Чем доказать свою преданность? Если надо, он готов собственными руками задушить лазутчика.
— Торопливость гневит Бога и тешит дьявола. — Монах назидательно поднял длинный палец. — Ты уже поторопился отдать молитвенник, а теперь торопишься отдать лекаря в руки палачей. Стоит ли спешить?
— Я не понимаю. — Лицо Франциска стало вдруг пунцовым от прилившей к нему крови, а горло сжали спазмы панического страха. — Мы должны узнать, куда он дел молитвенник и зачем приехал сюда!
— Вот именно, — усмехнулся Паоло. — А если он ничего не скажет даже под пыткой? — Монах небрежно отбросил письмо и подошел к окну.
Франциск натужно сопел, уставившись ему в спину, и с тревогой ожидал, какое решение тот примет. Сейчас в руках Паоло, медленно перебирающих узловатыми пальцами зерна четок, жизнь самого Франциска, оставшихся в Варшаве Гонсерека и Лаговского, а также судьба ничего не подозревающего гостя.
Впрочем, чужие жизни и судьбы мало волновали Франциска — он давно привык заботиться о самом себе, а не о людях, которые служили всего лишь орудиями в руках иезуитов. Но сейчас из-за неприятности с молитвенником его собственная жизнь и судьба оказались тесно связанными с чужими.
— Еще не было случая, чтобы кто-то смолчал под пыткой!
— Ты уверен? — не оборачиваясь, спросил монах, и по его тону Франциск понял, что отец Паоло улыбается. — На меня наш гость произвел впечатление достаточно твердого человека. Твердого и умного! Мне кажется, он понял, что ты узнал его.
— Ему нельзя позволить уйти!
— Наоборот. — Генерал иезуитов обернулся. — Мы отпустим его, как ни в чем не бывало! Пусть считает, что ему удалось нас провести. Ты сам проводишь его до ворот и пригласишь посетить нас вновь через несколько дней, чтобы взять письмо к Гонсереку.
— Вы хотите позволить ему безнаказанно уйти? — Франциск вытер выступивший на лбу пот. Что задумал монах?
— Конечно, пусть идет. Но, прежде чем он покинет наш дом, его должны ждать на улице соглядатаи. Я хочу знать каждый шаг этого человека, я хочу знать, куда он отправится из Рима, и с кем будет встречаться. Я хочу знать, кому он служит! А тогда решим, что с ним делать: взять его никчемную жизнь мы всегда успеем. Важнее добраться до тех, кто отдает ему приказы! Ты немедля поедешь в Варшаву, и все выяснишь на месте. Особенно важно установить, откуда появился этот Чарновский, кто его друзья-приятели и кто враги. Но Гонсерека и Лаговского пока не трогай. Лекарю скажешь, что дела не позволили мне сейчас написать письмо. Пусть еще немного побудет в Риме. Иди.
Франциск поклонился и выскочил из кабинета. Пробежав по коридору, он распахнул дверь в комнату, где сидели несколько одетых в темное мужчин.
— Живо! — Толстяк ткнул пальцем в сторону черноволосого мужчины в синем камзоле. — За мной!
Тот поднялся, взял со стула длинную шпагу и шляпу. Кивнул подчиненным, и еще трое ничем не примечательных людей поднялись со своих мест. Франциск подвел их к потайному оконцу и показал сидевшего на скамье пана Казимира.
— Не спускать с него глаз ни на минуту! Если он даже отправится в преисподнюю, вы должны последовать за ним! Докладывать лично отцу Паоло.
— А если он вздумает выехать из Рима? — разглядывая Чарновского, уточнил мужчина в синем камзоле.
— Я же сказал: даже если он отправится в преисподнюю, — зло прошипел Франциск.
Услышав шаги за спиной, лекарь встал, к нему с виноватой улыбкой на лице подошел Франциск.
— Ах, уважаемый синьор. — Толстяк ласково взял пана Казимира под руку. — Отец Паоло приносит вам свои глубочайшие извинения. Срочные и важные дела церкви не дают ему сейчас возможности написать своему духовному сыну.
— Жаль, — покосился Чарновский. он пытался угадать, что замыслили иезуиты. — Пан Гонсерек так чтит своего духовного отца, но если…
— Он получит письмо, непременно получит, — расплылся в улыбке Франциск. — Надеюсь, вы не откажете в любезности навестить нас еще раз на следующей неделе? Письмо будет готово, и отец Паоло лично вручит его вам. Я тоже приношу вам свои извинения за эту досадную задержку. Синьор Франкони сообщит, когда падре сможет вновь принять вас.
Продолжая расточать ласковые улыбки, он проводил лекаря до калитки и дал знак бородатому привратнику выпустить гостя. Обменявшись с Франциском поклонами, Чарновский с облегчением шагнул за порог резиденции генерала ордена иезуитов…
* * *
Франкони нигде не было видно, и пан Казимир медленно направился в сторону церкви Тринита деи Монте: надо полагать, его провожатый выполнил на сегодня свою роль и объявится вновь, как только ему прикажут иезуиты.
