– Как видите, Никльби, – сказал сэр Мальбери, указав ему на кресло у кровати и с напускной беспечностью махнув рукой, – со мной произошел несчастный случай.
– Вижу, – отозвался Ральф, все так же пристально смотря на него.Ужасно. Я бы вас не узнал, сэр Мальбери. Ах, боже мой! Ужасно…
Вид у Ральфа был чрезвычайно смиренный и почтительный, а голос приглушенный – именно такой, каким учит говорить посетителя деликатнейшее внимание к больному. Но выражение его лица, когда сэр Мальбери отворачивался, являло поразительный контраст. И, когда он стоял в обычной своей позе, спокойно глядя на простертую перед ним фигуру, те черты лица, которые не были затенены нависшими и сдвинутыми бровями, складывались в саркастическую улыбку.
– Садитесь, – сказал сэр Мальбери, повернувшись к нему, по-видимому, с величайшим усилием. – Я не картина, чтобы стоять и глазеть на меня:
Когда он повернулся, Ральф отступил шага на два и, притворяясь, будто ему нестерпимо хочется выразить свое изумление, но он решил не делать этого, сел с прекрасно разыгранным смущением.
– Я ежедневно справлялся внизу, сэр Мальбери, – сказал Ральф, – первое время даже по два раза в день, а сегодня вечером ввиду старого знакомства и деловых операций, которые мы проводили вместе к обоюдному удовлетворению, я не устоял перед желанием проникнуть в вашу спальню. Вы очень… вы очень страдаете? – спросил Ральф, наклоняясь и позволяя себе улыбнуться той же жестокой улыбкой, когда больной закрыл глаза.
– Больше, чем мне бы хотелось, и меньше, чем хотелось бы иным разорившимся клячам, которых мы с вами знаем и которые винят нас в своем разорении, – отозвался сэр Мальбери, беспокойно проводя рукой по одеялу.
Ральф пожал плечами, протестуя против крайнего раздражения, с каким были сказаны эти слова, – раздражения, вызванного оскорбительным, холодным тоном, который так раздосадовал больного, что тот едва мог его вынести.
– А что это за «деловые операции», которые привели вас сюда? – спросил сэр Мальбери.
– Пустяки, – ответил Ральф. – Есть несколько векседей милорда, которые нужно переписать, но это можно отложить до вашего выздоровления. Я… я… пришел, – прододжал Ральф, говоря медленно и с более резкими ударениями, – я пришел сказать вам о том, как я огорчен, что какой-то мой родственник – правда, я от него отрекся – подверг вас такому наказанию, как…
– Наказанию! – перебил сэр Мальбери.
– Я знаю, что оно было жестоко, – сказал Ральф, умышленно истолковав это восклицание превратно, – тем больше хотелось мне заверить вас, что я отрекаюсь от этого негодяя, что я не признаю его моим родственником, в пусть он подучит по заслугам от вас или от кого угодно. Можете, если хотите, свернуть ему шею. Я вмешиваться не буду.
– Так, значит, эта басня, которую мне здесь передовали, ходит по городу? – спросил сэр Мальбери, стискивая кулаки и зубы.
– Всюду об этом кричат, – ответил Ральф. – Разошлось по всем клубам и игорным залам. Говорят, об этом сложили славную песенку, – добавил Ральф, жадно всматриваясь в своего собеседника. – Я-то ее не слыхал, – такие вещи меня не касаются, – но мне говорили, что она даже напечатана и, разумеется, о ней всем известно.
– Это ложь! – крикнул сэр Мальбери. – Говорю вам, что это ложь! Кобыла испугалась.
– Говорят , он ее испугал, – заметил Ральф тем же спокойным невозмутимым тоном. – Кое-кто говорит, что он вас испугал, но это ложь, я знаю. Я так прямо и сказал, – о, я десятки раз говорил! Я человек миролюбивый, но я не могу слышать, когда в вас говорят такие вещи. Нет, нет!
Когда сэр Мальбери вновь обрел способность внятно выговаривать слова, Ральф наклонился вперед, приставив руку к уху, и при этом лицо его было так спокойно, словно каждая его суровая черта была отлита из чугуна.
– Когда я встану с этой проклятой кровати, – сказал больной, в припадке бешенства ударив себя по сломанной ноге, – я отомщу так, как никогда еще не мстил ни один человек. Клянусь богом, отомщу! Случай помог ему положить мне метку на лицо недели на две, но я ему оставлю такую метку, что он донесет ее до могилы. Я искромсаю ему нос и уши, высеку его, искалечу на всю жизнь! Мало того: этот образец целомудрия, это чудо стыдливости – его нежную сестрицу – я ее протащу через…
Возможно, что в этот момент даже холодная кровь Ральфа обожгла ему щеки. Возможно, сэр Мальбери вспомнил, что хотя Ральф и был негодяем и ростовщиком, но когда-то, в раннем детстве, он обвивал руками шею отца Кэт. Он запнулся и, потрясая кулаком, скрепил недосказанную угрозу страшным проклятьем.
– Невыносимо думать, – сказал Ральф после короткого молчания, зорко всматриваясь в пострадавшего,что светский человек, повеса, roue, опытнейший хитрец очутился в таком неприятном положении по милости какого-то мальчишки!
Сэр Мальбери метнул на него злобный взгляд, но глаза Ральфа были опущены, а лицо не выражало ничего, кроме раздумья.
– Неотесанный жалкий юнец, – продолжал Ральф, – против человека, который одной своей тяжестью мог раздавить его, не говоря уже об умении. Мне кажется, я не ошибаюсь, – сказал Ральф, поднимая глаза, – когда-то вы покровительствовали боксерам?
Больной сделал нетерпеливый жест, который Ральф пожелал истолковать как выражение согласия.
– А! – воскликнул он. – Я так и думал. Это было еще до нашего знакомства, но я был уверен, что не ошибаюсь. Должно быть, он легкий и вертлявый. Но это ничтожные преимущества по сравнению с вашими. Удача, удача! Этим презренным париям везет.
– Она ему понадобится, когда я поправлюсь, – сказал сэр Мальбери Хоук.Пусть удирает куда хочет.
– О! – быстро подхватил Ральф. – Он об этом и не помышляет. Он здесь, дорогой сэр, здесь, в Лондоне, разгуливает по улицам в полдень, веселится, посматривает, не видно ли вас, – продолжал Ральф с потемневшим лицом; и в первый раз ненависть одержала над ним верх, когда он представил себе ликующего Николаса. – Будь мы гражданами страны, где такие вещи можно было бы делать, ничем не рискуя, я бы хорошо заплатил за то, чтобы ему вонзили нож в сердце и швырнули собакам на растерзание!
Когда Ральф, к некоторому изумлению своего старого клиента, излил эти здравые родственные чувства и взялся за шляпу, собираясь уйти, в комнату заглянул лорд Фредерик Верисофт.
– Черт возьми, Хоук, о чем это вы тут толкуете с Никльби? – спросил молодой человек. – Никогда еще я не слыхал такого шума. Кар-кар-кар! Гав-гав-гав! В чем дело?
– Сэр Мальбери рассердился, милорд, – сказал Ральф, бросив взгляд в сторону кровати.
– Уж не из-за денег ли? С делами что-нибудь не ладится, Никльби?
– Нет, милорд, нет, – отозвался Ральф. – В этом пункте мы всегда согласны. Сэру Мальбери случилось припомнить причину…
Не было необходимости и не было у Ральфа возможности продолжать, ибо сэр Мальбери подхватил эту тему и разразился угрозами и проклятьями, направленными против Николаса, почти с такой же злобой, как и раньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270