— Воды! Дай воды, — прохрипел Керболай и не узнал своего голоса.
— Ты разве пьешь воду? — удивился старик, но лицо его оставалось бесстрастным. — Иди за мной!
Он повел рукой, и вдруг появились скалы с темным зевом пещеры. Керболай, следуя за старцем, вошел в прохладную полутьму и принял из его рук чашу. Заглянув в нее, он увидел, что она наполнена кровью. Но ему было уже все равно, и он выпил чашу до дна, чувствуя, как медленно затихает, удаляется грохот барабанов, разрывавший уши.
— Смотри!
Старик подвел его к черному, гладкому, как зеркало, камню, в глубине которого загадочно мерцали синеватые искры. Керболай взглянул на свое отражение и изумился — там стоял маленький, тщедушный человечек в богатых одеждах, но у него не было головы!
— Это я? — Керболай недоуменно оглянулся.
— Ты, — мрачно подтвердил старик.
— А голова? Где моя голова?
— Ты только что пнул свою голову ногой, Фасих-бей!..
Евнух вскрикнул и проснулся, весь дрожа, словно в лихорадке. Какой страшный и зловещий сон! И откуда отшельник мог знать его имя, которое он давно изменил? Так давно, что уже и сам начал забывать, как его звали когда-то. Неужели ему во сне явился дух пустыни, про которого он слышал в детстве столько жутких сказок?
Нет, все это бред! Прочь, проклятые духи, прочь! За окнами уже видна алая полоска вечерней зари, и пора узнать, не пришел ли толстый Джафар. Сделал этот бездельник что-нибудь или опять захочет заставить хозяина работать за него?
— Эй, кто там? — Фасих хлопнул в ладоши, вызывая слуг. Однако, к его удивлению, в комнату вошел не слуга, а Гуссейн-паша в сопровождении вооруженных янычар.
«Наверное, я все еще сплю!» — подумал евнух и протер глаза. Но паша и янычары не исчезли. Тогда он ущипнул себя заруку и чуть не вскрикнул от боли. А Гуссейн, трижды проклятый Гуссейн, зло рассмеялся ему прямо в лицо:
— Что, Керболай? Ты решил, что глаза обманули тебя?
— Боро! Пошел! — не помня себя, по-персидски крикнул Фасих.
Паша захохотал еще громче.
— Собака! Ты забыл старую пословицу: два плясуна на одном канате не танцуют? Думал, никто не узнает о твоих кознях, никто не проведает, что ты подделал фирман нашего великого и всемилостивейшего падишаха, повелителя мира?
— Ложь! — Евнух вскочил и пошел на Гуссейна, истерично крича и брызгая слюной. — Все ложь, ложь! Еще сегодня палачи вырвут твой поганый язык, сын оспы! Кто тебя впустил в мой дом? Вон отсюда!
— Молчи, — презрительно бросил паша и щелкнул пальцами. Один из янычар подал ему большое медное блюдо, покрытое платком, но Гуссейн не принял его, а дал знак сдернуть платок.
Фасих отшатнулся. На блюде лежала голова Джафара. Синий язык высунулся изо рта, словно поддразнивая бывшего хозяина.
— Смотри! — Гуссейн вновь щелкнул пальцами, и другой янычар подал ему второй поднос, покрытый платком. Паша сам скинул платок, и евнух увидел на блюде серебряный футляр, а рядом изготовленный по его приказу фирман с поддельной тогрой султана Ибрагима.
— Ты, презренный исмаилит , присвоивший имя Фасих-бея, замысливший измену и подделавший фирман владыки мира, заслужил смерть!
Из-за спины паши неслышно вышел палач султана Махмед. Длиннорукий, похожий на уродливую лысую обезьяну, он держал раскрытый мешок, полный крупной соли.
— Нет!
