- Оттуда, Конан! Но давай пока забудем о
ней. Нам надо решить, как спуститься вниз.
Отступив от края пропасти, киммериец поднял голову. Огромный цветок
сиял над ним, едва заметно покачивался в потоках теплого воздуха,
струившегося из бездны. Треугольные лепестки, окружавшие нижнюю часть
карминово-красной сферы, были величиной в человеческий рост; под ними
висела густая сеть стеблей толщиной в руку, похожая на небрежно сплетенную
корзинку.
- Странно, - заметил Конан, - тот цветок, который мы видели в лесу,
был другим... поменьше и не таким ярким.
Ухватившись за стебли, Рина легко подтянулась вверх, проникнув внутрь
живой корзины, и положила ладонь на лепесток. Пальцы ее порозовели,
озаренные алым сиянием; прикрыв глаза, девушка глубоко вздохнула и
замерла.
- Да, этот цветок другой, - ее рот удивленно приоткрылся. - Другой,
Конан! Он созрел и несет в себе семя новой жизни...
- Не значит ли это, что ему пора в путь? Что семени надо подыскать
подходящую почву? - Киммериец постучал носком сапога по толстому
центральному стеблю. - Я думаю, этот цветок - не первый, который падает с
ветви в пропасть... Может, он и нас прихватит с собой?
- Но выдержит ли он такую тяжесть? - с сомнением произнесла Рина.
- Смотри, как велик этот шар! - Конан, внезапно преисполнившись
надежды, протиснулся меж стеблей и встал рядом с девушкой. - Видишь,
теперь цветок идет вниз... да, идет вниз, но совсем медленно... Не эти ли
крылья, - он звонко шлепнул ладонью по огромному лепестку, - посылает нам
Митра? Шар опустится на самое дно, и мы вместе с ним... Клянусь Кромом!
Как это не пришло мне в голову раньше? Лететь куда лучше, чем лезть по
отвесной скале, по веревке или лестнице! И гораздо быстрее, а мне стоит
поторопиться!
- Отличная мысль, - согласилась Рина, - но не повредим ли мы ему?
Ведь он - живой!
Конан ухмыльнулся.
- Живая скала, живой цветок... Ну, раз он живой, спроси у него!
- Спрошу, - глаза Рины вдруг стали серьезными. - Спрошу... Сейчас...
Ее лицо напряглось, потом на губах заиграла улыбка, и пальцы нежно
погладили упругую плоть лепестка; казалось, она и в самом деле ласкает
живое существо - любимую кошку или собаку. Конан снова усмехнулся.
- Ну, я вижу, твой цветок не возражает! - и, выхватив меч, он сильным
ударом перерубил центральный стебель.
Огромный карминовый шар вверху покачнулся, затем поток воздуха
подхватил его, увлек за собой, протащив наискось по ветви; в следующее
мгновение Конан и Рина повисли над бездной. С замирающим сердцем киммериец
ждал, что произойдет - рухнут ли они в пропасть или вознесутся к небесам.
Но древесный цветок опускался - опускался медленно, неторопливо и плавно,
скользил вниз в серебристом сиянии, парил, словно один из тех волшебных
летающих ковров, о коих складывали сказки в Туране.
Пьянящее чувство полета охватило Конана. Он выпрямился во весь рост,
стиснул в обеих руках толстые стебли - надежные, как корабельные канаты -
и заревел, зарычал во всю силу могучей глотки.
- Кром! Владыка Курганов! Мы летим! Летим! А-хой!
Обхватив рукой его колени, Рина свесила ноги вниз, просунув их меж
стеблями; Конан ощущал ее горячее взволнованное дыхание. Черты девушки
разгладились, тревога растаяла в серых глазах - видно, это плавное
скольжение в теплом воздухе доставляло и ей огромное удовольствие.
Гигантская ветвь нависла над ними, потом медленно ушла вверх; промелькнул
край обрыва, округлый, странно сглаженный, и красная сфера цветка начала
опускаться в пропасть. Легкий ветерок относил ее к белокаменной стене,
пока до гладкой сияющей поверхности не осталось с полсотни локтей.
- Наверно, мы можем снять мешки, - сказала девушка.
- Да, пожалуй.
Конан вытащил веревку, затем помог Рине освободиться от тюка и
привязал их поклажу к стеблям - пониже, так, чтобы на мешках можно было
сидеть. Копье и свои мечи он тоже обкрутил веревкой, закрепив рядом с
грузом, но арбалет не снял, инстинктивно чувствуя, что в воздухе стрела -
лучшая защита. Теперь они с Риной расположились спина к спине,
придерживаясь за верхнюю часть стеблей; Конан сел лицом к белым утесам,
девушка наблюдала за противоположной стороной пропасти, тонувшей в вязкой
и непроницаемой тьме. Красные лепестки трепетали и изгибались над ними,
словно большой зонт с вырезным фестончатым краем.
