– Не начать ли мистеру Джонсону, дядя?
– Я готов слушать, если мистер Джонсон готов начать, моя милая, – сказал сборщик с видом глубокомысленного критика. – Каков, по вашему мнению, французский язык, сэр?
– Что вы хотите этим сказать? – осведомился Николае.
– Считаете ли вы, что это хороший язык, сэр? – спросил сборщик.Красивый язык, разумный язык?
– Конечно, красивый язык, – ответил Николас, – а так как на нем для всего есть названия и он дает возможность вести изящный разговор обо всем, что смею думать, что это разумный язык.
– Не знаю, – недоверчиво сказал мистер Лплпвщ;.Вы находите также, что это веселый язык?
– Да, – ответил Николас, – я бы сказал – да.
– Значит, он очень изменился, в мое время он был не таким, – заявил сборщик, – совсем не таким.
– Разве в ваше время он был печальным? – осведомился Николас, с трудом скрывая улыбку.
– Очень! – с жаром объявил сборщик. – Я говорю о военном времени, когда шла последняя война. Быть может, это и веселый язык. Мне бы не хотелось противоречить кому бы то ни было, но я могу сказать одно: я слыхал, как французские пленные, которые были уроженцами Франции и должны знать, как на нем объясняются, говорили так печально, что тяжело было их слушать. Да, я их слыхал раз пятьдесят, сэр, раз пятьдесят!
Мистер Лиливик начал приходить в такое раздражение, что миссис Кенуигс нашла своевременным дать знак Николасу, чтобы тот не возражал, и лишь после того как мисс Питоукер ловко ввернула несколько льстивых фраз, дабы умилостивить превосходного старого джентльмена, этот последний соблаговолил нарушить молчание вопросом:
– Как по-французски вода, сэр?
– L'eau, – ответил Николас.
– Вот как! – сказал мистер Лиливик, горестно покачивая головой. – Я так и думал. Ло? Я невысокого мнения об этом языке, совсем невысокого.
– Мне кажется, дети могут начинать, дядя? – спросила миссис Кенуигс.
– О да, они могут начинать, моя милая, – с неудовольствием ответил сборщик. – Я лично не имею ни малейшего желания препятствовать им.
Когда разрешение было дано, четыре мисс Кенуигс с Морлиной во главе уселись в ряд, а все их косички повернулись в одну сторону, Николас, взяв книгу, приступил к предварительным объяснениям. Мисс Питоукср и миссис Кенуигс пребывали в немом восхищении, которое нарушал только шепот сей последней особы, уверявшей, что Морлина не замедлит выучить все на память, а мистер Лиливик взирал на эту группу хмурым и зорким оком, подстерегая случай, когда можно будет начать новую дискуссию о языке.
Глава XVII,
повествует о судьбе мисс Никльби
С тяжелым сердцем и печальными предчувствиями, которых никакие усилия не могли отогнать, Кэт Никльби в день своего поступления на службу к мадам Манталини вышла из Сити, когда часы показывали без четверти восемь, и побрела одна по шумным и людным улицам к западную часть Лондона.
В этот ранний час много хилых девушек, чья обязанность (так же как и бедного шелковичного червя) – создавать, терпеливо трудясь, наряды, облекающие бездумных и падких до роскоши леди, идут по нашим улицам, направляясь к месту ежедневной своей работы и ловя, как бы украдкой, глоток свежего воздуха и отблеск солнечного света, который скрашивает их однообразное существование в течение длинного ряда часов, составляющих рабочий день. По мере приближения к более фешенебельной части города Кэт замечала много таких девушек, спешивших, как и она, к месту тягостной своей службы, и в их болезненных лицах и в расслабленной походке увидела слишком наглядное доказательство того, что ее опасения не лишены оснований.
Она пришла к мадам Манталини за несколько минут до назначенного часа и, пройдясь взад и вперед, в надежде, что подойдет еще какая-нибудь девушка и избавит ее от неприятной необходимости давать объяснения слуге, робко постучалась в дверь. Немного спустя ей отворил лакей, который надевал свой полосатый жилет, пока поднимался по лестнице, а сейчас был занят тем, что подвязывал фартук.
– Мадам Манталини дома? – запинаясь, спросила Кэт.
– В этот час она редко выходит, мисс, – ответил лакей таким тоном, что слово «мисс» прозвучало почему-то обиднее, чем «моя милая».
– Могу я ее видеть? – спросила Кэт.
– Э? – отозвался слуга, придерживая рукой дверь и удостоив посмотреть на вопрошавшую изумленным взглядом; при этом он улыбнулся во весь рот. – Бог мой, конечно, нет!
– Я пришла потому, что она сама назначила мне прийти, – сказала Кэт.Я… я буду здесь работать.
