Приглядываясь к Илье, стрелец опытным взглядом определил, что тот практически безоружен, если не считать ножа за голенищем. В отличие от него, Павлин имел саблю и пистолеты, а за пазухой прятал подарок Любомира — двуствольную немецкую игрушку. Попутчику стрелец объяснил, что оружие он носит для защиты от лихих людей. Как-никак, везет хозяину выручку и нераспроданные остатки дорогого товара.
— И ты рискнул ехать один в такую даль? — усмехнулся Илья.
— Вдвоем ехали, — вздохнул Тархов. — Да второй приказчик дорогой занедужил и вернулся. А торговлишка дело такое: упустил время — упустил выгоду!
Зашитую в кожу шкатулку, кошель с выручкой и самые дорогие из оставшихся непроданными украшений Павлин постоянно таскал с собой в большой суме, висевшей через плечо. Ночью он клал ее под голову, а под подушку прятал два пистолета. Попутчик относился к этому с полным пониманием, и сам проверял, хорошо ли закрыты ставни и задвинут ли засов на двери. Ночевали они обычно в одной комнате, столовались тоже вместе. Тархова так и подмывало проверить вещички Ильи, но решился он на это только за Могилевом.
К вечеру остановились на постоялом дворе, расседлали лошадей, поставили их в конюшню, отнесли тюки в амбар и пошли ужинать. Павлин заранее достал одну крупинку из узелка Любомира и, улучив удобный момент, бросил ее в кружку попутчика. Тот выпил.
Когда поднялись в отведенную им комнату, Илья начал зевать, глаза у него слипались, и он, не раздеваясь, повалился на кровать, пробормотав, что жара и дорога его сегодня порядком измотали. Вскоре он начал похрапывать. Стрелец немного выждал и попытался растолкать попутчика, но тот никак на это не реагировал. Тархов запер дверь, завесил окно, стянул с Ильи сапоги и одежду и при свете лучины старательно прощупал все швы, подкладку на портах, кафтане и рубахе, вытащил стельки из сапог, однако ничего не обнаружил. Распарывать швы и отдирать подметки он не решился. Неужели Илья ничего не везет? Павлин повертел в руках его нож. Обыкновенная деревянная рукоятка, в которой ничего не спрячешь, и на клинке никаких надписей нет.
Любомир не обманул: его зелье действовало сильно и безотказно. Тархов раздел Илью догола и проверил исподнее, но и в нем не нашел тайного послания. Оставался только нательный крест на гайтане — большой, массивный, чем-то похожий на наперсные кресты священников. Не в нем ли таится разгадка? Приподняв голову безмятежно посапывающего попутчика, Павлин снял с него гайтан и подивился, каким легким оказался массивный на вид крест. Надо полагать, внутри он пустой и должен как-то открываться. Но сколько стрелец ни бился, обнаружить потайную защелку или разобрать крест ему не удалось. Пришлось вновь накинуть гайтан на шею Ильи и натянуть на него исподнее.
Тархов разделся и лег, задул лучину и долго ворочался с боку на бок. С каждым днем они все ближе к родной стороне, с каждой пройденной верстой все ближе граница. Скоро наступит день и час встряхнуть ничего не подозревающего попутчика: Павлин и Фрол под руководством хитроумного Любомира приготовили для Ильи небольшую западню, не предполагая, какие потрясения готовит для них самих переменчивая и коварная судьба…
Через несколько дней они были уже за Минском. Тархов старательно считал дни и отмечал, какие деревушки они проехали, чтобы не пропустить заранее условного места. Постоялые дворы он выбирал сам, попутчик полностью доверял ему в этом — интересовался только, сколько верст отмахали за день и сколько еще ехать до Вязьмы.
О внезапно сморившем его сне Илья не вспоминал. Утром он встал с тяжелой головой, жаловался на сухость во рту и бесовские сновидения, мучившие всю Ночь напролет. Павлин объяснил это тем, что в дороге напекло голову, — палило и вправду немилосердно, стояла великая сушь, земля растрескалась без дождей, и с деревьев раньше времени начал падать сухой лист, словно наступила осень. Хлеба, не успев созреть, осыпались на корню, и по церквам служили молебны о ниспослании дождя.
В тот вечер все было как обычно. Лишь только солнце начало клониться за лес, Тархов предложил подумать о ночлеге. Еще до наступления сумерек они доехали до постоялого двора, где и остановились на ночь. Стрелец проследил, как поставили лошадей, проверил товар, осмотрел комнату и отправился ужинать. Проезжих оказалось немного, и хозяин постоялого двора подсел за стол к торговым гостям. Он жадно выспрашивал последние новости: как там, в больших городах, почем товар на базарах и правда ли, что в Пинске бунтовали и чуть не убили тамошнего пана каштеляна?
Илья только ухмылялся, работал ложкой да прихлебывал из кружки бражку, поднесенную хозяином. Тархов успокоил корчмаря: в Пинске ничего такого они не видали и разговоры о бунте сплошное вранье, — а потом подробно рассказал о ценах на разный товар. Сам он поинтересовался, не шалят ли на дорогах и почем здесь нынче мера овса для лошаденок.
Поужинав, поднялись наверх. Перед тем как лечь, Павлин отправился проведать лошадей. Пройдя через слабо освещенный луной двор, он свернул за угол конюшни и трижды гукнул, подражая крику филина. В ответ из зарослей за плетнем дважды тихонько свистнули. Успокоившись, стрелец заглянул в конюшню и вернулся в дом. Илья еще не лег. Тархов запер дверь, скинул кафтан и начал стягивать сапоги.
— Ну вот. — Он поглядел на попутчика. — Бог даст, завтра доберемся до Смоленска. Там и заночуем.
— Хорошо бы, — согласился Илья. Он тоже разделся, улегся на лавку и задул лучину.
Под утро их разбудили вопли хозяина, причитания его жены и топот ног внизу. Сквозь щели в ставнях пробивался серый предрассветный сумрак. Где-то прокричал ястреб, суля ясный день и возвещая о начале своей охоты на пернатую мелочь. Глаза еще слипались от сладкого сна, и вставать не хотелось, но вопли не умолкали.
— Пожар, что ли? — Павлин поднял голову и прислушался.
— Не похоже, — отозвался Илья. — Воют, как по покойнику… — Он сунул ноги в сапоги, накинул на плечи кафтан и выскочил за дверь.
Тархов не успел даже потянуться, как попутчик вернулся. Лицо его было хмурым:
— Беда, Прохор! Коней свели ночью!
— Что? — Павлин даже подпрыгнул и как был, босой и в исподнем, бросился во двор.
Бледный, заспанный хозяин метался около пустой конюшни. Его жена причитала на крыльце, а по двору бестолково сновали другие постояльцы, тоже оставшиеся безлошадными.
— Товар?! — выпучив глаза, заорал Тархов и схватил хозяина постоялого двора за грудки. Рванул так, что у того затрещала рубаха и голова замоталась, как у тряпичной куклы. — Товар цел?! Кони где? Убью!
Хозяйка завизжала от ужаса, к Павлину кинулись постояльцы и успевший спуститься вниз Илья. Повисли на руках, оторвали от хозяина, увели в сторону и начали увещевать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198