"месье",
"милорд", "мадам" и "мадмуазель". Ты, разумеется, знаешь, что
по-французски всякую замужнюю женщину называют "мадам", а
всякую незамужнюю -- "мадмуазель". Равным образом, надо быть
очень невоспитанным человеком, чтобы оставить без внимания
обращенный к тебе вопрос, или ответить на него невежливо, или
уйти, или заняться чем-то другим, когда кто-то заговорил с
тобою, ибо этим ты даешь людям понять, что презираешь их и
считаешь ниже своего достоинства их выслушать, а тем более им
ответить. Мне думается, я не должен говорить тебе, как
невежливо занимать лучшее место в комнате или сразу же
накидываться за столом на понравившееся тебе блюдо, не
предложив прежде отведать его другим, как будто ты ни во что не
ставишь тех, кто тебя окружает. Напротив, следует уделить им
всемерное внимание. Надо не только уметь быть вежливым, что
само по себе совершенно необходимо, высшие правила хорошего
тона требуют еще, чтобы вежливость твоя была непринужденной и
свидетельствовала о том, что ты истинный джентльмен. Здесь тебе
следовало бы присмотреться к французам, которые достигли в этом
отношении редкого совершенства и чья учтивость кажется столь же
естественной и непринужденной, как и все их обхождение с
людьми. Что же касается англичан, то манеры их часто бывают
неуклюжи, и всякий раз, когда они стараются быть вежливыми, они
до того стыдятся и робеют, что их непременно постигает неудача.
Прошу тебя, никогда не стыдись поступать так, как должно:
у тебя были бы все основания стыдиться, если бы ты
оказался невежей, но чего ради тебе стыдиться своей вежливости?
И почему бы тебе не говорить людям учтивые и приятные слова
столь же легко и естественно, как ты бы спросил их, который
час? Такого рода застенчивость -- французы правильно называют
ее mauvaise honte7 -- очень характерна для английских
остолопов: эти до смерти пугаются, когда к ним обращаются люди
светские, а когда приходится отвечать им, краснеют, заикаются,
бормочут что-то несуразное и действительно становятся смешными
от одного только ни на чем не основанного страха, что над ними
будут смеяться. А меж тем человек действительно воспитанный,
случись ему говорить даже со всеми королями мира, так же не
стал бы волноваться и держался бы столь же непринужденно, как
если бы он говорил с тобой.
Помни, что только человека вежливого и такого, у которого
вежливость эта непринужденна (что, собственно говоря, и есть
признак его хорошего воспитания), любят и хорошо принимают в
обществе, что человек дурно воспитанный и грубый, просто
непереносим, и всякое общество старается от него избавиться, и
что человек застенчивый неминуема становится смешон. Так как я
уверен, что ты запомнишь все, что я говорю, и последуешь моему
совету в жизни, я надеюсь, что, когда тебе исполнится девять
лет, ты не только будешь лучшим учеником, но и самым
воспитанным мальчиком среди своих сверстников в Англии. Прощай.
VII
Спа, 25 июля н. с. 1741 г.
Милый мой мальчик,
Я не раз напоминал тебе в моих прежних письмах об одной
непререкаемой истине: только будучи человеком честным и
благородным в самом строгом смысле слова, ты сможешь снискать
уважение и признание окружающих тебя людей: только будучи
человеком даровитым и ученым, ты сможешь вызвать в них
восхищение и преклонение. Но для того чтобы заставить их
полюбить себя, находить удовольствие в твоем обществе и искать
сближения с тобой, в жизни совершенно необходимо обладать
некими особыми второстепенными качествами. Из этих
второстепенных качеств главное и самое необходимое -- это
хорошее воспитание, не только потому, что оно весьма важно само
по себе, но также и потому, что придает особый блеск более
высоким проявлениям ума и сердца.
О хорошем воспитании я часто писал тебе и раньше, поэтому
здесь речь будет идти о дальнейшем определении его признаков,
об умении легко и непринужденно держать себя в обществе, о
надлежащей осанке, о том, чтобы ты не позволял себе кривляться,
чтобы у тебя не было никаких нелепых выходок, дурных привычек и
той неуклюжести, от которой несвободны многие очень неглупые и
достойные люди. Хоть на первый взгляд вопрос о том, как вести
себя в обществе, и может показаться сущим пустяком, он имеет
весьма важное значение, когда цель твоя -- понравиться
кому-нибудь в частной жизни, и в особенности женщинам, которых
тебе рано или поздно захочется расположить к себе. А я знавал
немало людей, которые неуклюжестью своей сразу же внушали людям
такое отвращение, что все достоинства их были потом перед ними
бессильны. Хорошие же манеры располагают людей в твою пользу,
привлекают их к тебе и вселяют в них желание полюбить тебя.
