Скорее бы уж нависшие над городом тучи прорвало ливнем!
* * *
Остаток ночи Никита Авдеевич провел в трудах: не смыкая глаз, сидел за столом и старательно выводил на полосках пергамента закорючки шифров. Для связи с каждым из подчиненных ему людей у Бухвостова существовала своя система тайнописи, которая время от времени изменялась, чтобы враг не смог прочесть перехваченное письмо. Разобрать шифр могли только адресаты и отправитель; для этого применяли целый ряд уловок, самыми простыми из которых были написание в зеркальном отображении или справа налево, на арабский манер. Поэтому письмо, отправленное в Царьград, не могли прочесть в Варшаве, и наоборот.
Но все равно есть опасность, что тайная грамотка попадет в чужие руки, а в каждой земле найдутся ученые книжники, готовые не жалея времени корпеть над непонятными значками, чтобы проникнуть в их смысл. Для книжного червя это увлекательнейшая охота за неизвестной, тщательно скрытой от посторонних мыслью. Поиски ключа к шифру для них куда азартнее, чем гонять по полям зайцев или травить собаками кабана.
Если известно, кому адресовано тайное послание, то уже можно зацепиться хоть самую малость, а там начнет разматываться клубочек. Кто знает, кому надо передать письмо? Гонец! Поэтому в дороге его подстерегали тысячи опасностей: для врага нет ничего более важного и интересного, чем охота за вооруженным человеком, который будет яростно сопротивляться, стараясь избежать страшного конца. Самый легкий исход — смерть, но если гонца захватят живым, его ждут жуткие мучения: под пыткой у него будут выведывать имя того, кому он вез тайную грамотку. Вот так и сплеталось все в тугой узел: жизнь одних зависела от того,насколько умны, отважны и ловки другие…
Наконец письма готовы. Никита Авдеевич запечатал их и спрятал в резную шкатулку из рыбьего зуба, потом подошел к стоявшему у стены большому сундуку. Отыскал в связке на поясе ключ, вставил в замок и трижды повернул: раздался тихий мелодичный перезвон, и крышка сундука чуть приподнялась.
Дьяк ласково провел по ней ладонью — знатный мастер сделал эту вещь незадолго до своей смерти и унес в могилу секрет хитрого замка. Не приведи Бог потерять ключик, тогда придется ломать сундук, а он не так прост. На дереве искусно вырезаны пышные цветы и свирепые львы, грозно оскалившие пасти, а под резьбой скрыты крепкие кованые решетки и стальные листы. Если бы кто и сумел тайком подобрать ключ и отпереть замок, то сундук сам бы наказал злоумышленника: поднятая крышка превратится в огромную львиную пасть, усеянную острыми коваными клыками, и намертво захлопнется. Сила удара такова, что крышка запросто отсечет голову или руку вора, отбросит его изуродованное тело на несколько шагов. Поэтому мастер дал сундуку имя — Лев, а после его смерти только Никита Авдеевич знал, как с этим львом ладить.
Бухвостов нажал потаенные пружины, дождался щелчка — механизм жуткой пасти сундука встал на предохранитель — и смело откинул крышку. По локоть запустил руку в чрево хитрого ящика и вытащил слегка искривленный клинок без ножен. В сером, едва нарождающемся свете раннего утра тускло сверкнула муаровой синевой булатная сталь, выкованная оружейниками далекой Аравии. По клинку бежала сделанная неизвестным мастером надпись на кириллице: «Аз всякому воздам по делам его».
Эфес был выкован из литой золоченой меди в виде хищной птицы, гардой служили ее когтистые лапы, а рукоятью — тело со сложенными на спине крыльями, плавно переходившее в массивную голову с загнутым клювом. Грудь и брюшко закрывала накладка из слоновой кости. Ближе к концу клинок немного расширялся, а около обушка темнело небольшое овальное отверстие, похожее на ушко большой штопальной иглы. На медной головке птички, рядом с рубиново рдевшим камушком-глазом, торчал стальной крючок. Никита Авдеевич согнул клинок в дугу, немного нажал и зацепил отверстие за крючок на рукояти, превратив клинок в стальной обруч. Проверил, хорошо ли держит нехитрый замочек, и вновь открыл его: коротко свистнула сталь, клинок мгновенно распрямился, опять превратился в грозное оружие.
— Хороша вещица — Дьяк положил саблю на стол, открыл ящичек с инструментами и начал осторожно снимать скрепы на эфесе.
Вскоре он отделил от рукоятки костяную накладку. Подточил ее, затем вынул из шкатулки туго свернутую полоску запечатанного пергамента, вложил внутрь медной птицы-рукояти и закрыл накладкой. Аккуратно поставил на место скрепы, расклепал их маленьким молоточком и протер эфес лоскутом мягкой кожи. Придирчиво оценил собственную работу, но изъяна не нашел: к его удовольствию, накладка сидела очень крепко, не осталось никаких следов того, что ее снимали.
