Эта леди – мать прелестной мисс Никльби. Вы замечаете изумительное сходство, милорд? Никльби, представьте нас.
Ральф это исполнил как бы с отчаянием.
– Клянусь моей душой, это превосходнейший случай! – сказал лорд Фредерик, выдвигаясь вперед. – Как вы поживаете?
Миссис Никльби была слишком взбудоражена этими необычайно дружескими приветствиями и собственными сожалениями по поводу того, что не надела другой шляпки, чтобы дать немедленно какой-нибудь ответ; поэтому она только кланялась и улыбалась и казалась очень возбужденной.
– А… а как поживает мисс Никльби? – осведомился лорд Фредерик.Надеюсь, хорошо?
– Очень вам признательна, милорд, она совсем здорова, – ответила миссис Никльби, оправившись. – Совсем здорова. Несколько дней ей нездоровилось, после того как она здесь обедала, и я склонна думать, что она схватила простуду в наемном кэбе, когда возвращалась домой. Наемные кэбы, милорд, такая неприятная штука, что лучше всего ходить пешком, потому что, хотя кучера наемного кэба, по-моему, и следовало бы осуждать на вечную каторгу за разбитое стекло, но все-таки они так неосторожны, что у них почти у всех разбиты стекла. Как-то я полтора месяца ходила с распухшим лицом, милорд, проехавшись в наемном кэбе… кажется, это был наемный кэб, – подумав, сказала миссис Никльби, – хотя я не совсем уверена, не была ли это двухместная карета. Во всяком случае, знаю, что она была темно-зеленая, с очень длинным номером, начинавшимся с нуля и кончавшимся девятью… нет, начинавшимся с девяти и кончавшимся нулем, и, разумеется, в почтовом ведомстве сразу узнали бы, наемный это кэб или двухместная карета, если бы навести там справки… Как бы то ни было, стекло в карете было разбито, а я шесть недель ходила с распухшим лицом. Кажется, у этой кареты, как потом обнаружилось, верх был откинут, а мы бы этого даже никогда и не узнали, если бы с нас не взяли по лишнему шиллингу и час за то, что он откинут. Потому что есть, оказывается, такой закон, или тогда был, и, на мой взгляд, самый возмутительный закон; я в этих делах не понимаю, но я бы сказала, что хлебные законы – ничто по сравнению с этим постановлением парламента!
Порядком задохнувшись, миссис Никльби остановилась так же внезапно, как начала, и повторила, что Кэт совсем здорова.
– Право же, – продолжала она, – я думаю, Кэт никогда не чувствовала себя лучше с той поры, как выздоровела после коклюша, скарлатины и кори, всего сразу, и это сущая правда.
– Это письмо мне? – проворчал Ральф, указывая на маленький пакет, который миссис Никльби держала в руке.
– Вам, деверь, – ответила миссис Никльби, – и я шла сюда всю дорогу пешком, чтобы передать его вам.
– Всю дорогу! – воскликнул сэр Мальбери, пользуясь случаем узнать, откуда пришла миссис Никльби. – Как дьявольски далеко! Какое это, на ваш взгляд, расстояние?
– Какое на мой взгляд расстояние? – повторила миссис Никльби. – Дайте прикинуть. От этой двери до Олд-Бейли ровно миля.
– Нет, нет, меньше, – возразил сэр Мальбери.
– О, право же, миля! – сказала миссис Никльби. – Пусть скажет его лордство!
– Я бы решительно сказал, что миля будет, – с торжественным видом заметил лорд Фредерик.
– Несомненно. Ни на ярд меньше, – сказала миссис Никльби. – Пройти всю Ньюгет-стрит, весь Чипсайд, всю Ломберд-стрит, по Грейсчерч-стрит и по Темз-стрит до самой верфи Спигуифин. О, это не меньше мили!
– Да, пожалуй, я бы сказал, что миля будет, – отозвался сэр Мальбери. – Но не намерены же вы и весь обратный путь пройти пешком?
