"Вы никогда не читали этот рассказ". И
у мистера Мерля сразу все прошло. Остается надеяться, сказал ей потом
папа, что он никогда не увидит фильм "Охотники за оленями". Что
имелось в виду, она так и не узнала.
У мистера Мерля, пока папа ему не помог, вид был точно такой же,
как сейчас у Кэпа.
Сомнения отпали: ее отец подтолкнул этого человека. У Чарли словно
крылья выросли. Ничего не слышать о нем, кроме самых общих слов от
Рэйнберда, да и то изредка, не видеть его так долго, не знать, где он,
и вдруг... странное чувство - будто он в комнате, успокаивает ее, го-
ворит, что он здесь, рядом. Неожиданно Кэп поднялся.
- Ну, мне пора. Мы еще увидимся, Чарли. Ни о чем не беспокойся:
Она хотела остановить его, расспросить об отце - где он, что с ним,
но язык прилип к гортани.
Кэп направился к выходу, остановился.
- Да, чуть не забыл. - Он пересек комнату, достал из нагрудного
кармана сложенный листок бумаги и протянул его Чарли. Онемевшая, она
взяла листок, бегло на него взглянула и спрятала в карман халатика. -
Кстати, когда будешь кататься верхом, берегись змей, - посоветовал он
доверительно. - Стоит лошади увидеть змею и она понесет. Проверено. У
нее...
Не договорив, Кэп принялся тереть висок. Он как-то осунулся, взгляд
стал рассеянным. Потом он обреченно тряхнул головой. И, попрощавшись,
вышел.
Чарли так и застыла посреди комнаты. Затем она достала записку,
развернула, прочла... и все изменилось.
Чарленок!
Первое. Когда прочтешь, отправь это в унитаз, ладно?
Второе. Если все пойдет так, как я наметил (как мне хотелось бы),
в следующую среду нас здесь уже не будет. Записку передаст тебе наш
человек, хотя он сам об этом не подозревает... поняла?
Третье. В среду в час дня ты должна быть в конюшнях. Придумай что
хочешь - если надо, зажги для них еще один костер. Но ты должна быть
там.
Четвертое, самое главное. Н е д о в е р я й э т о м у Д ж о н у
Р э й н б е р д у. Мои слова могут тебя огорчить. Я знаю, ты ему
верила. Но он очень опасный человек, Чарли. Ты все приняла за чистую
монету, оно и неудивительно, - по словам Холлистера, это такой актер,
хоть завтра Оскара давай. Так вот, он командовал людьми, которые
схватили нас у дома Грэнтера. Надеюсь, тебя это не слишком огорчит,
но, зная тебя, боюсь, что огорчит. Кому приятно узнать, что тебя
используют в своих целях. Чарли, запомни: если Рэйнберд появится, а
скорее всего он появится, о ч е н ь в а ж н о, чтобы ты вела себя с
ним так, будто ничего не произошло. В среду он нам помешать не сможет.
Чарли, мы полетим в Лос-Анджелес или в Чикаго. Я, кажется, приду-
мал, как организовать пресс-конференцию. Я рассчитываю на помощь Квин-
си, моего старого друга, который, наверное, пожалуй даже наверняка,
вылетит нам навстречу, надо только дать ему знать. А что такое
пресс-конференция? Это значит, что про нас узнает вся страна. Даже ес-
ли они нас опять куда-нибудь упрячут, по крайней мере мы будем вместе.
Надеюсь, ты хочешь этого не меньше, чем я.
Наше нынешнее положение можно было бы считать сносным, но они зас-
тавляют тебя поджигать, преследуя самые гнусные цели. Если ты сейчас
думаешь, "ну вот, опять куда-то бежать", поверь мне, это в последний
раз... и мама, я уверен, сказала бы то же самое.
Я по тебе соскучился, Чарли, и очень тебя люблю.