Неуклюжесть проистекает обычно от двух причин: либо от
того, что человеку вовсе не приходилось бывать в светском
обществе, либо от того, что, бывая в нем, он не проявил
должного внимания к окружающему. О том, чтобы ввести тебя в
хорошее общество, я позабочусь сам, ты же позаботься о том,
чтобы внимательно наблюдать за тем, как люди себя там держат, и
выработать, глядя на них, свои манеры. Для этого совершенно
необходимо внимание, как оно необходимо и для всего остального:
человек невнимательный негоден для жизни на этом свете. Стоит
такому олуху войти в комнату, как шпага" его легко может
оказаться у него между ног, и он либо падает, либо, в лучшем
случае, спотыкается. Исправив свою неловкость, он проходит
вперед и умудряется занять как раз то место, где ему не
следовало бы садиться; потом он роняет шляпу; поднимая ее,
выпускает из рук трость, а когда нагибается за ней, то шляпа
его падает снова; таким образом проходит добрых четверть часа,
прежде чем он приведет себя в порядок. Начав пить чай или кофе,
он неминуемо обожжет себе рот, уронит и разобьет либо блюдечко,
либо чашку и прольет себе на штаны чай или кофе. За обедом
неуклюжесть его становится особенно заметной, ибо он попадает в
еще более трудное положение: то он держит нож, вилку и ложку
совсем не так, как все остальные, то вдруг начинает есть с ножа
и кажется, что вот-вот порежет себе язык и губы; то принимается
ковырять вилкой в зубах или накладывать себе какое-нибудь блюдо
ложкой, много раз побывавшей у него во рту. Разрезая мясо или
птицу, он никогда не попадает на сустав и, тщетно силясь
одолеть ножом кость, разбрызгивает соус на всех вокруг. Он
непременно вымажется в супе и в жире, хоть салфетка его и
просунута концом сквозь петлю камзола и щекочет ему подбородок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
"милорд", "мадам" и "мадмуазель". Ты, разумеется, знаешь, что
по-французски всякую замужнюю женщину называют "мадам", а
всякую незамужнюю -- "мадмуазель". Равным образом, надо быть
очень невоспитанным человеком, чтобы оставить без внимания
обращенный к тебе вопрос, или ответить на него невежливо, или
уйти, или заняться чем-то другим, когда кто-то заговорил с
тобою, ибо этим ты даешь людям понять, что презираешь их и
считаешь ниже своего достоинства их выслушать, а тем более им
ответить. Мне думается, я не должен говорить тебе, как
невежливо занимать лучшее место в комнате или сразу же
накидываться за столом на понравившееся тебе блюдо, не
предложив прежде отведать его другим, как будто ты ни во что не
ставишь тех, кто тебя окружает. Напротив, следует уделить им
всемерное внимание. Надо не только уметь быть вежливым, что
само по себе совершенно необходимо, высшие правила хорошего
тона требуют еще, чтобы вежливость твоя была непринужденной и
свидетельствовала о том, что ты истинный джентльмен. Здесь тебе
следовало бы присмотреться к французам, которые достигли в этом
отношении редкого совершенства и чья учтивость кажется столь же
естественной и непринужденной, как и все их обхождение с
людьми. Что же касается англичан, то манеры их часто бывают
неуклюжи, и всякий раз, когда они стараются быть вежливыми, они
до того стыдятся и робеют, что их непременно постигает неудача.
Прошу тебя, никогда не стыдись поступать так, как должно:
у тебя были бы все основания стыдиться, если бы ты
оказался невежей, но чего ради тебе стыдиться своей вежливости?
И почему бы тебе не говорить людям учтивые и приятные слова
столь же легко и естественно, как ты бы спросил их, который
час? Такого рода застенчивость -- французы правильно называют
ее mauvaise honte7 -- очень характерна для английских
остолопов: эти до смерти пугаются, когда к ним обращаются люди
светские, а когда приходится отвечать им, краснеют, заикаются,
бормочут что-то несуразное и действительно становятся смешными
от одного только ни на чем не основанного страха, что над ними
будут смеяться. А меж тем человек действительно воспитанный,
случись ему говорить даже со всеми королями мира, так же не
стал бы волноваться и держался бы столь же непринужденно, как
если бы он говорил с тобой.