— Ладно, — устало вздохнул Никита Авдеевич и отложил клинок.
Он второй раз запустил руку в заветный сундук и вытащил металлическое зеркальце немецкой работы. Прекрасно отполированную, посеребренную тонкую пластинку металла, в ладонь величиной, обрамляли бронзовые гирлянды спелых фруктов, а на задней крышке оправы изготовивший зеркало Иоганн Бремер из Любека изобразил танцующих пастуха и пастушку. Несомненно, мастер обладал незаурядным талантом: казалось, маленькие фигурки сейчас оживут и пустятся в пляс под веселую мелодию свирели. Но Бухвостов больше ценил другой талант немца, превратившего зеркальце в искусно замаскированный тайничок. Сдвинув скрытую защелку, Никита Авдеевич раскрыл зеркальце как миниатюрную плоскую шкатулку — выпуклости барельефа на задней крышке и рамка ловко скрывали таившуюся в середине пустоту.
Вложив в тайник второе письмо, Бухвостов захлопнул створки зеркальца и погляделся в него. Полированное серебро бесстрастно отразило лицо немолодого бородатого человека с опухшими глазами и большими залысинами на крутом лбу. Кончики пышных усов понуро опустились, губы размякли, под глазами набухли серые мешки.
— Все, все. — Дьяк зажал в кулаке зеркальце, не раздеваясь, повалился на кровать и моментально провалился в сон…
Услышав скрип приоткрывшейся двери, он встрепенулся. В щель просунулась лохматая голова Антипы.
— Демьян, — свистящим шепотом сообщил шут. — Велишь обождать?
— Зови! — Никита Авдеевич быстро встал и успел встретить у дверей вошедшего в горницу молодого человека с чуть скуластым, восточного типа лицом. — Заходи, Демьян.
Молодой человек молча поклонился хозяину и сел на лавку, спрятав под нее грязные сапоги.
— Ты что, пеший? — нахмурился дьяк.
— Конь охромел, — тихо ответил Демьян.
— Возьмешь из моей конюшни, — быстро решил Никита Авдеевич. — Антипа татарского даст. Знаешь, вороной жеребец? Зверь!
— Когда в дорогу? — вскинул голову гость: попусту хозяин на такого жеребца не расщедрится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198
* * *
Остаток ночи Никита Авдеевич провел в трудах: не смыкая глаз, сидел за столом и старательно выводил на полосках пергамента закорючки шифров. Для связи с каждым из подчиненных ему людей у Бухвостова существовала своя система тайнописи, которая время от времени изменялась, чтобы враг не смог прочесть перехваченное письмо. Разобрать шифр могли только адресаты и отправитель; для этого применяли целый ряд уловок, самыми простыми из которых были написание в зеркальном отображении или справа налево, на арабский манер. Поэтому письмо, отправленное в Царьград, не могли прочесть в Варшаве, и наоборот.
Но все равно есть опасность, что тайная грамотка попадет в чужие руки, а в каждой земле найдутся ученые книжники, готовые не жалея времени корпеть над непонятными значками, чтобы проникнуть в их смысл. Для книжного червя это увлекательнейшая охота за неизвестной, тщательно скрытой от посторонних мыслью. Поиски ключа к шифру для них куда азартнее, чем гонять по полям зайцев или травить собаками кабана.
Если известно, кому адресовано тайное послание, то уже можно зацепиться хоть самую малость, а там начнет разматываться клубочек. Кто знает, кому надо передать письмо? Гонец! Поэтому в дороге его подстерегали тысячи опасностей: для врага нет ничего более важного и интересного, чем охота за вооруженным человеком, который будет яростно сопротивляться, стараясь избежать страшного конца. Самый легкий исход — смерть, но если гонца захватят живым, его ждут жуткие мучения: под пыткой у него будут выведывать имя того, кому он вез тайную грамотку. Вот так и сплеталось все в тугой узел: жизнь одних зависела от того,насколько умны, отважны и ловки другие…
Наконец письма готовы. Никита Авдеевич запечатал их и спрятал в резную шкатулку из рыбьего зуба, потом подошел к стоявшему у стены большому сундуку. Отыскал в связке на поясе ключ, вставил в замок и трижды повернул: раздался тихий мелодичный перезвон, и крышка сундука чуть приподнялась.
