— заискивающе заглянул ему в лицо оборванец. — А я скажу нечто пану.
— Говори. — Лекарь бросил ему мелкую монетку. Ловко схватив ее на лету, нищий сообщил:
— Пана ждут в корчме «Три петуха». Пан знает, где корчма? А то я могу проводить.
— Пан знает, — желая поскорее отвязаться от назойливого попрошайки, буркнул Казимир. — Кто ждет?
— Знакомый вельможного пана, но он не назвался. Он будет ждать до первой ночной стражи.
— Хорошо, вот тебе еще одна монета, и проваливай.
Получив подачку, оборванец исчез, а Чарновский медленно побрел к дому знахаря, раздумывая, кто его может ждать в корчме «Три петуха». Она стояла за городом, на дороге в Краков. Днем это место достаточно бойкое, но уже темнело, и стоило ли понапрасну рисковать, отправляясь туда на ночь глядя? Впрочем, разбойники нападали и днем, от встречи с ними никто не застрахован.
Купив у знахаря травы, Казимир сложил их в большую сумку, вышел на улицу и остановился в нерешительности, идти в корчму или нет? Войтик его там ожидать не может: он уже заходил днем и во всех подробностях описал свои приключения. Естественно, прихвастнул, рассказывая, как расправился с разбойниками и лихо уложил пана Гонсерека. Конечно, простодушного и недалекого Войтика мучил вопрос: кто стрелял на дороге? Казимир уверил его, что помогло счастливое провидение — неизвестный путник оказал помощь попавшему в беду шляхтичу. Кажется, пай Войтик охотно принял объяснение за чистую монету и вполне поверил Чарновскому, что пан Марцин не устраивал засады.
Итак, если не Войтик, то кто? Прекрасные паненки не станут назначать свидание в грязной придорожной корчме, а те, кому он нужен по делу, могли прийти домой. С другой стороны, солнце еще не село и до темноты вполне можно успеть обернуться — часы на башне еще не скоро пробьют время первой ночной стражи. Кроме того, при нем сабля. И Казимир решил посмотреть, кто послал оборванца…
В корчме было сумрачно. Под низким деревянным потолком висело старое тележное колесо с прилепленными к нему чадно горевшими сальными свечами. К появлению нового посетителя хозяин отнесся без особой радости; он нацедил в глиняную кружку мутной браги, принял деньги и молча кивнул на свободный стол в углу. Казимир сел, поставил перед собой кружку и осмотрелся. Рядом сосали дешевое пойло несколько селян в заплатанной одежде, в другом углу быстро уплетал со сковороды мясо дородный мужчина, по виду приказчик. Серая кошка лениво бродила между столов и чутко прислушивалась к слабому шуршанию соломы, покрывавшей земляной пол.
— Не прикажет ли пан подать еще что-нибудь? — без особой надежды спросил корчмарь.
— Нет.
— У нас есть постоялый двор. Пан не думает переночевать? Найдется и хорошая девка, чтобы пану не было холодно.
— Ничего не нужно, спасибо, — отказался Казимир. Хозяин потерял всякий интерес к посетителю и отошел.
Устроившись поближе к очагу с тлеющими углями, он привалился спиной к бочке, и устало прикрыл глаза.
— Пан разрешит мне сесть рядом? — раздался чей-то голос.
Чарновский поднял глаза. Около стола топтался бедно одетый селянин с темным лицом, наполовину скрытым низко надвинутой войлочной шапкой, похожей на колпак. В руке у него была кружка.
Казимир молча подвинулся, давая ему место на скамье. Селянин сел, отхлебнул браги и тихо сказал:
— Какому Богу пан молится?
Уловив в голосе знакомые нотки, лекарь бросил на соседа быстрый косой взгляд.
— Истинному… Фрол? — чуть слышно, одними губами спросил он.
— Здравствуй, Любомир, — шепнул селянин. — У тебя в доме чужой человек, я не решился зайти.
— Правильно сделал, — глядя в сторону, тихо ответил Чарновский. — Все привез?
— Да.
Пан Казимир Чарновский, известный есаулу Паршину под именем Любомира, взял свою сумку и поднялся из-за стола. Здесь не место для разговора с тайным гонцом.
— У сосны, — шепнул он.
Выйдя из корчмы, лекарь быстро миновал перекресток дорог с покосившимся деревянным распятием и свернул на неприметную тропку, которая вывела его к огромной, уродливо изогнутой, сосне. Рядом темнел заросший бузиной овраг. Из него тянуло сырым холодком и запахом прелых листьев. Вдали тускло мерцали огоньки города.
Через несколько минут на тропке появился Фрол, одетый селянином. За плечами у него висела тощая котомка.
— Все твои пожитки? — пощупал ее Казимир.
— Остальное спрятал в надежном месте, — успокоил его Окулов. — Мне приказано быть при тебе.
