Куприян пошептался со стражей, и створки тяжелых крепостных ворот приоткрылись. За воротами молчаливо лежала черная ночная степь. Когда уже выезжали из города, к ним неожиданно пристроился вывернувшийся из боковой улочки незнакомый казак в турецкой накидке с капюшоном, низко надвинутом на глаза.
— Коновод, — объяснил Волосатый в ответ на недоуменный взгляд Головина
Налетел порывистый ветер, начал сечь струями дождя, бросая в лицо крупные теплые капли. Лошади бежали резво, и скоро показалась балка, где разбили табор товарищи Тимофея. Они разложили небольшой костерок и терпеливо мокли, ожидая возвращения старшего. Тимофей представил им Волосатого под именем Сгиба, и тот приказал собираться, гасить огонь и двигать к реке.
Город обошли стороной, и потянулась степь. Волосатый свернул к берегу Дона, где на легких волнах покачивался большой струг, едва различимый в темноте.
— Слезай! — зычно крикнул Волосатый. — Лошадей отдайте коноводу. Дальше пойдем морем.
— А как же кони? — спросил кто-то.
— Вернешься — возьмешь, — отрезал Волосатый.
«А коли не вернешься, так и конь тебе ни к чему, — мысленно добавил Головин. — Другой погарцует. Но каждый надеется вернуться».
Он поцеловал теплые ноздри вороного, отдал повод коноводу и, не оглядываясь, перебрался на струг. Там уже было полно народу. На носу и корме стояли небольшие фальконеты. По бортам струг окружали тугие снопы камыша, на носу и корме имелись рулевые весла, чтобы можно было плыть в любую сторону, а между скамьями гребцов лежали мачта и свернутый парус. Куприян быстро рассадил казаков на весла и дал знак отчаливать. Коновод уже увел лошадей, и берег был пустынным. Только где-то далеко позади слабыми искрами вспыхивали факелы стражи на стенах Азова. Но вскоре и они пропади из вида, словно унесло их ветром или загасило проливным дождем.
— Погодка как просили, — подбадривал Куприяи. — Ни одна живая душа не узнает, куда мы отправились. Ну, навались, други, навались!
С журчанием скатывалась вода с весел. Струг, подгоняемый течением и попутным ветерком, легко скользил по черной воде к устью реки, и вот его уже качнуло первой морской волной. Поставили мачту и подняли парус. Он поймал ветер, захлопал, выгнулся дугой и понес суденышко навстречу неизвестности…
Утро пришлю слепяще яркое, солнечное. От вчерашней непогоды не осталось и следа — в небе синь, вокруг лазурное море с белыми барашками волн. Впереди — бескрайняя даль, а справа далекой полосой синел чужой берег. Кроме пришедших с Тимофеем, на струге плыло еще пятнадцать казаков. Всего вышло в поход двадцать шесть человек.
Куприян открыл торбы, перекусили и, сменяя друг друга, гребли, пока не начинало ломить натруженные спины. А море все не кончалось и не кончалось, как будто нет больше нигде земли — одна соленая вода.
— Плывем, как Ной на ковчеге, — заметил один из казаков.
— Эй, Ной, — весело окликнул его Волосатый — Иди обновы примерять.
Он развязал мешки, которые вчера привез из Азова, и вывалил на дно струга кучу татарской одежды: халаты, куртки, шаровары, сапоги.
— Так. — Критически оглядев товарищей Головина, он вытащил из сумки большие ножницы и острый кривой нож. — Кто первый голову брить? Не боись, крови не пущу.
— Зачем? — с опаской спросил Афоня Брязга, воспитывавшийся вместе с Тимохой в монастыре. — Мы, чай, не басурмане.
— Вот я из вас и сделаю басурман, — заржал Волосатый и, оборвав смех, объяснил — В Крым плывем, други. Потому надо магометанское обличив принять. Слухаите, что говорю, старый Сгиб дурному не научит.
Первым обрили Головина. Куприян оказался мастером на все руки, он даже бородку и усы подстриг на татарский манер. Тимофей переоделся в татарское платье, и Волосатый восхищенно хлопнул себя по ляжкам:
— Янычар! Как есть янычар!
Часа за два обрили и переодели всех, кто должен был сойти на берег. Теперь на струге оказалась пестрая компания: рядом с полуголыми, весело скалившимися казаками усердно налегали на весла типичные ордынцы.
— На все дела вам дано пять дней, — наставлял Волосатый. — Вас высадят, и струг уйдет, а вернется ночью пятого дня. Кто отстанет, ждать не будем! Поэтому каждый должен знать свое место и друг дружку выручать.
— А чего делать-то будем в Крыму? — перебил его неугомонный Брязга.
— Узнаешь, когда черед дойдет, — насупился атаман — Не утаят.