– О нет! – ответила миссис Никльби. – Обратно я поеду в омнибусе. Я не ездила в омнибусах, деверь, когда был жив мой бедный дорогой Николас. Но теперь, знаете ли…
– Да, да, – нетерпеливо перебил Ральф, – и лучше бы вам вернуться засветло.
– Благодарю вас, деверь, я так и сделаю, – ответила миссис Никльби.Пожалуй, я сейчас распрощаюсь.
– Не хотите посидеть… отдохнуть? – спросил Ральф, который редко предлагал угощение, если ему не было от того никакой выгоды.
– Ах, боже мой, нет! – сказала миссис Никльби, бросив взгляд на часы.
– Лорд Фредерик, – заметил сэр Мальбери, – нам по дороге с миссис Никльби. Не усадим ли мы ее в омнибус?
– Разумеется.
– О, право же, я не могу на это согласиться! – сказала миссис Никльби.
Но сэр Мальбери Хоук и лорд Фредерик в учтивости своей были настойчивы и, расставшись с Ральфом, который, казалось, считал, и довольно разумно, что будет не так смешон в качестве простого зрителя, чем в роли участника всего происходящего, они покинули дом, шагая по правую и по левую руку миссис Никльби. Эта добрая леди была в полном восторге как от внимания, оказанного ей двумя титулованными джентльменами, так и от уверенности в том, что теперь Кэт может сделать выбор по крайней мере между двумя солидными состояниями и двумя безукоризненными супругами.
Пока ее уносил неудержимый поток мыслей, связанных с великолепным будущим ее дочери, сэр Мальбери Хоук и его друг переглядывались поверх ее шляпки – той самой шляпки, которая, к столь большому сожалению бедной леди, не осталась дома, – и с великим восторгом, но в то же время с не меньшим почтением, распространялись о многочисленных совершенствах мисс Никльби.
– Какой радостью, каким утешением, каким счастьем должно быть для вас это милое создание, – сказал сэр Мальбери, придавая своему голосу интонации, указывающие на самые теплые чувства.
– Истинная правда, сэр, – отозвалась миссис Никльби. – Она – самое кроткое, самое доброе создание, и как умна!
– Она и выглядит умницей, – сказал лорд Фредерик Верисофт с видом знатока по части ума.
– Уверяю вас, она такова и есть, милорд, – заявила миссис Никльби.Когда она училась в школе в Девоншире, она была, по всеобщему признанию, самой умной девочкой, без всяких исключений, а там было множество очень умных, и это сущая правда – двадцать пять молодых леди, пятьдесят гиней в год, не считая дополнительной платы, а обе мисс Даудльс – в высшей степени образованные, элегантные, очаровательные создания… Ах, боже мой! Никогда не забуду, какое удовольствие доставляла она мне и своему бедному дорогому папе, пока училась в этой школе, никогда… Такое чудесное письмо каждые полгода, сообщавшее нам, что она первая ученица во всем заведении и сделала больше успехов, чем кто-нибудь другой! Я и теперь волнуюсь, когда вспоминаю об этом! Девочки все письма писали сами, – добавила миссис Никльби, – а учитель чистописания подправлял их потом с помощью лупы и серебряного пера; по крайней мере я думаю, что они писали их сами, хотя Кэт никогда не была в этом вполне уверена, так как не могла узнать потом своего почерка, но во всяком случае я знаю, что у них был образец, с которого они все списывали, и, конечно, это было очень утешительно… очень утешительно…
Подобными воспоминаниями миссис Никльби скрашивала однообразный путь, пока они не дошли до остановки омнибуса, откуда величайшая учтивость новых ее друзей не позволила им уйти, пока омнибус не отъехал, после чего они сняли шляпы, «сняли их совсем», – как торжественно уверяла миссис Никльби впоследствии своих слушателей, – и целовали кончики своих пальцев, затянутых в лайковые перчатки соломенного цвета, пока не скрылись из виду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270
Ральф это исполнил как бы с отчаянием.