Папа
Мало что от той ночи запомнилось. Запомнилось, что среди ночи ей
стало жарко, она встала и погасила жар. Смутно запомнился сон - ощуще-
ние свободы,
(там впереди свет - там кончается лес и открывается равнина, по
которой Hекромансер будет нести ее не зная устали)
к которому примешивался страх и чувство потери. Так вот чье лицо
это было, вот кто ей все это время снился - Джон. Да разве она не
догадывалась? Разве не догадывалась
(леса горят, только не трогай лошадей, пожалуйста, не трогай лоша-
дей)
все это время?
Когда она утром проснулась, ночные страхи, и растерянность, и боль
от сознания, что ее предали, уже переплавлялись со всей неизбежностью
в гнев - твердый и пылающий, как алмаз.
Пусть только попробует помешать нам в среду, повторяла она про се-
бя. Пусть только попробует. Если все это правда, пусть только посмеет
показаться нам на глаза.
Ближе к обеду открылась дверь, и Рэйнберд вкатил свою тележку со
шваброй, полиролями, губками и тряпочками. Полы его белого халата раз-
вевались.
- Привет, Чарли, - сказал он.
Чарли сидела на кушетке и разглядывала книжку с картинками. Она
подняла глаза - бледненькая, неулыбчивая... настороженная. Кожа обтя-
нула скулы. С опозданием улыбнулась. Не ее улыбка, подумал Рэйнберд.
- Привет, Джон.
- Вид у тебя сегодня, Чарли, ты уж меня извини, неважнецкий.
- Я плохо спала.
- Правда? - Он был в курсе. Этот болван Хокстеттер закатил формен-
ную истерику по поводу того, что ночью температура в ее комнате подня-
лась на пять или шесть градусов. - Бедняга. Из-за папы?
- Наверно. - Она захлопнула книжку и встала. - Пойду полежу. Даже
разговаривать неохота.
- Ложись, ясное дело.
Он проводил ее взглядом и, когда дверь в спальню закрылась, отпра-
вился на кухню набрать воды в ведро. Странно она на него посмотрела. И
улыбнулась странно. Все это ему не понравилось. Плохо спала - что ж,
бывает. Все время от времени плохо спят, а утром кидаются на жен или
бессмысленно таращатся в газету. Бывает. И все же... внутри звенел
тревожный звоночек. Он уже забыл, когда она так на него смотрела. И не
бросилась к нему, как обычно, что тоже ему не понравилось. Затворилась
в каком-то своем мирке. Это его тревожило. Может, все дело в бессонной
ночи... а дурной сон позавчера - может, не то съела... и все равно это
его тревожило.
И еще одно: вчера под вечер к ней заглянул Кэп. Такого еще не быва-
ло.
Рэйнберд поставил ведро и надел на швабру пористый валик. Окунув
швабру в ведро, он отжал валик и принялся размашисто и не спеша проти-
рать пол. Его страшное лицо было спокойным и невозмутимым.
УЖ НЕ ХОЧЕШЬ ЛИ ТЫ, КЭП, ВОНЗИТЬ МНЕ НОЖ В СПИНУ? ДУМАЕШЬ, САМОЕ
ВРЕМЯ? РЕШИЛ МЕНЯ УДЕЛАТЬ?
Если так, то он здорово недооценил Кэпа. Одно дело Хокстеттер. Ну,
появится в комиссии или подкомиссии сената - и что? Там вякнул, тут
брякнул, а в результате пшик. Начнет потрясать доказательствами. Может
даже позволить себе роскошь повспоминать, какой там на него нагнали
страх. Другое дело - Кэп. Кэп прекрасно понимает, чем оборачиваются
все доказательства, когда речь заходит о таком взрывоопасном материале
(чем не каламбур?), как Чарли Макги. Поэтому, когда в закрытом заседа-
нии выступит Кэп, он будет говорить о другом - об ассигнованиях, при-
чем размениваться не станет, а просто обронит одно из самых зловещих и
загадочных выражений из бюрократического лексикона:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
у мистера Мерля сразу все прошло. Остается надеяться, сказал ей потом
папа, что он никогда не увидит фильм "Охотники за оленями". Что
имелось в виду, она так и не узнала.