- Что ты видишь? - спросила Рина.
- Скалу, - ответил Конан, - огромную белую скалу. Она гладкая, словно
полированные стены стигийских пирамид, и светится, как драгоценный камень.
Тут нет никаких расселин, - добавил он мгновением позже, - и я думаю, что
мы не сумели бы спуститься по ней. Кром! Тут просто некуда поставить
ногу...
- С моей стороны только темнота... темнота и мрак... Мне кажется, это
серебристое сияние от скалы тянется на четыре или пять сотен шагов, потом
тонет в сумерках, а за ними - тьма... И я чувствую, Конан, что в ней
копошатся какие-то твари.
Полуобернувшись, киммериец ободряюще похлопал девушку по плечу.
- Вряд ли порождения мрака рискнут выбраться на свет, - заметил он. -
Ну, а если так случится, угостим их стрелой или одним из твоих дисков.
Край провала, оставшийся вверху, был уже не виден - его заслоняли
огромные лепестки. Над ними нависла карминовая сфера цветка, отсекая
пурпурный лес, небо и тучи; теперь они видели только серебристый свет с
одной стороны и тьму с другой. Казалось, белое и черное смыкаются где-то в
вышине, не то сражаясь, не то лаская друг друга; кроме этих красок в мире
не существовало больше ничего. Снизу, со дна пропасти, доносились шорохи и
отдаленное громыханье.
- Как ты думаешь, насколько мы спустились? - произнес Конан.
- Ненамного, - голос Рины был напряженным и чуть хриплым. - Может
быть, на тысячу или полторы локтей.
Они замолчали. Нахмурив брови, Конан разглядывал медленно уплывавшую
вверх белую стену, от которой исходило призрачное сияние. Этот чудовищных
размеров утес, простиравшийся на тысячи локтей, и в самом деле был
отполирован не хуже камней стигийских пирамид, но, в отличие от их
откосов, он не выглядел ровным. Поверхность отвесного склона будто бы
состояла из округлых впадин и выпуклостей, и каждое из этих образований
тянулось по вертикали на добрый десяток полетов стрелы, одновременно уходя
влево и вправо на значительно большее расстояние. Впадины и выпуклости
чередовались и шли чуть наискось; казалось, их нанесла поперек скалы
огромная растопыренная пятерня, сперва пробороздившая гигантские канавы, а
потом сгладившая их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168
ней. Нам надо решить, как спуститься вниз.
Отступив от края пропасти, киммериец поднял голову. Огромный цветок
сиял над ним, едва заметно покачивался в потоках теплого воздуха,
струившегося из бездны. Треугольные лепестки, окружавшие нижнюю часть
карминово-красной сферы, были величиной в человеческий рост; под ними
висела густая сеть стеблей толщиной в руку, похожая на небрежно сплетенную
корзинку.
- Странно, - заметил Конан, - тот цветок, который мы видели в лесу,
был другим... поменьше и не таким ярким.
Ухватившись за стебли, Рина легко подтянулась вверх, проникнув внутрь
живой корзины, и положила ладонь на лепесток. Пальцы ее порозовели,
озаренные алым сиянием; прикрыв глаза, девушка глубоко вздохнула и
замерла.
- Да, этот цветок другой, - ее рот удивленно приоткрылся. - Другой,
Конан! Он созрел и несет в себе семя новой жизни...
- Не значит ли это, что ему пора в путь? Что семени надо подыскать
подходящую почву? - Киммериец постучал носком сапога по толстому
центральному стеблю. - Я думаю, этот цветок - не первый, который падает с
ветви в пропасть... Может, он и нас прихватит с собой?
- Но выдержит ли он такую тяжесть? - с сомнением произнесла Рина.
- Смотри, как велик этот шар! - Конан, внезапно преисполнившись
надежды, протиснулся меж стеблей и встал рядом с девушкой. - Видишь,
теперь цветок идет вниз... да, идет вниз, но совсем медленно... Не эти ли
крылья, - он звонко шлепнул ладонью по огромному лепестку, - посылает нам
Митра? Шар опустится на самое дно, и мы вместе с ним... Клянусь Кромом!
Как это не пришло мне в голову раньше? Лететь куда лучше, чем лезть по
отвесной скале, по веревке или лестнице! И гораздо быстрее, а мне стоит
поторопиться!
- Отличная мысль, - согласилась Рина, - но не повредим ли мы ему?
Ведь он - живой!
Конан ухмыльнулся.
- Живая скала, живой цветок... Ну, раз он живой, спроси у него!
- Спрошу, - глаза Рины вдруг стали серьезными. - Спрошу... Сейчас...
Ее лицо напряглось, потом на губах заиграла улыбка, и пальцы нежно
погладили упругую плоть лепестка; казалось, она и в самом деле ласкает
живое существо - любимую кошку или собаку. Конан снова усмехнулся.