– Клянусь моей душой, это превосходнейший случай! – сказал лорд Фредерик, выдвигаясь вперед. – Как вы поживаете?
Миссис Никльби была слишком взбудоражена этими необычайно дружескими приветствиями и собственными сожалениями по поводу того, что не надела другой шляпки, чтобы дать немедленно какой-нибудь ответ; поэтому она только кланялась и улыбалась и казалась очень возбужденной.
– А… а как поживает мисс Никльби? – осведомился лорд Фредерик.Надеюсь, хорошо?
– Очень вам признательна, милорд, она совсем здорова, – ответила миссис Никльби, оправившись. – Совсем здорова. Несколько дней ей нездоровилось, после того как она здесь обедала, и я склонна думать, что она схватила простуду в наемном кэбе, когда возвращалась домой. Наемные кэбы, милорд, такая неприятная штука, что лучше всего ходить пешком, потому что, хотя кучера наемного кэба, по-моему, и следовало бы осуждать на вечную каторгу за разбитое стекло, но все-таки они так неосторожны, что у них почти у всех разбиты стекла. Как-то я полтора месяца ходила с распухшим лицом, милорд, проехавшись в наемном кэбе… кажется, это был наемный кэб, – подумав, сказала миссис Никльби, – хотя я не совсем уверена, не была ли это двухместная карета. Во всяком случае, знаю, что она была темно-зеленая, с очень длинным номером, начинавшимся с нуля и кончавшимся девятью… нет, начинавшимся с девяти и кончавшимся нулем, и, разумеется, в почтовом ведомстве сразу узнали бы, наемный это кэб или двухместная карета, если бы навести там справки… Как бы то ни было, стекло в карете было разбито, а я шесть недель ходила с распухшим лицом. Кажется, у этой кареты, как потом обнаружилось, верх был откинут, а мы бы этого даже никогда и не узнали, если бы с нас не взяли по лишнему шиллингу и час за то, что он откинут. Потому что есть, оказывается, такой закон, или тогда был, и, на мой взгляд, самый возмутительный закон; я в этих делах не понимаю, но я бы сказала, что хлебные законы – ничто по сравнению с этим постановлением парламента!
Порядком задохнувшись, миссис Никльби остановилась так же внезапно, как начала, и повторила, что Кэт совсем здорова.
– Право же, – продолжала она, – я думаю, Кэт никогда не чувствовала себя лучше с той поры, как выздоровела после коклюша, скарлатины и кори, всего сразу, и это сущая правда.
– Это письмо мне? – проворчал Ральф, указывая на маленький пакет, который миссис Никльби держала в руке.
– Вам, деверь, – ответила миссис Никльби, – и я шла сюда всю дорогу пешком, чтобы передать его вам.
– Всю дорогу! – воскликнул сэр Мальбери, пользуясь случаем узнать, откуда пришла миссис Никльби. – Как дьявольски далеко! Какое это, на ваш взгляд, расстояние?
– Какое на мой взгляд расстояние? – повторила миссис Никльби. – Дайте прикинуть. От этой двери до Олд-Бейли ровно миля.
– Нет, нет, меньше, – возразил сэр Мальбери.
– О, право же, миля! – сказала миссис Никльби. – Пусть скажет его лордство!
– Я бы решительно сказал, что миля будет, – с торжественным видом заметил лорд Фредерик.
– Несомненно. Ни на ярд меньше, – сказала миссис Никльби. – Пройти всю Ньюгет-стрит, весь Чипсайд, всю Ломберд-стрит, по Грейсчерч-стрит и по Темз-стрит до самой верфи Спигуифин. О, это не меньше мили!
– Да, пожалуй, я бы сказал, что миля будет, – отозвался сэр Мальбери. – Но не намерены же вы и весь обратный путь пройти пешком?