Важнее другое: узнал ли Франциск в нем того человека, который взял молитвенник на дороге неподалеку от Варшавы? Этот вопрос более всего занимал Казимира. Вопреки мрачным ожиданиям, подручный генерала иезуитов вернулся в галерею не с вооруженными стражниками. Значит, либо Чарновский остался неузнанным, либр его переселение в замок Ангела по каким-то причинам временно откладывается. Считать Франциска недоумком, по меньшей мере, наивно. Удалившись с отцом Паоло, он наверняка поделился с ним своими сомнениями или прямо сообщил монаху, что узнал в госте некоего Лаговского, выполнявшего в Польше поручение раненого Гонсерека. А дальше чего проще: там этот пан называл себя Лаговским, а здесь именуется Чарновским…
Почему же тогда они дали ему свободно уйти да еще пригласили посетить их вновь? Ответ напрашивается сам собой: неожиданная встреча с Франциском, который, по всем расчетам Казимира, еще должен был пылить в карете по дорогам Европы, смешала все карты. Теперь иезуиты попытаются выяснить истинное лицо приезжего. В Риме им нечего опасаться: они тут полные хозяева. Мало того, они даже могут выпустить его из города, но тайно потянутся следом. Однако могут и не выпустить, а отдать в руки палачей, надеясь заставить говорить. Раз так, дело плохо: хитроумный монах заманивает нежданного гостя в западню, одновременно делая его приманкой, как говорят рыбаки, «живцом», на которую надеется поймать более крупную добычу. Ни попадать в мышеловку, ни становиться «живцом» не хотелось, поэтому Чарновский решил немедленно проверить свои предположения.
Он зашел в храм, преклонил колено перед тускло мерцавшим позолотой алтарем, потом скромно уселся на скамью и сделал вид, что целиком поглощен мысленной беседой со Всевышним. Почти следом за ним в церковь вошли две пожилые женщины и сухопарый мужчина в темном костюме. Женщины задержались надолго — видно, у них накопилось немало просьб к Господу, — а мужчина помолился перед изображением Мадонны и удалился.
Немного выждав, лекарь покинул храм. Старухи за ним не последовали, и на маленькой площади перед церковью он не обнаружил мужчины в темном костюме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198
— Торопливость гневит Бога и тешит дьявола. — Монах назидательно поднял длинный палец. — Ты уже поторопился отдать молитвенник, а теперь торопишься отдать лекаря в руки палачей. Стоит ли спешить?
— Я не понимаю. — Лицо Франциска стало вдруг пунцовым от прилившей к нему крови, а горло сжали спазмы панического страха. — Мы должны узнать, куда он дел молитвенник и зачем приехал сюда!
— Вот именно, — усмехнулся Паоло. — А если он ничего не скажет даже под пыткой? — Монах небрежно отбросил письмо и подошел к окну.
Франциск натужно сопел, уставившись ему в спину, и с тревогой ожидал, какое решение тот примет. Сейчас в руках Паоло, медленно перебирающих узловатыми пальцами зерна четок, жизнь самого Франциска, оставшихся в Варшаве Гонсерека и Лаговского, а также судьба ничего не подозревающего гостя.
Впрочем, чужие жизни и судьбы мало волновали Франциска — он давно привык заботиться о самом себе, а не о людях, которые служили всего лишь орудиями в руках иезуитов. Но сейчас из-за неприятности с молитвенником его собственная жизнь и судьба оказались тесно связанными с чужими.
— Еще не было случая, чтобы кто-то смолчал под пыткой!
— Ты уверен? — не оборачиваясь, спросил монах, и по его тону Франциск понял, что отец Паоло улыбается. — На меня наш гость произвел впечатление достаточно твердого человека. Твердого и умного! Мне кажется, он понял, что ты узнал его.
— Ему нельзя позволить уйти!
— Наоборот. — Генерал иезуитов обернулся. — Мы отпустим его, как ни в чем не бывало! Пусть считает, что ему удалось нас провести. Ты сам проводишь его до ворот и пригласишь посетить нас вновь через несколько дней, чтобы взять письмо к Гонсереку.
— Вы хотите позволить ему безнаказанно уйти? — Франциск вытер выступивший на лбу пот. Что задумал монах?