- Ну, я вижу, твой цветок не возражает! - и, выхватив меч, он сильным
ударом перерубил центральный стебель.
Огромный карминовый шар вверху покачнулся, затем поток воздуха
подхватил его, увлек за собой, протащив наискось по ветви; в следующее
мгновение Конан и Рина повисли над бездной. С замирающим сердцем киммериец
ждал, что произойдет - рухнут ли они в пропасть или вознесутся к небесам.
Но древесный цветок опускался - опускался медленно, неторопливо и плавно,
скользил вниз в серебристом сиянии, парил, словно один из тех волшебных
летающих ковров, о коих складывали сказки в Туране.
Пьянящее чувство полета охватило Конана. Он выпрямился во весь рост,
стиснул в обеих руках толстые стебли - надежные, как корабельные канаты -
и заревел, зарычал во всю силу могучей глотки.
- Кром! Владыка Курганов! Мы летим! Летим! А-хой!
Обхватив рукой его колени, Рина свесила ноги вниз, просунув их меж
стеблями; Конан ощущал ее горячее взволнованное дыхание. Черты девушки
разгладились, тревога растаяла в серых глазах - видно, это плавное
скольжение в теплом воздухе доставляло и ей огромное удовольствие.
Гигантская ветвь нависла над ними, потом медленно ушла вверх; промелькнул
край обрыва, округлый, странно сглаженный, и красная сфера цветка начала
опускаться в пропасть. Легкий ветерок относил ее к белокаменной стене,
пока до гладкой сияющей поверхности не осталось с полсотни локтей.
- Наверно, мы можем снять мешки, - сказала девушка.
- Да, пожалуй.
Конан вытащил веревку, затем помог Рине освободиться от тюка и
привязал их поклажу к стеблям - пониже, так, чтобы на мешках можно было
сидеть. Копье и свои мечи он тоже обкрутил веревкой, закрепив рядом с
грузом, но арбалет не снял, инстинктивно чувствуя, что в воздухе стрела -
лучшая защита. Теперь они с Риной расположились спина к спине,
придерживаясь за верхнюю часть стеблей; Конан сел лицом к белым утесам,
девушка наблюдала за противоположной стороной пропасти, тонувшей в вязкой
и непроницаемой тьме. Красные лепестки трепетали и изгибались над ними,
словно большой зонт с вырезным фестончатым краем.
- Что ты видишь? - спросила Рина.
- Скалу, - ответил Конан, - огромную белую скалу. Она гладкая, словно
полированные стены стигийских пирамид, и светится, как драгоценный камень.
Тут нет никаких расселин, - добавил он мгновением позже, - и я думаю, что
мы не сумели бы спуститься по ней. Кром! Тут просто некуда поставить
ногу...
- С моей стороны только темнота... темнота и мрак... Мне кажется, это
серебристое сияние от скалы тянется на четыре или пять сотен шагов, потом
тонет в сумерках, а за ними - тьма... И я чувствую, Конан, что в ней
копошатся какие-то твари.
Полуобернувшись, киммериец ободряюще похлопал девушку по плечу.
- Вряд ли порождения мрака рискнут выбраться на свет, - заметил он. -
Ну, а если так случится, угостим их стрелой или одним из твоих дисков.
Край провала, оставшийся вверху, был уже не виден - его заслоняли
огромные лепестки. Над ними нависла карминовая сфера цветка, отсекая
пурпурный лес, небо и тучи; теперь они видели только серебристый свет с
одной стороны и тьму с другой. Казалось, белое и черное смыкаются где-то в
вышине, не то сражаясь, не то лаская друг друга; кроме этих красок в мире
не существовало больше ничего. Снизу, со дна пропасти, доносились шорохи и
отдаленное громыханье.
- Как ты думаешь, насколько мы спустились? - произнес Конан.
- Ненамного, - голос Рины был напряженным и чуть хриплым. - Может
быть, на тысячу или полторы локтей.
Они замолчали. Нахмурив брови, Конан разглядывал медленно уплывавшую
вверх белую стену, от которой исходило призрачное сияние. Этот чудовищных
размеров утес, простиравшийся на тысячи локтей, и в самом деле был
отполирован не хуже камней стигийских пирамид, но, в отличие от их
откосов, он не выглядел ровным. Поверхность отвесного склона будто бы
состояла из округлых впадин и выпуклостей, и каждое из этих образований
тянулось по вертикали на добрый десяток полетов стрелы, одновременно уходя
влево и вправо на значительно большее расстояние. Впадины и выпуклости
чередовались и шли чуть наискось; казалось, их нанесла поперек скалы
огромная растопыренная пятерня, сперва пробороздившая гигантские канавы, а
потом сгладившая их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168