву маленький прямоугольный пакетик.
— Кассета? — улыбнулся Стив.
— Сказала — слушать надо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134