— Это точно, — подхватил один из гребцов — Когда приведут тебя темной ночкой в ханский гарем, ты уж не теряйся. Знай нужное место и дружков выручай!
К берегам Крыма подошли вечером и долго болтались в открытом море, ожидая, пока совсем стемнеет. Наконец на бархатно-черном небе повисли крупные, яркие звезды. Временами из-за тучки выглядывал край луны, и тогда казаки начинали беспокоиться, но спасительный ветерок опять натягивал покрывало туч на лик ночного светила, словно желая помочь отважным мореходам.
Вдруг среди непроглядной черноты берега замерцал слабый огонек. Три раза ярко вспыхнул и погас. Потом затеплился снова.
— Встречают, — пробасил Волосатый и приказал править к берегу.
Он перебрался на нос струга, приготовил пушку к бою, велел зарядить ружья и держать их под рукой. Все примолкли, раздавался только легкий скрип уключин, заглушаемый неумолчным рокотом моря. Вот уже совсем близко белая полоса пены, призрачной границей разделявшая воду и сушу. Казаки навалились на весла, удерживая струг на месте, чтобы волны раньше времени не выбросили его на земную твердь: ну, как там притаилась засада?
— Кура! Кура! — долетел с берега протяжный крик. И не разобрать за шумом волн, кто кричал. И снова — Кура!
Куприян приложил ладони ко рту и во всю глотку гаркнул.
— Ивко!
Ветер подхватил и отбросил его голос, но на берегу, вероятно, все-таки услышали. Там, среди нагромождения камней, появилась темная фигура человека с фонарем.
— Свои, — облегченно перекрестился атаман — Пошли!
Два-три взмаха весел — и струг ткнулся носом в прибрежную гальку. Куприян схватил ружье, первым соскочил на землю и кинулся к неизвестному с фонарем. Тот на мгновение осветил свое лицо и задул огонь.
— Живей, братки, живей! — торопил Куприян. Он уже успел перекинуться парой слов с встречавшим и вернулся к стругу.
Какие пожитки у казака, отправившегося в лихой набег? Справное оружие, одежонка да немного съестных припасов. В считанные минуты высадились на берег, и суденышко, отчалив, быстро ушло в море.
— Не отставать, — сипло басил атаман. — Тимоха, ты замыкай!
Растянулись жидкой цепочкой и пошли по петлявшей среди камней тропинке, поднимаясь в гору. Головин оглянулся черной: точкой качался и подпрыгивал на волнах струг. Казаки усердно налегали на весла, все увеличивая и увеличивая расстояние, отделявшее их от берегов Крыма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198
— Коновод, — объяснил Волосатый в ответ на недоуменный взгляд Головина
Налетел порывистый ветер, начал сечь струями дождя, бросая в лицо крупные теплые капли. Лошади бежали резво, и скоро показалась балка, где разбили табор товарищи Тимофея. Они разложили небольшой костерок и терпеливо мокли, ожидая возвращения старшего. Тимофей представил им Волосатого под именем Сгиба, и тот приказал собираться, гасить огонь и двигать к реке.
Город обошли стороной, и потянулась степь. Волосатый свернул к берегу Дона, где на легких волнах покачивался большой струг, едва различимый в темноте.
— Слезай! — зычно крикнул Волосатый. — Лошадей отдайте коноводу. Дальше пойдем морем.
— А как же кони? — спросил кто-то.
— Вернешься — возьмешь, — отрезал Волосатый.
«А коли не вернешься, так и конь тебе ни к чему, — мысленно добавил Головин. — Другой погарцует. Но каждый надеется вернуться».
Он поцеловал теплые ноздри вороного, отдал повод коноводу и, не оглядываясь, перебрался на струг. Там уже было полно народу. На носу и корме стояли небольшие фальконеты. По бортам струг окружали тугие снопы камыша, на носу и корме имелись рулевые весла, чтобы можно было плыть в любую сторону, а между скамьями гребцов лежали мачта и свернутый парус. Куприян быстро рассадил казаков на весла и дал знак отчаливать. Коновод уже увел лошадей, и берег был пустынным. Только где-то далеко позади слабыми искрами вспыхивали факелы стражи на стенах Азова. Но вскоре и они пропади из вида, словно унесло их ветром или загасило проливным дождем.
— Погодка как просили, — подбадривал Куприяи. — Ни одна живая душа не узнает, куда мы отправились. Ну, навались, други, навались!
С журчанием скатывалась вода с весел. Струг, подгоняемый течением и попутным ветерком, легко скользил по черной воде к устью реки, и вот его уже качнуло первой морской волной. Поставили мачту и подняли парус. Он поймал ветер, захлопал, выгнулся дугой и понес суденышко навстречу неизвестности…
Утро пришлю слепяще яркое, солнечное. От вчерашней непогоды не осталось и следа — в небе синь, вокруг лазурное море с белыми барашками волн. Впереди — бескрайняя даль, а справа далекой полосой синел чужой берег. Кроме пришедших с Тимофеем, на струге плыло еще пятнадцать казаков. Всего вышло в поход двадцать шесть человек.