— Конечно, пусть идет. Но, прежде чем он покинет наш дом, его должны ждать на улице соглядатаи. Я хочу знать каждый шаг этого человека, я хочу знать, куда он отправится из Рима, и с кем будет встречаться. Я хочу знать, кому он служит! А тогда решим, что с ним делать: взять его никчемную жизнь мы всегда успеем. Важнее добраться до тех, кто отдает ему приказы! Ты немедля поедешь в Варшаву, и все выяснишь на месте. Особенно важно установить, откуда появился этот Чарновский, кто его друзья-приятели и кто враги. Но Гонсерека и Лаговского пока не трогай. Лекарю скажешь, что дела не позволили мне сейчас написать письмо. Пусть еще немного побудет в Риме. Иди.
Франциск поклонился и выскочил из кабинета. Пробежав по коридору, он распахнул дверь в комнату, где сидели несколько одетых в темное мужчин.
— Живо! — Толстяк ткнул пальцем в сторону черноволосого мужчины в синем камзоле. — За мной!
Тот поднялся, взял со стула длинную шпагу и шляпу. Кивнул подчиненным, и еще трое ничем не примечательных людей поднялись со своих мест. Франциск подвел их к потайному оконцу и показал сидевшего на скамье пана Казимира.
— Не спускать с него глаз ни на минуту! Если он даже отправится в преисподнюю, вы должны последовать за ним! Докладывать лично отцу Паоло.
— А если он вздумает выехать из Рима? — разглядывая Чарновского, уточнил мужчина в синем камзоле.
— Я же сказал: даже если он отправится в преисподнюю, — зло прошипел Франциск.
Услышав шаги за спиной, лекарь встал, к нему с виноватой улыбкой на лице подошел Франциск.
— Ах, уважаемый синьор. — Толстяк ласково взял пана Казимира под руку. — Отец Паоло приносит вам свои глубочайшие извинения. Срочные и важные дела церкви не дают ему сейчас возможности написать своему духовному сыну.
— Жаль, — покосился Чарновский. он пытался угадать, что замыслили иезуиты. — Пан Гонсерек так чтит своего духовного отца, но если…
— Он получит письмо, непременно получит, — расплылся в улыбке Франциск. — Надеюсь, вы не откажете в любезности навестить нас еще раз на следующей неделе? Письмо будет готово, и отец Паоло лично вручит его вам. Я тоже приношу вам свои извинения за эту досадную задержку. Синьор Франкони сообщит, когда падре сможет вновь принять вас.
Продолжая расточать ласковые улыбки, он проводил лекаря до калитки и дал знак бородатому привратнику выпустить гостя. Обменявшись с Франциском поклонами, Чарновский с облегчением шагнул за порог резиденции генерала ордена иезуитов…
* * *
Франкони нигде не было видно, и пан Казимир медленно направился в сторону церкви Тринита деи Монте: надо полагать, его провожатый выполнил на сегодня свою роль и объявится вновь, как только ему прикажут иезуиты.
Важнее другое: узнал ли Франциск в нем того человека, который взял молитвенник на дороге неподалеку от Варшавы? Этот вопрос более всего занимал Казимира. Вопреки мрачным ожиданиям, подручный генерала иезуитов вернулся в галерею не с вооруженными стражниками. Значит, либо Чарновский остался неузнанным, либр его переселение в замок Ангела по каким-то причинам временно откладывается. Считать Франциска недоумком, по меньшей мере, наивно. Удалившись с отцом Паоло, он наверняка поделился с ним своими сомнениями или прямо сообщил монаху, что узнал в госте некоего Лаговского, выполнявшего в Польше поручение раненого Гонсерека. А дальше чего проще: там этот пан называл себя Лаговским, а здесь именуется Чарновским…
Почему же тогда они дали ему свободно уйти да еще пригласили посетить их вновь? Ответ напрашивается сам собой: неожиданная встреча с Франциском, который, по всем расчетам Казимира, еще должен был пылить в карете по дорогам Европы, смешала все карты. Теперь иезуиты попытаются выяснить истинное лицо приезжего. В Риме им нечего опасаться: они тут полные хозяева. Мало того, они даже могут выпустить его из города, но тайно потянутся следом. Однако могут и не выпустить, а отдать в руки палачей, надеясь заставить говорить. Раз так, дело плохо: хитроумный монах заманивает нежданного гостя в западню, одновременно делая его приманкой, как говорят рыбаки, «живцом», на которую надеется поймать более крупную добычу. Ни попадать в мышеловку, ни становиться «живцом» не хотелось, поэтому Чарновский решил немедленно проверить свои предположения.
Он зашел в храм, преклонил колено перед тускло мерцавшим позолотой алтарем, потом скромно уселся на скамью и сделал вид, что целиком поглощен мысленной беседой со Всевышним. Почти следом за ним в церковь вошли две пожилые женщины и сухопарый мужчина в темном костюме. Женщины задержались надолго — видно, у них накопилось немало просьб к Господу, — а мужчина помолился перед изображением Мадонны и удалился.
Немного выждав, лекарь покинул храм. Старухи за ним не последовали, и на маленькой площади перед церковью он не обнаружил мужчины в темном костюме.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198