Помни, что только человека вежливого и такого, у которого
вежливость эта непринужденна (что, собственно говоря, и есть
признак его хорошего воспитания), любят и хорошо принимают в
обществе, что человек дурно воспитанный и грубый, просто
непереносим, и всякое общество старается от него избавиться, и
что человек застенчивый неминуема становится смешон. Так как я
уверен, что ты запомнишь все, что я говорю, и последуешь моему
совету в жизни, я надеюсь, что, когда тебе исполнится девять
лет, ты не только будешь лучшим учеником, но и самым
воспитанным мальчиком среди своих сверстников в Англии. Прощай.
VII
Спа, 25 июля н. с. 1741 г.
Милый мой мальчик,
Я не раз напоминал тебе в моих прежних письмах об одной
непререкаемой истине: только будучи человеком честным и
благородным в самом строгом смысле слова, ты сможешь снискать
уважение и признание окружающих тебя людей: только будучи
человеком даровитым и ученым, ты сможешь вызвать в них
восхищение и преклонение. Но для того чтобы заставить их
полюбить себя, находить удовольствие в твоем обществе и искать
сближения с тобой, в жизни совершенно необходимо обладать
некими особыми второстепенными качествами. Из этих
второстепенных качеств главное и самое необходимое -- это
хорошее воспитание, не только потому, что оно весьма важно само
по себе, но также и потому, что придает особый блеск более
высоким проявлениям ума и сердца.
О хорошем воспитании я часто писал тебе и раньше, поэтому
здесь речь будет идти о дальнейшем определении его признаков,
об умении легко и непринужденно держать себя в обществе, о
надлежащей осанке, о том, чтобы ты не позволял себе кривляться,
чтобы у тебя не было никаких нелепых выходок, дурных привычек и
той неуклюжести, от которой несвободны многие очень неглупые и
достойные люди. Хоть на первый взгляд вопрос о том, как вести
себя в обществе, и может показаться сущим пустяком, он имеет
весьма важное значение, когда цель твоя -- понравиться
кому-нибудь в частной жизни, и в особенности женщинам, которых
тебе рано или поздно захочется расположить к себе. А я знавал
немало людей, которые неуклюжестью своей сразу же внушали людям
такое отвращение, что все достоинства их были потом перед ними
бессильны. Хорошие же манеры располагают людей в твою пользу,
привлекают их к тебе и вселяют в них желание полюбить тебя.
Неуклюжесть проистекает обычно от двух причин: либо от
того, что человеку вовсе не приходилось бывать в светском
обществе, либо от того, что, бывая в нем, он не проявил
должного внимания к окружающему. О том, чтобы ввести тебя в
хорошее общество, я позабочусь сам, ты же позаботься о том,
чтобы внимательно наблюдать за тем, как люди себя там держат, и
выработать, глядя на них, свои манеры. Для этого совершенно
необходимо внимание, как оно необходимо и для всего остального:
человек невнимательный негоден для жизни на этом свете. Стоит
такому олуху войти в комнату, как шпага" его легко может
оказаться у него между ног, и он либо падает, либо, в лучшем
случае, спотыкается. Исправив свою неловкость, он проходит
вперед и умудряется занять как раз то место, где ему не
следовало бы садиться; потом он роняет шляпу; поднимая ее,
выпускает из рук трость, а когда нагибается за ней, то шляпа
его падает снова; таким образом проходит добрых четверть часа,
прежде чем он приведет себя в порядок. Начав пить чай или кофе,
он неминуемо обожжет себе рот, уронит и разобьет либо блюдечко,
либо чашку и прольет себе на штаны чай или кофе. За обедом
неуклюжесть его становится особенно заметной, ибо он попадает в
еще более трудное положение: то он держит нож, вилку и ложку
совсем не так, как все остальные, то вдруг начинает есть с ножа
и кажется, что вот-вот порежет себе язык и губы; то принимается
ковырять вилкой в зубах или накладывать себе какое-нибудь блюдо
ложкой, много раз побывавшей у него во рту. Разрезая мясо или
птицу, он никогда не попадает на сустав и, тщетно силясь
одолеть ножом кость, разбрызгивает соус на всех вокруг. Он
непременно вымажется в супе и в жире, хоть салфетка его и
просунута концом сквозь петлю камзола и щекочет ему подбородок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106