У мистера Мерля, пока папа ему не помог, вид был точно такой же,
как сейчас у Кэпа.
Сомнения отпали: ее отец подтолкнул этого человека. У Чарли словно
крылья выросли. Ничего не слышать о нем, кроме самых общих слов от
Рэйнберда, да и то изредка, не видеть его так долго, не знать, где он,
и вдруг... странное чувство - будто он в комнате, успокаивает ее, го-
ворит, что он здесь, рядом. Неожиданно Кэп поднялся.
- Ну, мне пора. Мы еще увидимся, Чарли. Ни о чем не беспокойся:
Она хотела остановить его, расспросить об отце - где он, что с ним,
но язык прилип к гортани.
Кэп направился к выходу, остановился.
- Да, чуть не забыл. - Он пересек комнату, достал из нагрудного
кармана сложенный листок бумаги и протянул его Чарли. Онемевшая, она
взяла листок, бегло на него взглянула и спрятала в карман халатика. -
Кстати, когда будешь кататься верхом, берегись змей, - посоветовал он
доверительно. - Стоит лошади увидеть змею и она понесет. Проверено. У
нее...
Не договорив, Кэп принялся тереть висок. Он как-то осунулся, взгляд
стал рассеянным. Потом он обреченно тряхнул головой. И, попрощавшись,
вышел.
Чарли так и застыла посреди комнаты. Затем она достала записку,
развернула, прочла... и все изменилось.
Чарленок!
Первое. Когда прочтешь, отправь это в унитаз, ладно?
Второе. Если все пойдет так, как я наметил (как мне хотелось бы),
в следующую среду нас здесь уже не будет. Записку передаст тебе наш
человек, хотя он сам об этом не подозревает... поняла?
Третье. В среду в час дня ты должна быть в конюшнях. Придумай что
хочешь - если надо, зажги для них еще один костер. Но ты должна быть
там.
Четвертое, самое главное. Н е д о в е р я й э т о м у Д ж о н у
Р э й н б е р д у. Мои слова могут тебя огорчить. Я знаю, ты ему
верила. Но он очень опасный человек, Чарли. Ты все приняла за чистую
монету, оно и неудивительно, - по словам Холлистера, это такой актер,
хоть завтра Оскара давай. Так вот, он командовал людьми, которые
схватили нас у дома Грэнтера. Надеюсь, тебя это не слишком огорчит,
но, зная тебя, боюсь, что огорчит. Кому приятно узнать, что тебя
используют в своих целях. Чарли, запомни: если Рэйнберд появится, а
скорее всего он появится, о ч е н ь в а ж н о, чтобы ты вела себя с
ним так, будто ничего не произошло. В среду он нам помешать не сможет.
Чарли, мы полетим в Лос-Анджелес или в Чикаго. Я, кажется, приду-
мал, как организовать пресс-конференцию. Я рассчитываю на помощь Квин-
си, моего старого друга, который, наверное, пожалуй даже наверняка,
вылетит нам навстречу, надо только дать ему знать. А что такое
пресс-конференция? Это значит, что про нас узнает вся страна. Даже ес-
ли они нас опять куда-нибудь упрячут, по крайней мере мы будем вместе.
Надеюсь, ты хочешь этого не меньше, чем я.
Наше нынешнее положение можно было бы считать сносным, но они зас-
тавляют тебя поджигать, преследуя самые гнусные цели. Если ты сейчас
думаешь, "ну вот, опять куда-то бежать", поверь мне, это в последний
раз... и мама, я уверен, сказала бы то же самое.
Я по тебе соскучился, Чарли, и очень тебя люблю.