– О, вы должны были позвонить в колокольчик для работниц, – сказал лакей, коснувшись ручки колокольчика у дверного косяка. – Хотя, позвольте-ка, я забыл – вы мисс Никльби?
– Да, – ответила Кэт.
– В таком случае, будьте добры подняться наверх, – сказал слуга. – Мадам Манталини желает вас видеть. Вот сюда… Осторожнее, не наступите на эти вещи на полу.
Предупредив ее так, чтобы она не налетела на всевозможные, в беспорядке сваленные лампы, подносы, уставленные стаканами и нагроможденные на легкие скамейки, расставленные по всему вестибюлю и явно свидетельствовавшие о поздно затянувшейся пирушке накануне вечером, слуга поднялся на третий этаж и ввел Кэт в комнату, выходившую окнами во двор и сообщавшуюся двустворчатой дверью с помещением, где она в первый раз увидела хозяйку этого заведения.
– Подождите здесь минутку, – сказал слуга, – я ей сейчас доложу.
Дав весьма приветливо такое обещание, он удалился и оставил Кэт в одиночестве.
Мало было занимательного в этой комнате, главным украшением коей служил поясной портрет маслом мистера Маиталини, которого художник изобразил небрежно почесывающим голову, благодаря чему мистер Манталиии выгодно выставлял напоказ кольцо с бриллиантом – подарок мадам Манталини перед свадьбой. Но вот из соседней комнаты донеслись голоса, ведущие беседу, а так как разговор был громкий, а перегородка тонкая, Кэт не могла не обнаружить, что голоса принадлежат мистеру и миссис Манталини.
– Если ты будешь так отвратительно, дьявольски возмутительно ревнива, душа моя, – сказал мистер Манталнни, – ты будешь очень несчастна… ужасно несчастна… дьявольски несчастна!
А затем раздался такой звук, словно мистер Манталпни прихлебнул свой кофе.
– Да, я несчастна, – заявила мадам Манталини, явно дуясь.
– Значит, ты чрезмерно требовательная, недостойная, дьявольски неблагодарная маленькая фея, – сказал мистер Манталини.
– Неправда! – всхлипнув, возразила мадам.
– Не приходи в дурное расположение духа, – сказал мистер Манталини, разбивая скорлупу яйца. – У тебя прелестное, очаровательное, дьявольское личико, и ты не должна быть в дурном расположении духа, потому что это повредит его миловидности и сделает его сердитым и мрачным, как у страшного, злого, дьявольского чертенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270
– Я готов слушать, если мистер Джонсон готов начать, моя милая, – сказал сборщик с видом глубокомысленного критика. – Каков, по вашему мнению, французский язык, сэр?
– Что вы хотите этим сказать? – осведомился Николае.
– Считаете ли вы, что это хороший язык, сэр? – спросил сборщик.Красивый язык, разумный язык?
– Конечно, красивый язык, – ответил Николас, – а так как на нем для всего есть названия и он дает возможность вести изящный разговор обо всем, что смею думать, что это разумный язык.
– Не знаю, – недоверчиво сказал мистер Лплпвщ;.Вы находите также, что это веселый язык?
– Да, – ответил Николас, – я бы сказал – да.
– Значит, он очень изменился, в мое время он был не таким, – заявил сборщик, – совсем не таким.
– Разве в ваше время он был печальным? – осведомился Николас, с трудом скрывая улыбку.
– Очень! – с жаром объявил сборщик. – Я говорю о военном времени, когда шла последняя война. Быть может, это и веселый язык. Мне бы не хотелось противоречить кому бы то ни было, но я могу сказать одно: я слыхал, как французские пленные, которые были уроженцами Франции и должны знать, как на нем объясняются, говорили так печально, что тяжело было их слушать. Да, я их слыхал раз пятьдесят, сэр, раз пятьдесят!
Мистер Лиливик начал приходить в такое раздражение, что миссис Кенуигс нашла своевременным дать знак Николасу, чтобы тот не возражал, и лишь после того как мисс Питоукер ловко ввернула несколько льстивых фраз, дабы умилостивить превосходного старого джентльмена, этот последний соблаговолил нарушить молчание вопросом:
– Как по-французски вода, сэр?
– L'eau, – ответил Николас.
– Вот как! – сказал мистер Лиливик, горестно покачивая головой. – Я так и думал. Ло? Я невысокого мнения об этом языке, совсем невысокого.
– Мне кажется, дети могут начинать, дядя? – спросила миссис Кенуигс.
– О да, они могут начинать, моя милая, – с неудовольствием ответил сборщик. – Я лично не имею ни малейшего желания препятствовать им.