Евнух отпрыгнул назад и зажмурил глаза. Рушилось все, о чем он мечтал долгими бессонными ночами, рушилась любовно построенная им лестница, ведущая к сияющему трону, и под ее обломками должен найти смерть он, принявший множество лет назад имя Фасих-бея? Ему ли не знать, что означает мешок с солью в руках лысого дурбаши Махмеда?!
— Это все он, он! — Евнух показал на блюдо с головой
Джафара. — Он!
— Боишься? — Гуссейн презрительно скривил губы. — Даже перед лицом смерти юлишь и изворачиваешься? Да, мы нашли Джафара уже мертвым, но тебя мы нашли еще живым! Чего ты ждешь, Махмед?
В наступившей вдруг тишине стало слышно, как палач забормотал слова джинази — заупокойной мусульманской молитвы. И евнух разом ослаб.
Махмед приблизился и схватил его за ухо. Наклонил над мешком с солью. В руке палача появился острый кривой нож, и паша брезгливо отвернулся, не желая смотреть, как отделят от тела голову его врага, чтобы положить ее на широкое медное блюдо и показать султану Ибрагиму…
Вместо эпилога
Головин никому не позволил прочитать фирман. Он лишь шепнул несколько слов Куприяну, а тот передал их посланцу Бажена Сухоборца, поджидавшему их на пристани около готовой выйти в море фелюги. Вскоре минареты и башни турецкой столицы растаяли в сгустившихся сумерках — подняв все паруса, фелюга устремилась к Азову.
В тесную каюту, где сидели Тимофей и Куприян, спустился Богумир, а следом за ним — Сарват и Жозеф, державший за руку Злату. Анастасия, измученная всем тем, что случилось за долгий день, задремала на рундуке, покрытом старым ковром.
— Мы помогли вам, — сказал болгарин, — а теперь просим вашей помощи.
— Что случилось? — встревожился Головин, но Богумир успокаивающе улыбнулся:
— Ничего. Вы возвращаетесь на родину? Я тоже хочу вернуться домой. Ты видел наши горы? Они ждут меня, мой народ стонет под игом!
— Хочешь высадиться в Болгарии? — Куприян задумчиво покрутил седеющий ус.
— Да, — твердо ответил Богумир.
— Я иду с ним, — прогудел Сарват.
— А ты? — Тимофей поглядел на Жозефа.
— Я? — Француз хитро прищурился. — Мне понравилась Болгария, но теперь я не прочь увидеть загадочную Московию.
Анастасия проснулась и села, прислушиваясь к разговорам мужчин. Потом встала, обняла Злату и спросила:
— Мы скоро расстанемся?
— Не знаю. — Девушка залилась румянцем. — Мне… тоже хотелось бы повидать Москву.
Богумир обернулся к сестре с грустной улыбкой, а Куприян весело захохотал:
— Видать, придется пить сразу на двух свадьбах?.. Темной ночью фелюга подошла к берегам Болгарии. Обняв
на прощание Богумира и Сарвата, Тимофей шепнул:
— Кланяйтесь баю Славчо и разыщите пана Яцека. Надеюсь, он уже поправляется.
— Прощай, брат! Мы всегда будем с надеждой смотреть на северо-восток! Будь счастлива, сестра! Береги ее, Жозеф.
Болгарин и албанец спрыгнули за борт, подняли над головой оружие и по пояс в воде побрели к берегу.
Через несколько месяцев султан Ибрагим уже посылал своим наместникам гневные указы, требуя немедленно уничтожить дерзкие юнацкие дружины Богумира и Сарвата…
Узнав о намерении турок отбить у казаков Азов, войсковые атаманы начали укреплять оборону крепости, в которой остались Куприян и Спиридон. Правда, грек недолго пробыл в Азове: он получил тайное поручение и опять отправился во владение турок. След его потерялся во времени…
В Москве Тимофей Головин сразу пошел к Бухвостову. Тот ласково принял отважного казака и не теряя времени поспешил к государю с важными вестями:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198