— Вот как? — Чарновский критически оглядел его и быстро решил: — Теперь тебя будут звать Матей. У меня в доме лежит раненый шляхтич, и надо помогать ухаживать за ним. Вымоешься, переоденешься и станешь моим новым слугой.
— Хорошо, — кивнул Фрол, — Долго он у тебя будет лежать?
— Надеюсь, — загадочно усмехнулся лекарь.
* * *
Пану Гонсереку казалось, что он провалился в ад, и злобные черти, радуясь, что очередной грешник попал в их руки, всаживали ему в бок раскаленные вилы, мерзко смеялись и хрюкали свиными пятачками, торчавшими на измазанных смолой мордах. Он пытался вырваться, отпихнуть противных тварей, но они вновь с диким хохотом ловили его. Опять появлялись вилы и вонзались в бок. Марцина поднимали на них и бросали в жарко дышащую огнем печь. И кто-то, невидимый за всплесками багрового пламени, голосом пана Войтика издевательски спрашивал:
— Ну как пану пляшется?
Начинала звучать жуткая музыка, и бедный пан Гонсерек, против своей воли, стучал голыми пятками по светившимся малиновым жаром кирпичам. А черти с грохотом сыпали в печь дрова, раздували огонь и калили вилы. Как ни старался Марцин увернуться от них, ничего не получалось. Боль прожигала внутренности, заставляла выворачивать нутро темной, кровавой блевотиной. Дьяволята жадно лакали ее, визжа и отпихивая друг друга.
Потом он вдруг заметил в глубине печи маленькую дверцу. Распахнул ее и очутился на берегу медленного черного потока. Нагнувшись над водой, Гонсерек не увидел своего отражения и попятился в испуге. Зачем он здесь, что его привело сюда? Карабкаясь по камням, он взобрался на высокий берег и упал лицом в горько пахнувшую полынью высокую траву. Вокруг царила ночь, и только далеко-далеко, там, где сходились земля и небо, сияла узкая полоска занимавшейся зари…
Открыв глаза, пан Марцин увидел, что лежит в постели. Рядом дремал на стуле незнакомый человек с узким загорелым лицом и длинными черными усами. Голова его склонилась набок, рот приоткрылся, жилистые руки сложены на животе. Кто это?
Напротив кровати огромный шкаф из темного дерева, около него широкий стол с какими-то склянками и медными ступками. Где он, почему лежит в чужой постели, одетый в чужую рубашку? Что произошло? Пан Марцин попробовал поднять руку, но жуткая боль пронзила бок, заставив застонать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198
— Говори. — Лекарь бросил ему мелкую монетку. Ловко схватив ее на лету, нищий сообщил:
— Пана ждут в корчме «Три петуха». Пан знает, где корчма? А то я могу проводить.
— Пан знает, — желая поскорее отвязаться от назойливого попрошайки, буркнул Казимир. — Кто ждет?
— Знакомый вельможного пана, но он не назвался. Он будет ждать до первой ночной стражи.
— Хорошо, вот тебе еще одна монета, и проваливай.
Получив подачку, оборванец исчез, а Чарновский медленно побрел к дому знахаря, раздумывая, кто его может ждать в корчме «Три петуха». Она стояла за городом, на дороге в Краков. Днем это место достаточно бойкое, но уже темнело, и стоило ли понапрасну рисковать, отправляясь туда на ночь глядя? Впрочем, разбойники нападали и днем, от встречи с ними никто не застрахован.
Купив у знахаря травы, Казимир сложил их в большую сумку, вышел на улицу и остановился в нерешительности, идти в корчму или нет? Войтик его там ожидать не может: он уже заходил днем и во всех подробностях описал свои приключения. Естественно, прихвастнул, рассказывая, как расправился с разбойниками и лихо уложил пана Гонсерека. Конечно, простодушного и недалекого Войтика мучил вопрос: кто стрелял на дороге? Казимир уверил его, что помогло счастливое провидение — неизвестный путник оказал помощь попавшему в беду шляхтичу. Кажется, пай Войтик охотно принял объяснение за чистую монету и вполне поверил Чарновскому, что пан Марцин не устраивал засады.
Итак, если не Войтик, то кто? Прекрасные паненки не станут назначать свидание в грязной придорожной корчме, а те, кому он нужен по делу, могли прийти домой. С другой стороны, солнце еще не село и до темноты вполне можно успеть обернуться — часы на башне еще не скоро пробьют время первой ночной стражи. Кроме того, при нем сабля. И Казимир решил посмотреть, кто послал оборванца…
В корчме было сумрачно. Под низким деревянным потолком висело старое тележное колесо с прилепленными к нему чадно горевшими сальными свечами. К появлению нового посетителя хозяин отнесся без особой радости; он нацедил в глиняную кружку мутной браги, принял деньги и молча кивнул на свободный стол в углу. Казимир сел, поставил перед собой кружку и осмотрелся. Рядом сосали дешевое пойло несколько селян в заплатанной одежде, в другом углу быстро уплетал со сковороды мясо дородный мужчина, по виду приказчик. Серая кошка лениво бродила между столов и чутко прислушивалась к слабому шуршанию соломы, покрывавшей земляной пол.
