Но голова у него было
крепкая, и, втянув наконец воздух, он поднялся на ноги, ослепленный
яростью. Клинок словно сам собой вылетел из ножен, из горла вырвалось
звериное рычанье. Сейчас он не думал о рыночных стражах и уж во всяком
случае не боялся Глаховой банды; он был готов растерзать их на части.
Крысы! Подлые крысы, о которых жаль поганить меч! Но придется...
Придется, ибо воины Киммерии не прощают обид! Выбросить, словно паршивую
собаку, бойца, который сражался под Венариумом! Конан снова зарычал. Ну,
сейчас он им покажет!
Он сделал шаг к лестнице, едва заметной в сгущавшихся сумерках, и тут
до его ушей долетел слабый писк:
- Хозяин! А, хозяин!
Шеймис? Еще живой? Странно, что он уцелел, когда хозяина проволокли
по каменному полу...
Сунув руку в сумку, где побрякивало уже только серебро, Конан извлек
крохотного демона наружу.
- Болван! - рявкнул он, поднося сжавшегося от страха Шеймиса к лицу.
- Ты что же, не мог выкинуть пару раз полумесяц или башню? Тогда бы эти
мерзавцы ничего не заподозрили!
- Но, хозяин... милостивый господин мой... я делал точно то, что ты
повелел...
- А! - Конан с досадой махнул мечом. - Недоумок и есть недоумок!
Видать, мозги у тебя совсем отсырели в твоем горшке!
- Может и так, но их еще хватит, чтобы предостеречь тебя, мой юный
господин. Что ты хочешь делать?
- Как - что? - Конан насупил брови. - Сейчас спущусь в этот
крысятник, вспорю живот рыжему, а остальных...
- Не делай этого, заклинаю тебя милостью Митры! Не делай, хозяин! -
Шеймис в волнении привстал на тоненьких ножках. - Их десять человек, да
еще солдаты... Или тебе открутят голову, или переломают ребра, или засадят
в темницу! Подумай сам! Все надо свершить иначе!
Конан, постепенно остывая, огляделся. Задний двор трехэтажного
здания, в подвале коего располагалась харчевня, был погружен в полумрак.
Тут валялись какие-то корзины и драные мешки, в одном углу высилось что-то
смутное, неопределенных очертаний - похоже, что воз, - а напротив лестницы
стояло большое деревянное корыто, из которого поили лошадей. Об это корыто
он и стукнулся головой... Киммериец вложил меч в ножны, ощупал здоровенную
шишку на темени и со вздохом сказал:
- Похоже, ты прав, приятель. Но эти ублюдки забрали все мои деньги!
Этого я им не спущу!
- И не надо, только сделай все по-умному, хозяин. Я не очень-то
разбираюсь в людских делах, но опыт долгой жизни кое-чему, знаешь ли,
учит...
- Ты в этом уверен? - Конан вновь ощупал свою шишку. - Ты даже не
догадался напустить на этих подонков понос, как на того пирата!
- Все случилось слишком быстро, и я не успел собраться с силами, -
пояснил Шеймис. - Теперь же у нас есть время подумать и подготовиться.
- Ну, и что ты предлагаешь?
- Хмм... Мне кажется, самое лучшее - проследить за их вожаком. Пойдет
же он когда-нибудь домой! И если по пути найдется темное местечко...
Несколько мгновений Конан размышлял, опустив голову и уставившись в
землю; потом по губам его скользнула улыбка.
- Темное местечко! - повторил он. - Это хорошо! Думаю, что такое
найдется, и не одно!
Рыжий Глах возвращался домой в прекрасном настроении. Вечер в
харчевне под бронзовой рыбой выдался отменный; не каждый раз удается
заработать пару золотых динариев! Всего у бродяги с севера было четыре
монеты; половина причиталась ему, половина - компаньонам, причем львиную
долю забирали Кривой Нос, Шрам и Выбитый Зуб. Они считались подмастерьями
при мастере; прочим же, подголоскам и ученикам, приходилось
довольствоваться серебром или же просто дармовой выпивкой. Каждый вечер
Глах выдавал своей команде монеты по счету, чтобы у каждого было что
поставить на кон; потом собирал, выделяя долю выигрыша.
Простаками-клиентами чаще всего оказывались приезжие - купцы, мореходы и
прочие странники; свои, шандаратские, знали о Глаховом промысле и не сели
бы с ним за стол даже по прямому повелению Митры. Случалось ему обирать и
крестьян, привозивших в город овощи на продажу и желавших рискнуть
выручкой. Правда, с этих доход был невелик; за тележку репы или свеклы на
базаре можно было выторговать три-четыре серебряные монеты.