Куприян открыл торбы, перекусили и, сменяя друг друга, гребли, пока не начинало ломить натруженные спины. А море все не кончалось и не кончалось, как будто нет больше нигде земли — одна соленая вода.
— Плывем, как Ной на ковчеге, — заметил один из казаков.
— Эй, Ной, — весело окликнул его Волосатый — Иди обновы примерять.
Он развязал мешки, которые вчера привез из Азова, и вывалил на дно струга кучу татарской одежды: халаты, куртки, шаровары, сапоги.
— Так. — Критически оглядев товарищей Головина, он вытащил из сумки большие ножницы и острый кривой нож. — Кто первый голову брить? Не боись, крови не пущу.
— Зачем? — с опаской спросил Афоня Брязга, воспитывавшийся вместе с Тимохой в монастыре. — Мы, чай, не басурмане.
— Вот я из вас и сделаю басурман, — заржал Волосатый и, оборвав смех, объяснил — В Крым плывем, други. Потому надо магометанское обличив принять. Слухаите, что говорю, старый Сгиб дурному не научит.
Первым обрили Головина. Куприян оказался мастером на все руки, он даже бородку и усы подстриг на татарский манер. Тимофей переоделся в татарское платье, и Волосатый восхищенно хлопнул себя по ляжкам:
— Янычар! Как есть янычар!
Часа за два обрили и переодели всех, кто должен был сойти на берег. Теперь на струге оказалась пестрая компания: рядом с полуголыми, весело скалившимися казаками усердно налегали на весла типичные ордынцы.
— На все дела вам дано пять дней, — наставлял Волосатый. — Вас высадят, и струг уйдет, а вернется ночью пятого дня. Кто отстанет, ждать не будем! Поэтому каждый должен знать свое место и друг дружку выручать.
— А чего делать-то будем в Крыму? — перебил его неугомонный Брязга.
— Узнаешь, когда черед дойдет, — насупился атаман — Не утаят.
— Это точно, — подхватил один из гребцов — Когда приведут тебя темной ночкой в ханский гарем, ты уж не теряйся. Знай нужное место и дружков выручай!
К берегам Крыма подошли вечером и долго болтались в открытом море, ожидая, пока совсем стемнеет. Наконец на бархатно-черном небе повисли крупные, яркие звезды. Временами из-за тучки выглядывал край луны, и тогда казаки начинали беспокоиться, но спасительный ветерок опять натягивал покрывало туч на лик ночного светила, словно желая помочь отважным мореходам.
Вдруг среди непроглядной черноты берега замерцал слабый огонек. Три раза ярко вспыхнул и погас. Потом затеплился снова.
— Встречают, — пробасил Волосатый и приказал править к берегу.
Он перебрался на нос струга, приготовил пушку к бою, велел зарядить ружья и держать их под рукой. Все примолкли, раздавался только легкий скрип уключин, заглушаемый неумолчным рокотом моря. Вот уже совсем близко белая полоса пены, призрачной границей разделявшая воду и сушу. Казаки навалились на весла, удерживая струг на месте, чтобы волны раньше времени не выбросили его на земную твердь: ну, как там притаилась засада?
— Кура! Кура! — долетел с берега протяжный крик. И не разобрать за шумом волн, кто кричал. И снова — Кура!
Куприян приложил ладони ко рту и во всю глотку гаркнул.
— Ивко!
Ветер подхватил и отбросил его голос, но на берегу, вероятно, все-таки услышали. Там, среди нагромождения камней, появилась темная фигура человека с фонарем.
— Свои, — облегченно перекрестился атаман — Пошли!
Два-три взмаха весел — и струг ткнулся носом в прибрежную гальку. Куприян схватил ружье, первым соскочил на землю и кинулся к неизвестному с фонарем. Тот на мгновение осветил свое лицо и задул огонь.
— Живей, братки, живей! — торопил Куприян. Он уже успел перекинуться парой слов с встречавшим и вернулся к стругу.
Какие пожитки у казака, отправившегося в лихой набег? Справное оружие, одежонка да немного съестных припасов. В считанные минуты высадились на берег, и суденышко, отчалив, быстро ушло в море.
— Не отставать, — сипло басил атаман. — Тимоха, ты замыкай!
Растянулись жидкой цепочкой и пошли по петлявшей среди камней тропинке, поднимаясь в гору. Головин оглянулся черной: точкой качался и подпрыгивал на волнах струг. Казаки усердно налегали на весла, все увеличивая и увеличивая расстояние, отделявшее их от берегов Крыма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198