— Не прикажет ли пан подать еще что-нибудь? — без особой надежды спросил корчмарь.
— Нет.
— У нас есть постоялый двор. Пан не думает переночевать? Найдется и хорошая девка, чтобы пану не было холодно.
— Ничего не нужно, спасибо, — отказался Казимир. Хозяин потерял всякий интерес к посетителю и отошел.
Устроившись поближе к очагу с тлеющими углями, он привалился спиной к бочке, и устало прикрыл глаза.
— Пан разрешит мне сесть рядом? — раздался чей-то голос.
Чарновский поднял глаза. Около стола топтался бедно одетый селянин с темным лицом, наполовину скрытым низко надвинутой войлочной шапкой, похожей на колпак. В руке у него была кружка.
Казимир молча подвинулся, давая ему место на скамье. Селянин сел, отхлебнул браги и тихо сказал:
— Какому Богу пан молится?
Уловив в голосе знакомые нотки, лекарь бросил на соседа быстрый косой взгляд.
— Истинному… Фрол? — чуть слышно, одними губами спросил он.
— Здравствуй, Любомир, — шепнул селянин. — У тебя в доме чужой человек, я не решился зайти.
— Правильно сделал, — глядя в сторону, тихо ответил Чарновский. — Все привез?
— Да.
Пан Казимир Чарновский, известный есаулу Паршину под именем Любомира, взял свою сумку и поднялся из-за стола. Здесь не место для разговора с тайным гонцом.
— У сосны, — шепнул он.
Выйдя из корчмы, лекарь быстро миновал перекресток дорог с покосившимся деревянным распятием и свернул на неприметную тропку, которая вывела его к огромной, уродливо изогнутой, сосне. Рядом темнел заросший бузиной овраг. Из него тянуло сырым холодком и запахом прелых листьев. Вдали тускло мерцали огоньки города.
Через несколько минут на тропке появился Фрол, одетый селянином. За плечами у него висела тощая котомка.
— Все твои пожитки? — пощупал ее Казимир.
— Остальное спрятал в надежном месте, — успокоил его Окулов. — Мне приказано быть при тебе.
— Вот как? — Чарновский критически оглядел его и быстро решил: — Теперь тебя будут звать Матей. У меня в доме лежит раненый шляхтич, и надо помогать ухаживать за ним. Вымоешься, переоденешься и станешь моим новым слугой.
— Хорошо, — кивнул Фрол, — Долго он у тебя будет лежать?
— Надеюсь, — загадочно усмехнулся лекарь.
* * *
Пану Гонсереку казалось, что он провалился в ад, и злобные черти, радуясь, что очередной грешник попал в их руки, всаживали ему в бок раскаленные вилы, мерзко смеялись и хрюкали свиными пятачками, торчавшими на измазанных смолой мордах. Он пытался вырваться, отпихнуть противных тварей, но они вновь с диким хохотом ловили его. Опять появлялись вилы и вонзались в бок. Марцина поднимали на них и бросали в жарко дышащую огнем печь. И кто-то, невидимый за всплесками багрового пламени, голосом пана Войтика издевательски спрашивал:
— Ну как пану пляшется?
Начинала звучать жуткая музыка, и бедный пан Гонсерек, против своей воли, стучал голыми пятками по светившимся малиновым жаром кирпичам. А черти с грохотом сыпали в печь дрова, раздували огонь и калили вилы. Как ни старался Марцин увернуться от них, ничего не получалось. Боль прожигала внутренности, заставляла выворачивать нутро темной, кровавой блевотиной. Дьяволята жадно лакали ее, визжа и отпихивая друг друга.
Потом он вдруг заметил в глубине печи маленькую дверцу. Распахнул ее и очутился на берегу медленного черного потока. Нагнувшись над водой, Гонсерек не увидел своего отражения и попятился в испуге. Зачем он здесь, что его привело сюда? Карабкаясь по камням, он взобрался на высокий берег и упал лицом в горько пахнувшую полынью высокую траву. Вокруг царила ночь, и только далеко-далеко, там, где сходились земля и небо, сияла узкая полоска занимавшейся зари…
Открыв глаза, пан Марцин увидел, что лежит в постели. Рядом дремал на стуле незнакомый человек с узким загорелым лицом и длинными черными усами. Голова его склонилась набок, рот приоткрылся, жилистые руки сложены на животе. Кто это?
Напротив кровати огромный шкаф из темного дерева, около него широкий стол с какими-то склянками и медными ступками. Где он, почему лежит в чужой постели, одетый в чужую рубашку? Что произошло? Пан Марцин попробовал поднять руку, но жуткая боль пронзила бок, заставив застонать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198