Нет, этот молокосос-киммериец подвернулся на редкость удачно! Глах
положил на него глаз еще прошлым вечером, едва только парень вошел в
харчевню. Приятель у него видно богатый человек... дал щенку денег и
заплатил за постой... такого бы обобрать... Но тут рыжий Глах вспомнил
лицо спутника киммерийца и невольно поежился. Нет, связываться с ним явно
не стоило! Опытный человек, бывалый, и мечи носит не для того, чтобы
пугать народ! Из тех людей, что, обнажив клинок, тут же пускают кровь...
не бахвал-мальчишка, которого придавили столом, как таракана, а затем
вышвырнули прочь! Лихо вышвырнули! Так, что он и нос побоялся сунуть
обратно!
Глах негромко рассмеялся, пробираясь по темному переулку, выходившему
к небольшому пустырю. Тяжелая сумка с сотней золотых и с серебром - его
капитал, блестящая наживка, на которую ловились простаки, - успокоительно
хлопала по правому бедру, слева болтался кинжал длиной в локоть. Он
неплохо владел этим оружием, что на близком расстоянии, что на дальнем -
попадал в яблоко с двадцати шагов. По этой ли причине, либо потому, что
Шандарат был городом благопристойным и спокойным, желающих всерьез
покуситься на Глахову сумку не находилось. Он был человеком с положением,
мастером гильдии игроков, заключившей вечный мир с нищенским и воровским
сословиями, и никакие неприятности ему не грозили - до тех пор, пока он
платил установленный мудрейшим Неджесом налог в казну.
В харчевне под бронзовой рыбой он хорошо выпил и закусил, отмечая
сегодняшнюю удачу, и потому намеревался, по прибытии в свой уютный домик у
западной городской стены, тут же завалиться в постель. Разумеется, не
один: у него имелось пяток рабынь на выбор, в том числе и самое последнее
приобретение, молодая иранистанка, смуглая, страстная и сочная, как зрелый
персик. Шагая по заросшему деревьями пустырю, Глах чуть ли не воочию
слышал ее стоны, ощущал горячие губы на своей щеке, острые ноготки на
шее...
На шее? Шею и в самом деле что-то укололо - острое, твердое и
холодное, совсем не похожее на ноготок смуглой прелестницы. Глах замер,
всматриваясь в заступившую дорогу смутную тень. Рука его потянулась к
кинжалу.
- Стой спокойно, сын портовой шлюхи, - посоветовал ему хриплый голос,
в котором проскальзывали высокие нотки, словно его владелец вот-вот мог
пустить петуха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168
крепкая, и, втянув наконец воздух, он поднялся на ноги, ослепленный
яростью. Клинок словно сам собой вылетел из ножен, из горла вырвалось
звериное рычанье. Сейчас он не думал о рыночных стражах и уж во всяком
случае не боялся Глаховой банды; он был готов растерзать их на части.
Крысы! Подлые крысы, о которых жаль поганить меч! Но придется...
Придется, ибо воины Киммерии не прощают обид! Выбросить, словно паршивую
собаку, бойца, который сражался под Венариумом! Конан снова зарычал. Ну,
сейчас он им покажет!
Он сделал шаг к лестнице, едва заметной в сгущавшихся сумерках, и тут
до его ушей долетел слабый писк:
- Хозяин! А, хозяин!
Шеймис? Еще живой? Странно, что он уцелел, когда хозяина проволокли
по каменному полу...
Сунув руку в сумку, где побрякивало уже только серебро, Конан извлек
крохотного демона наружу.
- Болван! - рявкнул он, поднося сжавшегося от страха Шеймиса к лицу.
- Ты что же, не мог выкинуть пару раз полумесяц или башню? Тогда бы эти
мерзавцы ничего не заподозрили!
- Но, хозяин... милостивый господин мой... я делал точно то, что ты
повелел...
- А! - Конан с досадой махнул мечом. - Недоумок и есть недоумок!
Видать, мозги у тебя совсем отсырели в твоем горшке!
- Может и так, но их еще хватит, чтобы предостеречь тебя, мой юный
господин. Что ты хочешь делать?
- Как - что? - Конан насупил брови. - Сейчас спущусь в этот
крысятник, вспорю живот рыжему, а остальных...
- Не делай этого, заклинаю тебя милостью Митры! Не делай, хозяин! -
Шеймис в волнении привстал на тоненьких ножках. - Их десять человек, да
еще солдаты... Или тебе открутят голову, или переломают ребра, или засадят
в темницу! Подумай сам! Все надо свершить иначе!
Конан, постепенно остывая, огляделся. Задний двор трехэтажного
здания, в подвале коего располагалась харчевня, был погружен в полумрак.
Тут валялись какие-то корзины и драные мешки, в одном углу высилось что-то
смутное, неопределенных очертаний - похоже, что воз, - а напротив лестницы
стояло большое деревянное корыто, из которого поили лошадей. Об это корыто
он и стукнулся головой... Киммериец вложил меч в ножны, ощупал здоровенную
шишку на темени и со вздохом сказал:
- Похоже, ты прав, приятель. Но эти ублюдки забрали все мои деньги!
