И, однако, – продолжал Ральф очень внушительно, посматривая украдкой, но зорко на Кэт, – однако, я бы этого не сделал. Я бы пощадил чувства его… его сестры… и, разумеется, его матери, – добавил Ральф, как бы спохватившись, но уже не столь выразительно.
Кэт прекрасно поняла, что ей указали на еще одно основание молчать о событиях прошлого вечера. Она невольно посмотрела на Ральфа, когда тот замолчал, но он отвел глаза в сторону и на секунду как будто совсем забыл о ее присутствии.
– Все вкупе, – заговорил Ральф после долгого молчания, нарушаемого только всхлипываниями мисс Никльби, – все вкупе доказывает правдивость этого письма, даже если бы была какая-нибудь возможность его оспаривать. Разве невинный человек бежит с глаз честных людей и бог знает где скрывается, словно находящийся вне закона? Разве невинный человек сманивает безродных бродяг и рыщет с ними по стране, как грабитель? Нападение, буйство, кража – как вы это назовете?
– Ложью! – раздался голос. Дверь распахнулась, и в комнату вбежал Николас. В первый момент Ральф от удивления и, быть может, от испуга вскочил и попятился на несколько шагов, застигнутый врасплох этим неожиданным появлением. Через секунду он уже стоял неподвижно и невозмутимо, сложив руки и хмуро глядя на племянника, в то время как Кэт и мисс Ла-Криви бросились между ними, чтобы предотвратить драку, чего заставляло опасаться страшное возбуждение Николаса.
– Николас, дорогой! – воскликнула сестра, цепляясь за него. – Успокойся, рассуди!..
– Рассудить, Кэт! – вскричал Николас, в пылу гнева сжимая ей руки с такой силой, что она едва могла вытерпеть боль. – Когда я рассуждаю и думаю обо всем, что произошло, я должен быть железным, чтобы сохранять спокойствие.
– Или бронзовым, – тихо вставил Ральф. – У человека из плоти и крови не хватит для этого наглости и бесстыдства.
– Ах, боже мой, боже мой! – воскликнула миссис Никльби. – Кто бы сказал, что могут произойти такие вещи!
– Кто говорит таким тоном, будто я поступил дурно и навлек позор на семью? – сказал Николас, оглядываясь.
– Ваша мать, сэр! – ответил Ральф, показывая на нее рукой.
– Чей слух был отравлен вами! – воскликнул Николас. – Вами – кто под предлогом заслужить благодарность, которую она вам расточала, обрушил на мою голову всевозможные оскорбления, обиды и унижения! Вами, кто послал меня в логово, где буйствует гнусная жестокость, достойная вас самих, и преждевременно гибнет жалкая, несчастная юность. Где беззаботность детства гаснет под тяжестью лет, где каждая его надежда отравлена и где оно увядает. Призываю небо в свидетели, – воскликнул Николас, с волнением озираясь, – что я все это видел своими глазами и что он обо всем этом знал!
– Опровергни клевету, – сказала Кэт, – и будь терпеливей, чтобы не давать клеветникам никаких преимуществ. Скажи нам, что именно ты сделал, и докажи, что они лгут!
– В чем меня обвиняют? – спросил Николас.
– Прежде всего в том, что вы напали на вашего начальника и были на волосок от того, чтобы вас судили как убийцу, – вмешался Ральф. – Я говорю начистоту, молодой человек! Можете буянить сколько вам угодно.
– Я вступился за несчастное существо, чтобы спасти его от возмутительной жестокости! При этом я подверг негодяя такому наказанию, какое он не скоро позабудет, хотя оно значительно меньше того, что он заслуживает. Если бы та же сцена снова разыгралась сейчас на моих глазах, я принял бы в ней такое же участие, но удары наносил бы более тяжелые и заклеймил бы его так, что это клеймо он донес бы до самой могилы, когда бы он туда ни отправился!
– Вы слышите? – сказал Ральф, поворачиваясь к миссис Никльби. – Вот это раскаяние!
– Ах, боже мой! – воскликнула миссис Никльби. – Я не знаю, что думать, право не знаю!
– Помолчите сейчас, мама, умоляю вас, – сказала Кэт. – Дорогой Николас, я тебе говорю это только для того, чтобы ты знал, что может измыслить злоба, но они обвиняют тебя… пропало кольцо, и они осмеливаются утверждать, что…
– Женщина, жена человека, от которого исходят эти обвинения, – гордо сказал Николас, – подбросила, думаю я, ничего не стоящее кольцо в мои вещи рано утром в тот день, когда я покинул дом. Во всяком случае, я знаю, что она была в спальне, где они лежали, и терзала там какого-то несчастного ребенка, а нашел я кольцо, когда развернул мой сверток в дороге. Я немедленно вернул его с почтовой каретой, и теперь кольцо у них.
