- Кто осмелился его отпустить? - вновь повторил светлейший, и
Саракка, шевельнув непослушными губами, отчетливо вымолвил:
- Я, повелитель.
Лицо дуона окаменело, пальцы стиснули львиные головки резных
подлокотников. Рантасса и Тай Па, как всегда сидевшие по обе стороны
трона, обменялись быстрыми взглядами и опустили головы. Как показалось
Саракке, в глазах кхитайца мелькнуло сочувствие.
- Ты забываешься, маг, - медленно произнес Тасанна. И тон его, и
слова выражали крайнюю степень неодобрения, за которой маячили кол,
веревка и подкованные железом копыта. Обычно он называл Саракку мудрецом
или звездочетом, словно желая подчеркнуть возвышенную сторону его занятий;
"маг" звучало в устах светлейшего подобно ругательству.
- Ты забываешься, маг, - снова раскатился под сводами покоя сильный и
властный голос. - Ничто в Дамасте не совершается без моего соизволения, и
тот, кто забывает об этом, подлежит жестокой каре!
- Разумеется, мой владыка, - молодой звездочет покорно склонил
голову. - Но разве ты сам не прислушиваешься к желаниям Лучезарного? И
разве обещанные им блага - процветание державы и твое драгоценное здоровье
- не стоят жизни одного человека, пусть и виновного перед тобой? К тому
же, как мы выяснили, на нем лежит рука Матраэля, и он подсуден только Ему.
Несколько мгновения дуон размышлял, то поглаживая завитую тугими
кольцами бороду, то играя тяжелой цепью; потом взгляд его обратился к Тай
Па.
- Что скажешь, сиквара?
Кхитаец прочистил горло.
- Я полагаю, владыка, что лучезарный Матраэль, желая испытать
мудрость детей своих, загадал нам три загадки. И в том мне видится
глубокий смысл, ибо во многих странах, особенно древних, таких, как
Стигия, Кхитай и наша преславная держава, три почитается священным числом.
Итак, - Тай Па поднял тонкую руку и загнул один палец, - первое мы
исполнили: наш молодой мудрец верно разгадал небесное знамение и нашел
того человека, северного воина, на коего указывала Хвостатая Звезда.
Исполнили мы и второе, догадавшись, что варвара нельзя предать казни или
пытке, ибо он несет кару, назначенную богом, и неподсуден законам
смертных. Наш мудрец, - сиквара подчеркнул это слово, загнув второй палец
и слегка склоняя голову в сторону Саракки, - нашел способ излечить
северянина... вернее, на время вернуть ему память. Оставалась третья
задача: доискаться решения Матраэля насчет его дальнейшей судьбы. Мы могли
задержать этого пришельца, казнить после допроса с пристрастием или
отпустить. Саракка его отпустил, и, я думаю, сделал правильно.
- Почему?
Тай Па пожал плечами.
- Повторю, мой повелитель: сей человек несет кару, назначенную богом,
и неподсуден законам смертных. Он немногое поведал почтенному Саракке о
жизни своей, о целях странствий и надеждах души и сердца, но и того, что
узнал наш мудрец, достаточно. Мне кажется, бог испытывает этого варвара с
севера... испытывает жестоко, готовя к некоему свершению, предстоящему в
будущем... Можем ли мы - из любопытства или прихоти - вмешиваться в такое
дело?
- Может, ты и прав, - произнес дуон, и Саракка с облегчением заметил,
что чело властелина Дамаста разгладилось, а движения рук, теребивших
бороду, сделались медленными и плавными. - Может быть, ты и прав, но все
сказанное сейчас всего лишь слова... да, слова, которые нуждаются в
бесспорном доказательстве. Верно ли поняли мы волю Лучезарного в
последнем, третьем, случае? И верно ли поступил мудрец, решив все за нас?
Взгляд дуона остановился на Саракке, и тот, ободренный возвращением
титула мудреца, многозначительно откашлялся.
- Я могу представить такое доказательство, владыка. Оно будет ясным и
бесспорным; бог сообщит нам, что воля его исполнена, а значит, все
благодеяния, обещанные Им, прольются на Дамаст подобно освежающим водам
Накаты.
- Ты уверен в том?
- Да, мой повелитель. Скажи, выходил ли ты из своих покоев вчерашней
ночью? Примерно в то время, когда к варвару, к этому северянину,
возвратилась память?
Дуон кивнул.
- Я прогуливался по террасам дворца перед сном. Вместе с Рантассой,
так? - Полководец кивнул. - Мы любовались звездным небом и вспоминали
молодость... - на губах владыки мелькнула мечтательная улыбка, так не
вязавшаяся с суровым выражением его лица.
- Вероятно, и ты, и доблестный Рантасса, заметили, что Хвостатая
Звезда, возвестившая нам волю Матраэля, сияет по-прежнему ярко, указывая
на небесного Воина?
- Да, истинно так! Она пылала сильнее прочих глаз Лучезарного, словно
напоминая нам, что Его повеление еще не исполнено до конца. Мы с Рантассой
говорили и об этом.
- Не желаешь ли взглянуть, взойдет ли Звезда сегодня ночью? После
того, как мы завершили дело с этим северянином?
- А! - Руки Тасанны, гладившие бороду, замерли. - Понимаю, мудрец,
понимаю... Да, то было бы бесспорное знамение! Видимый знак того, что воля
бога свершилась, как и надлежит!
- Скоро стемнеет, - негромким голосом произнес Тай Па.
- Да, скоро стемнеет! - Дуон стремительно поднялся, скрипнув креслом,
и трое сановников торопливо встали вслед за ним. - Пошли! Прогуляемся
наверх, оттуда видно лучше всего. Наступает вечер, и скоро Лучезарный сам
разрешит наш маленький спор... - Он бросил взгляд на Саракку и усмехнулся;
впрочем, вполне милостиво.
Они покинули покой, убранный багряными коврами, и вышли в широкий
коридор, а затем на террасу пятого этажа. Сзади топотали тяжелые сапоги
гвардейцев охраны, позванивали кольчуги, терлись о наплечники заброшенные
за спины щиты. Лестницу, что вела на плоскую кровлю, еще не освещали
факелы - сумерки только-только начали сгущаться. Шагать по шероховатым
гранитным ступеням было приятно и легко; казалось, лестница ведет прямо в
небо, густо-синее в этот закатный час. Такого же цвета, как глаза
северянина, припомнил Саракка, невольно улыбнувшись. На сердце его
снизошел покой; он был уверен, что Матраэль подаст нужный знак.
Поднявшись наверх, дуон направился туда, где сходились западная и
северная стены, ограждавшие площадку. Положив ладони на парапет, он
скользнул взором по небесам, где еще не выступила ни одна звезда, затем,
огладив бороду, обратил внимание на свой город.
Дворцовый зиккурат был самым высоким строением в Дамасте, и с плоской
его кровли открывался великолепный вид. Серебристая лента Накаты,
перечеркнутая тремя мостами, лежала внизу подобно сверкающему лезвию меча;
вдоль нее, от одной городской стены до другой, протянулись набережные, тут
и там врезавшиеся в водную гладь короткими пальцами пирсов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168