Папа
Мало что от той ночи запомнилось. Запомнилось, что среди ночи ей
стало жарко, она встала и погасила жар. Смутно запомнился сон - ощуще-
ние свободы,
(там впереди свет - там кончается лес и открывается равнина, по
которой Hекромансер будет нести ее не зная устали)
к которому примешивался страх и чувство потери. Так вот чье лицо
это было, вот кто ей все это время снился - Джон. Да разве она не
догадывалась? Разве не догадывалась
(леса горят, только не трогай лошадей, пожалуйста, не трогай лоша-
дей)
все это время?
Когда она утром проснулась, ночные страхи, и растерянность, и боль
от сознания, что ее предали, уже переплавлялись со всей неизбежностью
в гнев - твердый и пылающий, как алмаз.
Пусть только попробует помешать нам в среду, повторяла она про се-
бя. Пусть только попробует. Если все это правда, пусть только посмеет
показаться нам на глаза.
Ближе к обеду открылась дверь, и Рэйнберд вкатил свою тележку со
шваброй, полиролями, губками и тряпочками. Полы его белого халата раз-
вевались.
- Привет, Чарли, - сказал он.
Чарли сидела на кушетке и разглядывала книжку с картинками. Она
подняла глаза - бледненькая, неулыбчивая... настороженная. Кожа обтя-
нула скулы. С опозданием улыбнулась. Не ее улыбка, подумал Рэйнберд.
- Привет, Джон.
- Вид у тебя сегодня, Чарли, ты уж меня извини, неважнецкий.
- Я плохо спала.
- Правда? - Он был в курсе. Этот болван Хокстеттер закатил формен-
ную истерику по поводу того, что ночью температура в ее комнате подня-
лась на пять или шесть градусов. - Бедняга. Из-за папы?
- Наверно. - Она захлопнула книжку и встала. - Пойду полежу. Даже
разговаривать неохота.
- Ложись, ясное дело.
Он проводил ее взглядом и, когда дверь в спальню закрылась, отпра-
вился на кухню набрать воды в ведро. Странно она на него посмотрела. И
улыбнулась странно. Все это ему не понравилось. Плохо спала - что ж,
бывает. Все время от времени плохо спят, а утром кидаются на жен или
бессмысленно таращатся в газету. Бывает. И все же... внутри звенел
тревожный звоночек. Он уже забыл, когда она так на него смотрела. И не
бросилась к нему, как обычно, что тоже ему не понравилось. Затворилась
в каком-то своем мирке. Это его тревожило. Может, все дело в бессонной
ночи... а дурной сон позавчера - может, не то съела... и все равно это
его тревожило.
И еще одно: вчера под вечер к ней заглянул Кэп. Такого еще не быва-
ло.
Рэйнберд поставил ведро и надел на швабру пористый валик. Окунув
швабру в ведро, он отжал валик и принялся размашисто и не спеша проти-
рать пол. Его страшное лицо было спокойным и невозмутимым.
УЖ НЕ ХОЧЕШЬ ЛИ ТЫ, КЭП, ВОНЗИТЬ МНЕ НОЖ В СПИНУ? ДУМАЕШЬ, САМОЕ
ВРЕМЯ? РЕШИЛ МЕНЯ УДЕЛАТЬ?
Если так, то он здорово недооценил Кэпа. Одно дело Хокстеттер. Ну,
появится в комиссии или подкомиссии сената - и что? Там вякнул, тут
брякнул, а в результате пшик. Начнет потрясать доказательствами. Может
даже позволить себе роскошь повспоминать, какой там на него нагнали
страх. Другое дело - Кэп. Кэп прекрасно понимает, чем оборачиваются
все доказательства, когда речь заходит о таком взрывоопасном материале
(чем не каламбур?), как Чарли Макги. Поэтому, когда в закрытом заседа-
нии выступит Кэп, он будет говорить о другом - об ассигнованиях, при-
чем размениваться не станет, а просто обронит одно из самых зловещих и
загадочных выражений из бюрократического лексикона:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102