- Такая любовь… коварна, - продолжил он, слепо уставившись в свой бокал. - Но обнаружить, что она к тому же извращена, перевернута, даже нездорова… этого принять невозможно. Но я должен это сделать, потому что из-за этой любви, во имя этой любви она делала ужасные вещи.
Он весь окаменел. Джулия, отвернувшись, смотрела в окно. Слезы жгли ей глаза.
- Я должен смириться, что моя мать, которая, как я считал, ничего не боится, настолько страшилась потерять меня, что готова была пойти на все, на любую подлость, только бы удержать меня. - На этот раз он поднял пустой бокал и оглянулся, разыскивая официантку. - Но хуже всего то, что где-то в самой глубине души, так глубоко, что почти и не видно, я все понимал. И использовал эту любовь в своих собственных целях.
На этот раз молчание затянулось настолько, что Джулия повернула к нему голову, усиленно моргая, чтобы он не заметил ее слез, и стараясь проглотить комок в горле.
- Ты меня сразу верно определила: маленький распущенный мальчик, испорченный до мозга костей и уверенный, что мать заплатит за все его проделки. - В голосе звучала горечь. - Я даже тебя использовал. Тебя, в которой, как я считал, я нашел тот нож, которым смогу разрезать свои путы. Я говорил правду, утверждая, что нуждаюсь в тебе. Зря я не сказал тебе почему.
Джулия склонила голову под тяжестью этой болезненной истины.
- Я знаю, я говорил, что между нами должна быть только правда, но я имел в виду правду с твоей стороны, сам же я продолжал себя обманывать. Ты же была предельно искренней. Я должен был знать, да и, пожалуй, знал, что ты говорила правду, утверждая, что между тобой и Шамбреном ничего нет, что он не твой любовник. Но я не мог тогда ясно соображать, я вообще не соображал, только чувствовал.
- Ты всегда руководствовался чувствами, - сказала Джулия. - Думать приходилось мне. До умопомрачения. Все старалась разложить по полочкам, даже мою любовь к тебе.
- Знаю. Я иногда замечал, как ты за мной наблюдала со странным выражением лица. Как будто думала: «Что он здесь делает?»
- Вот видишь, - заметила расстроенная Джулия, - я была права, когда говорила, что это не только твоя вина.
- Но ты не понимала, что такое любовь, верно?
- Да, мне не приходилось с ней до этого сталкиваться.
- Наверное, поэтому ты не смогла справиться с моей.
Джулия открыла было рот, чтобы ответить, но промолчала.
- Иногда, - продолжил Брэд, - у меня создавалось впечатление, что ты предпочла бы быть где угодно, но не со мной. Что ты жалела, что вышла за меня замуж, считала меня ошибкой, сделанной под горячую руку. - Пауза. - Но ведь мы иногда слишком горячились, верно?
Джулия не смогла ответить, горло перехватило, и она лишь кивнула.
- Ты тоже так считаешь? - Он знал ответ, но хотел его услышать.
- Да. Я все пыталась найти рациональное объяснение абсолютно нерациональным вещам. Я не могла принять, что нет никакой причины, и изо всех сил старалась отыскать ее. - Она взглянула ему прямо в глаза. - Именно поэтому я и предала тебя. Я чувствовала себя в большей безопасности, когда занималась делом, тогда как с тобой я становилась кем-то мне незнакомым, делала несвойственные мне вещи. Во всяком случае, я так считала. Разумеется, это было не так, просто проявлялись такие черты моего характера, которые я отказывалась принять.
Все еще глядя ей в глаза, он сказал:
- Выходит, ты училась на своих ошибках, если можешь их признать.
- Надеюсь.
Она с трудом отвела от него глаза и снова склонила голову.
- Эбби рассказала, что у тебя теперь свое дело, - заметил Брэд, меняя тему. Это заставило Джулию поднять голову.
- Я знаю, ты собирал обо мне сведения, - прямо заявила она. Его бледное лицо порозовело. - Таким образом, ты знаешь, что у меня теперь своя фирма по оформлению интерьеров, много заказов и что я сейчас приступила к выполнению самого большого.
- Ты заслужила успех. Я всегда знал, что ты талантлива. - Он помолчал. - А Маркус Левин? Какое он имеет ко всему этому отношение?
- Только не к моей личной жизни!
Его лицо налилось краской.
- Я вовсе не имел в виду…
- И правильно делал.
- Да нет же, - проговорил он тихо. - Просто я его знаю.
- Эбби что-нибудь тебе рассказывала о наших отношениях?
- Только, что у вас совместные дела.
- Он был моим спонсором, - объяснила Джулия. - Используя деньги твоей матери.
Она заметила, как вспыхнули его тусклые глаза, как будто его ударили ножом.
- Расскажи.
Она послушалась.
- Но у тебя нет настоящих доказательств? - спросил он, закуривая очередную сигарету. На этот раз его руки тряслись еще заметнее.
- Мне не нужно доказательств. Я знаю.
- Ты ему что-нибудь говорила?
- Нет. Эбби отсоветовала.
- Я рад, что ты не сказала. - Глаза их снова встретились. - Мне очень жаль.
Она поняла, что он имеет в виду.
- Я считала его другом. Он появился в такое время, - теперь-то я это понимаю, - когда друг мне был особенно необходим. Он сумел… возродить мою веру в себя как специалиста. Я ему доверяла… - Как она ни старалась сдержаться, голос ее дрогнул.
- Ему нельзя доверять. Теперь я знаю.
- Я тоже. Он - Иуда.
- Кто же тогда я - блудный сын?
- Я же сказала, я тоже не без вины. Если бы я послушалась предупреждений…
- У Салли были на это основания. С ней я тоже скверно обошелся. Она хотела выйти за меня замуж, но я не хотел на ней жениться. Она настаивала, и тогда я пошел к матери. Армбрустеры делали для нас электронные детали, зависели от нас семьюдесятью процентами своего бизнеса. Мать заявила Роджеру Армбрустеру, что или он освободит меня от Салли, или она разрывает контракт. - Его глаза потемнели. - Видишь, разве мог я тебе рассказать такие вещи?
- Жаль, что ты не попытался. Возможно, тогда я смогла бы быть честной сама с собой. Например, признать, что я подделка. Что я совсем не та, за кого ты меня принимал, что я не в состоянии отдать себя целиком, связать себя полностью. Меня это ужасало. Одиночество для меня не наказание, я так себя надежнее чувствую. Так никто не может сделать мне больно. Ты один смог, и это напугало меня, потому что ты превратил меня в женщину, которой я не знала, с которой не могла справиться, - хуже, которую я не могла контролировать. Именно поэтому я и искала рациональное объяснение всему происходящему. Я всегда отлично ориентировалась в жизненных реальностях, здесь же речь шла о чувствах. Они меня пугали. Как пугали твои отношения с матерью. Я знала, там что-то не так, но боялась лезть вглубь, пытаться что-то выяснить. Страшилась того, что могла обнаружить. Говорила себе, что лучше не вмешиваться, а это значит, я боялась, что таким образом могу разрушить наш брак. Это освобождало меня от ответственности за его исход… Я была, - закончила Джулия, вспомнив нелестный, но совершенно точный портрет, нарисованный Крис, - эмоциональной трусихой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111