– О нет! – ответила миссис Никльби. – Обратно я поеду в омнибусе. Я не ездила в омнибусах, деверь, когда был жив мой бедный дорогой Николас. Но теперь, знаете ли…
– Да, да, – нетерпеливо перебил Ральф, – и лучше бы вам вернуться засветло.
– Благодарю вас, деверь, я так и сделаю, – ответила миссис Никльби.Пожалуй, я сейчас распрощаюсь.
– Не хотите посидеть… отдохнуть? – спросил Ральф, который редко предлагал угощение, если ему не было от того никакой выгоды.
– Ах, боже мой, нет! – сказала миссис Никльби, бросив взгляд на часы.
– Лорд Фредерик, – заметил сэр Мальбери, – нам по дороге с миссис Никльби. Не усадим ли мы ее в омнибус?
– Разумеется.
– О, право же, я не могу на это согласиться! – сказала миссис Никльби.
Но сэр Мальбери Хоук и лорд Фредерик в учтивости своей были настойчивы и, расставшись с Ральфом, который, казалось, считал, и довольно разумно, что будет не так смешон в качестве простого зрителя, чем в роли участника всего происходящего, они покинули дом, шагая по правую и по левую руку миссис Никльби. Эта добрая леди была в полном восторге как от внимания, оказанного ей двумя титулованными джентльменами, так и от уверенности в том, что теперь Кэт может сделать выбор по крайней мере между двумя солидными состояниями и двумя безукоризненными супругами.
Пока ее уносил неудержимый поток мыслей, связанных с великолепным будущим ее дочери, сэр Мальбери Хоук и его друг переглядывались поверх ее шляпки – той самой шляпки, которая, к столь большому сожалению бедной леди, не осталась дома, – и с великим восторгом, но в то же время с не меньшим почтением, распространялись о многочисленных совершенствах мисс Никльби.
– Какой радостью, каким утешением, каким счастьем должно быть для вас это милое создание, – сказал сэр Мальбери, придавая своему голосу интонации, указывающие на самые теплые чувства.
– Истинная правда, сэр, – отозвалась миссис Никльби. – Она – самое кроткое, самое доброе создание, и как умна!
– Она и выглядит умницей, – сказал лорд Фредерик Верисофт с видом знатока по части ума.
– Уверяю вас, она такова и есть, милорд, – заявила миссис Никльби.Когда она училась в школе в Девоншире, она была, по всеобщему признанию, самой умной девочкой, без всяких исключений, а там было множество очень умных, и это сущая правда – двадцать пять молодых леди, пятьдесят гиней в год, не считая дополнительной платы, а обе мисс Даудльс – в высшей степени образованные, элегантные, очаровательные создания… Ах, боже мой! Никогда не забуду, какое удовольствие доставляла она мне и своему бедному дорогому папе, пока училась в этой школе, никогда… Такое чудесное письмо каждые полгода, сообщавшее нам, что она первая ученица во всем заведении и сделала больше успехов, чем кто-нибудь другой! Я и теперь волнуюсь, когда вспоминаю об этом! Девочки все письма писали сами, – добавила миссис Никльби, – а учитель чистописания подправлял их потом с помощью лупы и серебряного пера; по крайней мере я думаю, что они писали их сами, хотя Кэт никогда не была в этом вполне уверена, так как не могла узнать потом своего почерка, но во всяком случае я знаю, что у них был образец, с которого они все списывали, и, конечно, это было очень утешительно… очень утешительно…
Подобными воспоминаниями миссис Никльби скрашивала однообразный путь, пока они не дошли до остановки омнибуса, откуда величайшая учтивость новых ее друзей не позволила им уйти, пока омнибус не отъехал, после чего они сняли шляпы, «сняли их совсем», – как торжественно уверяла миссис Никльби впоследствии своих слушателей, – и целовали кончики своих пальцев, затянутых в лайковые перчатки соломенного цвета, пока не скрылись из виду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270