Дьяк ласково провел по ней ладонью — знатный мастер сделал эту вещь незадолго до своей смерти и унес в могилу секрет хитрого замка. Не приведи Бог потерять ключик, тогда придется ломать сундук, а он не так прост. На дереве искусно вырезаны пышные цветы и свирепые львы, грозно оскалившие пасти, а под резьбой скрыты крепкие кованые решетки и стальные листы. Если бы кто и сумел тайком подобрать ключ и отпереть замок, то сундук сам бы наказал злоумышленника: поднятая крышка превратится в огромную львиную пасть, усеянную острыми коваными клыками, и намертво захлопнется. Сила удара такова, что крышка запросто отсечет голову или руку вора, отбросит его изуродованное тело на несколько шагов. Поэтому мастер дал сундуку имя — Лев, а после его смерти только Никита Авдеевич знал, как с этим львом ладить.
Бухвостов нажал потаенные пружины, дождался щелчка — механизм жуткой пасти сундука встал на предохранитель — и смело откинул крышку. По локоть запустил руку в чрево хитрого ящика и вытащил слегка искривленный клинок без ножен. В сером, едва нарождающемся свете раннего утра тускло сверкнула муаровой синевой булатная сталь, выкованная оружейниками далекой Аравии. По клинку бежала сделанная неизвестным мастером надпись на кириллице: «Аз всякому воздам по делам его».
Эфес был выкован из литой золоченой меди в виде хищной птицы, гардой служили ее когтистые лапы, а рукоятью — тело со сложенными на спине крыльями, плавно переходившее в массивную голову с загнутым клювом. Грудь и брюшко закрывала накладка из слоновой кости. Ближе к концу клинок немного расширялся, а около обушка темнело небольшое овальное отверстие, похожее на ушко большой штопальной иглы. На медной головке птички, рядом с рубиново рдевшим камушком-глазом, торчал стальной крючок. Никита Авдеевич согнул клинок в дугу, немного нажал и зацепил отверстие за крючок на рукояти, превратив клинок в стальной обруч. Проверил, хорошо ли держит нехитрый замочек, и вновь открыл его: коротко свистнула сталь, клинок мгновенно распрямился, опять превратился в грозное оружие.
— Хороша вещица — Дьяк положил саблю на стол, открыл ящичек с инструментами и начал осторожно снимать скрепы на эфесе.
Вскоре он отделил от рукоятки костяную накладку. Подточил ее, затем вынул из шкатулки туго свернутую полоску запечатанного пергамента, вложил внутрь медной птицы-рукояти и закрыл накладкой. Аккуратно поставил на место скрепы, расклепал их маленьким молоточком и протер эфес лоскутом мягкой кожи. Придирчиво оценил собственную работу, но изъяна не нашел: к его удовольствию, накладка сидела очень крепко, не осталось никаких следов того, что ее снимали.
— Ладно, — устало вздохнул Никита Авдеевич и отложил клинок.
Он второй раз запустил руку в заветный сундук и вытащил металлическое зеркальце немецкой работы. Прекрасно отполированную, посеребренную тонкую пластинку металла, в ладонь величиной, обрамляли бронзовые гирлянды спелых фруктов, а на задней крышке оправы изготовивший зеркало Иоганн Бремер из Любека изобразил танцующих пастуха и пастушку. Несомненно, мастер обладал незаурядным талантом: казалось, маленькие фигурки сейчас оживут и пустятся в пляс под веселую мелодию свирели. Но Бухвостов больше ценил другой талант немца, превратившего зеркальце в искусно замаскированный тайничок. Сдвинув скрытую защелку, Никита Авдеевич раскрыл зеркальце как миниатюрную плоскую шкатулку — выпуклости барельефа на задней крышке и рамка ловко скрывали таившуюся в середине пустоту.
Вложив в тайник второе письмо, Бухвостов захлопнул створки зеркальца и погляделся в него. Полированное серебро бесстрастно отразило лицо немолодого бородатого человека с опухшими глазами и большими залысинами на крутом лбу. Кончики пышных усов понуро опустились, губы размякли, под глазами набухли серые мешки.
— Все, все. — Дьяк зажал в кулаке зеркальце, не раздеваясь, повалился на кровать и моментально провалился в сон…
Услышав скрип приоткрывшейся двери, он встрепенулся. В щель просунулась лохматая голова Антипы.
— Демьян, — свистящим шепотом сообщил шут. — Велишь обождать?
— Зови! — Никита Авдеевич быстро встал и успел встретить у дверей вошедшего в горницу молодого человека с чуть скуластым, восточного типа лицом. — Заходи, Демьян.
Молодой человек молча поклонился хозяину и сел на лавку, спрятав под нее грязные сапоги.
— Ты что, пеший? — нахмурился дьяк.
— Конь охромел, — тихо ответил Демьян.
— Возьмешь из моей конюшни, — быстро решил Никита Авдеевич. — Антипа татарского даст. Знаешь, вороной жеребец? Зверь!
— Когда в дорогу? — вскинул голову гость: попусту хозяин на такого жеребца не расщедрится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198