Этого я им не спущу!
- И не надо, только сделай все по-умному, хозяин. Я не очень-то
разбираюсь в людских делах, но опыт долгой жизни кое-чему, знаешь ли,
учит...
- Ты в этом уверен? - Конан вновь ощупал свою шишку. - Ты даже не
догадался напустить на этих подонков понос, как на того пирата!
- Все случилось слишком быстро, и я не успел собраться с силами, -
пояснил Шеймис. - Теперь же у нас есть время подумать и подготовиться.
- Ну, и что ты предлагаешь?
- Хмм... Мне кажется, самое лучшее - проследить за их вожаком. Пойдет
же он когда-нибудь домой! И если по пути найдется темное местечко...
Несколько мгновений Конан размышлял, опустив голову и уставившись в
землю; потом по губам его скользнула улыбка.
- Темное местечко! - повторил он. - Это хорошо! Думаю, что такое
найдется, и не одно!
Рыжий Глах возвращался домой в прекрасном настроении. Вечер в
харчевне под бронзовой рыбой выдался отменный; не каждый раз удается
заработать пару золотых динариев! Всего у бродяги с севера было четыре
монеты; половина причиталась ему, половина - компаньонам, причем львиную
долю забирали Кривой Нос, Шрам и Выбитый Зуб. Они считались подмастерьями
при мастере; прочим же, подголоскам и ученикам, приходилось
довольствоваться серебром или же просто дармовой выпивкой. Каждый вечер
Глах выдавал своей команде монеты по счету, чтобы у каждого было что
поставить на кон; потом собирал, выделяя долю выигрыша.
Простаками-клиентами чаще всего оказывались приезжие - купцы, мореходы и
прочие странники; свои, шандаратские, знали о Глаховом промысле и не сели
бы с ним за стол даже по прямому повелению Митры. Случалось ему обирать и
крестьян, привозивших в город овощи на продажу и желавших рискнуть
выручкой. Правда, с этих доход был невелик; за тележку репы или свеклы на
базаре можно было выторговать три-четыре серебряные монеты.
Нет, этот молокосос-киммериец подвернулся на редкость удачно! Глах
положил на него глаз еще прошлым вечером, едва только парень вошел в
харчевню. Приятель у него видно богатый человек... дал щенку денег и
заплатил за постой... такого бы обобрать... Но тут рыжий Глах вспомнил
лицо спутника киммерийца и невольно поежился. Нет, связываться с ним явно
не стоило! Опытный человек, бывалый, и мечи носит не для того, чтобы
пугать народ! Из тех людей, что, обнажив клинок, тут же пускают кровь...
не бахвал-мальчишка, которого придавили столом, как таракана, а затем
вышвырнули прочь! Лихо вышвырнули! Так, что он и нос побоялся сунуть
обратно!
Глах негромко рассмеялся, пробираясь по темному переулку, выходившему
к небольшому пустырю. Тяжелая сумка с сотней золотых и с серебром - его
капитал, блестящая наживка, на которую ловились простаки, - успокоительно
хлопала по правому бедру, слева болтался кинжал длиной в локоть. Он
неплохо владел этим оружием, что на близком расстоянии, что на дальнем -
попадал в яблоко с двадцати шагов. По этой ли причине, либо потому, что
Шандарат был городом благопристойным и спокойным, желающих всерьез
покуситься на Глахову сумку не находилось. Он был человеком с положением,
мастером гильдии игроков, заключившей вечный мир с нищенским и воровским
сословиями, и никакие неприятности ему не грозили - до тех пор, пока он
платил установленный мудрейшим Неджесом налог в казну.
В харчевне под бронзовой рыбой он хорошо выпил и закусил, отмечая
сегодняшнюю удачу, и потому намеревался, по прибытии в свой уютный домик у
западной городской стены, тут же завалиться в постель. Разумеется, не
один: у него имелось пяток рабынь на выбор, в том числе и самое последнее
приобретение, молодая иранистанка, смуглая, страстная и сочная, как зрелый
персик. Шагая по заросшему деревьями пустырю, Глах чуть ли не воочию
слышал ее стоны, ощущал горячие губы на своей щеке, острые ноготки на
шее...
На шее? Шею и в самом деле что-то укололо - острое, твердое и
холодное, совсем не похожее на ноготок смуглой прелестницы. Глах замер,
всматриваясь в заступившую дорогу смутную тень. Рука его потянулась к
кинжалу.
- Стой спокойно, сын портовой шлюхи, - посоветовал ему хриплый голос,
в котором проскальзывали высокие нотки, словно его владелец вот-вот мог
пустить петуха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168