Когда разрешение было дано, четыре мисс Кенуигс с Морлиной во главе уселись в ряд, а все их косички повернулись в одну сторону, Николас, взяв книгу, приступил к предварительным объяснениям. Мисс Питоукср и миссис Кенуигс пребывали в немом восхищении, которое нарушал только шепот сей последней особы, уверявшей, что Морлина не замедлит выучить все на память, а мистер Лиливик взирал на эту группу хмурым и зорким оком, подстерегая случай, когда можно будет начать новую дискуссию о языке.
Глава XVII,
повествует о судьбе мисс Никльби
С тяжелым сердцем и печальными предчувствиями, которых никакие усилия не могли отогнать, Кэт Никльби в день своего поступления на службу к мадам Манталини вышла из Сити, когда часы показывали без четверти восемь, и побрела одна по шумным и людным улицам к западную часть Лондона.
В этот ранний час много хилых девушек, чья обязанность (так же как и бедного шелковичного червя) – создавать, терпеливо трудясь, наряды, облекающие бездумных и падких до роскоши леди, идут по нашим улицам, направляясь к месту ежедневной своей работы и ловя, как бы украдкой, глоток свежего воздуха и отблеск солнечного света, который скрашивает их однообразное существование в течение длинного ряда часов, составляющих рабочий день. По мере приближения к более фешенебельной части города Кэт замечала много таких девушек, спешивших, как и она, к месту тягостной своей службы, и в их болезненных лицах и в расслабленной походке увидела слишком наглядное доказательство того, что ее опасения не лишены оснований.
Она пришла к мадам Манталини за несколько минут до назначенного часа и, пройдясь взад и вперед, в надежде, что подойдет еще какая-нибудь девушка и избавит ее от неприятной необходимости давать объяснения слуге, робко постучалась в дверь. Немного спустя ей отворил лакей, который надевал свой полосатый жилет, пока поднимался по лестнице, а сейчас был занят тем, что подвязывал фартук.
– Мадам Манталини дома? – запинаясь, спросила Кэт.
– В этот час она редко выходит, мисс, – ответил лакей таким тоном, что слово «мисс» прозвучало почему-то обиднее, чем «моя милая».
– Могу я ее видеть? – спросила Кэт.
– Э? – отозвался слуга, придерживая рукой дверь и удостоив посмотреть на вопрошавшую изумленным взглядом; при этом он улыбнулся во весь рот. – Бог мой, конечно, нет!
– Я пришла потому, что она сама назначила мне прийти, – сказала Кэт.Я… я буду здесь работать.
– О, вы должны были позвонить в колокольчик для работниц, – сказал лакей, коснувшись ручки колокольчика у дверного косяка. – Хотя, позвольте-ка, я забыл – вы мисс Никльби?
– Да, – ответила Кэт.
– В таком случае, будьте добры подняться наверх, – сказал слуга. – Мадам Манталини желает вас видеть. Вот сюда… Осторожнее, не наступите на эти вещи на полу.
Предупредив ее так, чтобы она не налетела на всевозможные, в беспорядке сваленные лампы, подносы, уставленные стаканами и нагроможденные на легкие скамейки, расставленные по всему вестибюлю и явно свидетельствовавшие о поздно затянувшейся пирушке накануне вечером, слуга поднялся на третий этаж и ввел Кэт в комнату, выходившую окнами во двор и сообщавшуюся двустворчатой дверью с помещением, где она в первый раз увидела хозяйку этого заведения.
– Подождите здесь минутку, – сказал слуга, – я ей сейчас доложу.
Дав весьма приветливо такое обещание, он удалился и оставил Кэт в одиночестве.
Мало было занимательного в этой комнате, главным украшением коей служил поясной портрет маслом мистера Маиталини, которого художник изобразил небрежно почесывающим голову, благодаря чему мистер Манталиии выгодно выставлял напоказ кольцо с бриллиантом – подарок мадам Манталини перед свадьбой. Но вот из соседней комнаты донеслись голоса, ведущие беседу, а так как разговор был громкий, а перегородка тонкая, Кэт не могла не обнаружить, что голоса принадлежат мистеру и миссис Манталини.
– Если ты будешь так отвратительно, дьявольски возмутительно ревнива, душа моя, – сказал мистер Манталнни, – ты будешь очень несчастна… ужасно несчастна… дьявольски несчастна!
А затем раздался такой звук, словно мистер Манталпни прихлебнул свой кофе.
– Да, я несчастна, – заявила мадам Манталини, явно дуясь.
– Значит, ты чрезмерно требовательная, недостойная, дьявольски неблагодарная маленькая фея, – сказал мистер Манталини.
– Неправда! – всхлипнув, возразила мадам.
– Не приходи в дурное расположение духа, – сказал мистер Манталини, разбивая скорлупу яйца. – У тебя прелестное, очаровательное, дьявольское личико, и ты не должна быть в дурном расположении духа, потому что это повредит его миловидности и сделает его сердитым и мрачным, как у страшного, злого, дьявольского чертенка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270