Головин не ответил. Он пустил коня рысью и догнал торопившихся дальше казаков, горевших решимостью еще до заката настичь проклятых людоловов и освободить захваченный ими полон. Да и что отвечать? Ни одна религия не призывает к угнетению себе подобных, созданных по образу и подобию Божьему. Так кто же дал право одному человеку обращать в рабство другого? Сам испытав ужас басурманской неволи, Тимофей люто ненавидел людоловов, работорговцев и рабовладельцев. Но в голове не укладывалось и другое: как наравне с тонкой поэзией, мудрой философией и томной мечтательностью, присущей мусульманскому Востоку, уживаются грубое варварство и звериная кровожадность? Ведь многие арабские книги, которые он читал вместе с отцом Зосимой, просто венец мысли! Но то книги…
Спустя несколько часов прошли через еще один разоренный городок. Головин отметил, что там осталось множество стрел, а хорошие стрелы дороги, обычно после боя их собирали и вновь наполняли колчан. Значит, татары уже чуют приближение погони и очень спешат? Однако теперь волей-неволей быстрота передвижения уменьшилась — степняки вели полон.
Вскоре следы повернули к югу и опять убежали в бескрайнюю степь. Вокруг словно все вымерло. Только топот копыт казачьих коней да суровое молчание всадников, покрытых серой пылью степных шляхов. Даже балагур Аким Тетеря не уронил ни словечка. Но почему до сих пор не нагнали татар? Не могли же басурманы провалиться сквозь землю? Вот ясно видны следы их лошадей, попадается свежий помет, но на горизонте по-прежнему пусто. Опытные сакмогоны не могли дать промашки и обязательно заметили бы, если бы татары разделились. Бывало и так, что часть орды уводила полон, а другая прокладывала ложный след, путая погоню и устраивая засады.
Вдруг Тетеря привстал на стременах и впился запавшими глазами в какую-то точку далеко впереди.
— Что там, что? — тоже приподнялся в седле Тимофей. — Татары?
— Воронье кружит, — глухо ответил Аким и, подскакав к атаману, стал что-то объяснять и показывать рукой вперед.
Лицо атамана помрачнело. Теперь и другие увидели тучу воронья. Не сговариваясь, начали нахлестывать коней, стремясь поскорее выяснить, что его привлекло. Тимофей одним из первых доскакал до балки, над которой вились вороны, соскочил с седла, на негнущихся от долгой дороги ногах подошел к краю и заглянул вниз. Сразу же подкатила к горлу мутная волна тошноты, закружилась голова от густого запаха крови, большими лужами застывшей на дне балки. Там лежал порезанный полон. Мужчины, женщины, подростки. Вспоротые животы, жуткое месиво тел, застывших в предсмертных конвульсиях, искаженные нечеловеческим страданиями лица.
— Желчь брали. — Подошедший Аким снял шапку и перекрестился. — Упокой, Господи, души рабов твоих!
Тимофей онемел. Он не раз слышал, что татары верили, будто скакуны приобретут необычайную резвость, если намазать их десны свежей человеческой желчью. Но чтобы…
— Отобрали тех, кого подороже можно продать, а остальным вспороли животы. Посадили оставленных в живых на заводных лошадей и ушли. Не догнать теперь, — горько вздохнул Тетеря.
— Как не догнать? — Головин схватил его за грудки и встряхнул. — Ты что? До самого Крыма гнать! Зубами рвать, на куски разметать по полю!
Казаки едва оторвали его от Акима, оттащили в сторону, плеснули в лицо водой из баклаги. Не слушая, что они говорят ему, не видя вокруг себя ничего, Тимофей упал на колени и в бессильной ярости начал бить кулаками по земле, пропахшей кровью и горькой степной полынью.
* * *
Степняки налетели на городок ранним утром. Анастасия доила корову в хлеву, когда на улице вдруг раздались гулкий топот копыт, гортанные выкрики и жуткий вой: не помня себя от страха, кричала какая-то женщина, ставшая первой добычей людоловов. Хлопнуло несколько выстрелов, захлебывались лаем собаки. Церкви в городке не было, поэтому никто и не ударил на колокольне в набат.
Сердце у девушки сжалось в предчувствии непоправимой беды и словно оборвалось что-то внутри, сразу лишив сил, сделав руки и ноги ватными; только билась в голове одна мысль: бежать, бежать! Скрыться, спрятаться, зарыться в сено, притаиться в погребе, лишь бы не увидели, не нашли, не увели в неволю.
Опрокинув доенку, Настя метнулась к воротам хлева и осторожно посмотрела в щель на улицу. За плетнем, огораживавшим их широкий двор, верхами носились татары в вывороченных мехом наружу полушубках. Один перескочил через плетень, но тут же свалился с коня, сбитый метким выстрелом: отец и братья Анастасии засели в курене, надеясь отбиться, а в крайнем случае подороже продать свои жизни. В ответ степняки засыпали курень градом стрел, с глухим стуком впивавшихся в ставни, дверь и крышу. Пока одни стреляли, другие спешились, перелезли через изгородь и подняли бревно, намереваясь использовать его как таран.
«Где же сторожевая станица, — мелькнуло в голове у Насти, — неужто вырезали?»
К дому теперь пути отрезаны — как бежать через двор, если там полно басурман? Но и в хлеву оставаться нельзя! Не ровен час, сунутся сюда, отыскивая, чем бы поживиться. Оставалось только разобрать соломенную крышу, вылезти на огород и кинуться в степь, чтобы схорониться в первой попавшейся балке до тех пор, пока татары не уйдут. Девушка начала отступать от ворот хлева, боясь повернуться к ним спиной. Казалось, стоит лишь отвести глаза от врагов, как они бросятся следом и неминуемо свершится ужасное.
Неожиданно босая нога наткнулась на холодный и твердый предмет. Анастасия нагнулась и увидела забытый вчера отцом топор. Собрался родитель поправить ясли, да занялся другими делами, закружился по хозяйству и отложил до завтра. А утром пришлось спозаранку схватиться не за топор, а за ружье. Ну, ничего, авось топор ей пригодится.
Шорох за спиной заставил ее вздрогнуть. Поудобнее перехватив топорище, девушка резко обернулась, но оказалось, что это проявила беспокойство буренка, уставшая ждать, когда хозяйка обратит на нее внимание. Молоко распирало вымя, и корова готовилась призывно замычать: не пора ли закончить дойку и выгнать ее пастись на сочную траву?
Ласково погладив ее по влажному, чуть шершавому носу, Настя протиснулась мимо теплого бока кормилицы к дальней стене хлева и начала раздвигать солому крыши, торопливо расширяя отверстие. Подопревшая за зиму кровля поддавалась легко, и вскоре девушка вылезла наружу. Лязг оружия и крики во дворе заставляли спешить.
Услышав совсем рядом позвякивание уздечки и легкое пофыркивание, Анастасия насторожилась: похоже, за углом хлева стоит конь? Прижимаясь спиной к стене, она прокралась до угла и выглянула. Намотав уздечку на руку, у стены присел со спущенными шароварами молодой татарин, вздумавший в самый разгар грабительского набега справить нужду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198