Смайк нетерпеливо поджидал его, когда он вернулся в свое старое жилище; поджидал его и Ньюмен, который истратил дневной заработок на кружку рома и молока, чтобы приготовить их к путешествию. Они связали вещи в узел, Смайк взвалил его на плечо, и они тронулись в путь в сопровождении Ньюмена Ногса, который настоял накануне, что проводит их как можно дальше.
– Куда? – озабоченно спросил Ньюмен.
– Сначала в Кингстон, – ответил Николас.
– А потом куда? – спросил Ньюмен. – Почему вы не хотите мне сказать?
– Потому что вряд ли я и сам знаю, мой друг, – отозвался Николас, кладя руку ему на плечо. – А если бы и знал, то у меня нет еще ни планов, ни проектов, и я могу сто раз перебраться в другое место, прежде чем вы успеете прислать мне весть.
– Боюсь, что у вас какая-то хитрая затея на уме, – недоверчиво сказал Ньюмен.
– Такая хитрая, что даже я ее не понимаю, – ответил его молодой друг.На что бы я ни решился, будьте уверены, что я вам скоро напишу.
– Вы не забудете? – спросил Ньюмен.
– Вряд ли это может случиться, – возразил Николас. – У меня не так много друзей, чтобы я их перепутал и забыл самого лучшего.
Занимаясь такими разговорами, они шли часа два и могли бы идти и два дня, если бы Николас не уселся на придорожный камень и не заявил решительно о своем намерении не трогаться с места, пока Ньюмен Ногс не повернет обратно. После безуспешных попыток добиться позволения пройти еще хоть полмили, еще хоть четверть мили Ныомен поневоле подчинился и пошел по направлению к Гольдн-скверу, предварительно обменявшись на прощанье многочисленными сердечными пожеланиями и все оглядываясь, чтобы помахать шляпой двум путникам даже тогда, когда те стали крохотными точками в пространстве.
– Теперь слушайте меня, Смайк, – сказал Николас, когда они скрепя сердце побрели дальше. – Мы идем в Портсмут.
Смайк кивнул головой и улыбнулся, но больше никаких эмоций не выразил, ибо шли они в Портсмут или в Порт-Рояль – было ему безразлично, раз они шли вдвоем.
– В этих делах я мало понимаю, – продолжал Николае, – но Портсмут – морской порт, и если никакого другого места не удастся получить, я думаю, мы можем устроиться на борту какого-нибудь судна. Я молод,энергичен и во многих отношениях могу быть полезен. И вы также.
– Да, надеюсь, – ответил Смайк. – Когда я был… вы знаете, где…
– Да, знаю, – сказал Николас. – Вам незачем называть это место.
– Так вот, когда я был там, – продолжал Смайк, у которого глаза загорелись при мысли о возможности проявить свои способности, – я не хуже всякого другого мог доить корову и ходить за лошадью.
– Гм!.. – сказал Николас. – Боюсь, что не много таких животных держат на борту судна, Смайк, а если у них и есть лошади, то вряд ли там особенно заботятся о том, чтобы их чистить, но вы можете научиться делать что-нибудь другое. Была бы охота, а выход найдется.
– А охоты у меня очень много, – сказал Смайк, снова просияв.
– Богу известно, что это так, – отозвался Николае. – А если ничего у вас не выйдет, нам будет нелегко, но я могу работать за двоих.
– Мы доберемся сегодня до места? – спросил Смайк после недолгого молчания.
– Это было бы слишком суровым испытанием, как бы охотно ни шагали ваши ноги, – с добродушной улыбкой сказал Николас. – Нет. Годэльминг находится в тридцати с чем-то милях от Лондона, – я посмотрел по карте, которую мне дали на время. Там я думаю отдохнуть. Завтра мы должны идти дальше, потому что мы не настолько богаты, чтобы мешкать. Дайте я возьму у вас этот узел, давайте!
– Нет, нет! – возразил Смайк, отступив на несколько шагов. – Не просите меня, я не отдам.
– Почему? – спросил Николас.
– Позвольте мне хоть что-нибудь для вас сделать, – сказал Смайк. – Вы никогда не позволяете мне служить вам так, как нужно. Вы никогда не узнаете, что я день и ночь думаю о том, как бы вам угодить.
– Глупый вы мальчик, если говорите такие вещи, ведь я это прекрасно знаю и вижу, иначе я был бы слепым и бесчувственным животным, – заявил Николас. – Ответьте-ка мне на один вопрос, раз я об этом сейчас подумал и с нами никого нет, – добавил он, пристально глядя ему в лицо, – у вас хорошая память?
– Не знаю, – сказал Смайк, горестно покачивая головой. – Я думаю, когда-то была хорошая, но теперь совсем пропала, совсем пропала.
– Почему вы думаете, что когда-то была хорошая? – спросил Николас, быстро поворачиваясь к нему, словно этот ответ как-то удовлетворил его.
– Потому что я мог припомнить многое, когда был ребенком, – сказал Смайк, – но это было очень-очень давно, или по крайней мере мне так кажется. Всегда у меня голова кружилась и мысли путались в том месте, откуда вы меня взяли, я никогда не помнил, а иногда даже не понимал, что они мне говорили. Я… постойте-ка… постойте!
– Вы не бредите? – сказал Николас, тронув его за руку.
– Нет, – ответил его спутник, дико озираясь.Я только думал о том, как… – При этих словах он невольно задрожал.
– Не думайте больше о том месте, потому что с ним покончено, – сказал Николас, глядя прямо в глаза своему спутнику, на лице которого появилось бессмысленное, тупое выражение, когда-то ему свойственное и все еще временами возвращавшееся. – Вы помните первый день, когда вы попали в Йоркшир?
– А? – воскликнул юноша.
– Вы знаете, это было до той поры, когда вы начали терять память,спокойно продолжал Николас. – Погода была теплая или холодная?
– Сырая, – ответил Смайк, – очень сырая. Я всегда говорил, когда шел сильный дождь, что так было в вечер моего приезда. А они, бывало, толпились вокруг меня и смеялись, видя, как я плачу, когда льет дождь. Они говорили, что я – как ребенок, и тогда я стал больше об этом думать. Иной раз я весь холодел, потому что видел себя таким, каким был тогда, когда входил в ту самую дверь.
– Каким был тогда, – с притворной небрежностью повторил Николас. – Каким же?
– Таким маленьким, – сказал Смайк, – что, вспомнив об этом, они могли бы сжалиться и пощадить меня.
– Ведь вы же пришли туда не один, – заметил Николас.
– Нет, о нет! – отозвался Смайк.
– Кто был с вами?
– Мужчина, смуглый худой мужчина. Я слышал – так говорили в школе, да и я раньше это помнил. Я рад был расстаться с ним: я его боялся; но их я стал бояться еще больше, и обращались они со мной хуже.
– Посмотрите на меня. – сказал Николас, желая сосредоточить на себе его внимание. – Вот так, не отворачивайтесь. Не помните ли вы женщины, доброй женщины, которая когда-то склонялась над вами, целовала вас и называла своим ребенком?
– Нет, – сказал бедняга, покачав головой, – нет, никогда этого не было.
– И никакого дома не помните, кроме того дома и Йоркшире?
– Нет, – с грустным видом ответил мальчик. – Комнату помню. Я спал в комнате, в большой пустой комнате под самой крышей, и там был люк в потолке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270