– Я это знала! – сказала Кэт, бросая взгляд на дядю. – Дорогой мой, а этот мальчик, с которым, говорят, ты оттуда ушел?
– Мальчик от жестокого обращения и побоев превратился в слабоумное, беспомощное создание, и сейчас со мной, – ответил Николас.
– Вы слышите? – сказал Ральф, снова обращаясь к матери. – Все доказано, даже на основании его собственного признания. Намерены ли вы вернуть этого мальчика, сэр?
– Нет, не намерен, – ответил Николас.
– Не намерены? – злобно усмехнулся Ральф.
– Нет! – повторил Николас. – Во всяком случае, не тому человеку, у которого я его нашел. Хотел бы я знать, кому он обязан своим рождением. Я бы выжал из него каплю стыда, даже если в нем погасли все чувства, свойственные человеку…
– Вот как! – сказал Ральф, – А теперь, сэр, можете вы выслушать два-три слова?
– Говорите, что и сколько вам угодно, – ответил Николае, привлекая к себе сестру. – Мне совершенно безразлично, что вы говорите или чем угрожаете.
– Прекрасно, сэр! Но, быть может, это касается других. которые сочтут не лишним выслушать и обдумать то, что я им скажу. Я буду обращаться к вашей матери, сэр, которая знает свет.
– Ах, как бы хотела я не знать его! – всхлипнув, сказала миссис Никльби.
Право же, славной леди вовсе незачем было так огорчаться именно по этому поводу, так как ее знание света было по меньшей мере весьма сомнительно; по-видимому, так думал и Ральф, ибо он улыбнулся в ответ на ее слова. Затем он посмотрел в упор на нее и на Николаса и произнес такую речь:
– О том, что я сделал или намеревался сделать для вас, сударыня, и для моей племянницы, я не обмолвлюсь ни словом. Я не давал никаких обещаний и предоставляю судить вам самой. Сейчас я не угрожаю ничем, но говорю, что этот мальчишка, упрямый, своевольный и распущенный, не получит ни одного пенни моих денег и ни одной корки моего хлеба, и я пальцем не пошевельну, чтобы спасти его от самой высокой виселицы в Европе. Я не желаю видеть его, где бы он ни был, и не желаю слышать его имя. Я не желаю помогать ни ему, ни тем, кто ему помогает. С присущим ему эгоизмом и ленью, хорошо зная, что он этим на вас навлекает, он вернулся сюда, чтобы еще увеличить вашу нужду и быть обузой для своей сестры, живя на ее скудное жалованье. Мне жаль покидать вас и еще больше жаль ее, но я не намерен поощрять такую низость и жестокость, а так как я не хочу просить вас, чтобы вы отреклись от него, то больше я вас не увижу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270
Кэт прекрасно поняла, что ей указали на еще одно основание молчать о событиях прошлого вечера. Она невольно посмотрела на Ральфа, когда тот замолчал, но он отвел глаза в сторону и на секунду как будто совсем забыл о ее присутствии.
– Все вкупе, – заговорил Ральф после долгого молчания, нарушаемого только всхлипываниями мисс Никльби, – все вкупе доказывает правдивость этого письма, даже если бы была какая-нибудь возможность его оспаривать. Разве невинный человек бежит с глаз честных людей и бог знает где скрывается, словно находящийся вне закона? Разве невинный человек сманивает безродных бродяг и рыщет с ними по стране, как грабитель? Нападение, буйство, кража – как вы это назовете?
– Ложью! – раздался голос. Дверь распахнулась, и в комнату вбежал Николас. В первый момент Ральф от удивления и, быть может, от испуга вскочил и попятился на несколько шагов, застигнутый врасплох этим неожиданным появлением. Через секунду он уже стоял неподвижно и невозмутимо, сложив руки и хмуро глядя на племянника, в то время как Кэт и мисс Ла-Криви бросились между ними, чтобы предотвратить драку, чего заставляло опасаться страшное возбуждение Николаса.
– Николас, дорогой! – воскликнула сестра, цепляясь за него. – Успокойся, рассуди!..
– Рассудить, Кэт! – вскричал Николас, в пылу гнева сжимая ей руки с такой силой, что она едва могла вытерпеть боль. – Когда я рассуждаю и думаю обо всем, что произошло, я должен быть железным, чтобы сохранять спокойствие.
– Или бронзовым, – тихо вставил Ральф. – У человека из плоти и крови не хватит для этого наглости и бесстыдства.
– Ах, боже мой, боже мой! – воскликнула миссис Никльби. – Кто бы сказал, что могут произойти такие вещи!
– Кто говорит таким тоном, будто я поступил дурно и навлек позор на семью? – сказал Николас, оглядываясь.
– Ваша мать, сэр! – ответил Ральф, показывая на нее рукой.
– Чей слух был отравлен вами! – воскликнул Николас. – Вами – кто под предлогом заслужить благодарность, которую она вам расточала, обрушил на мою голову всевозможные оскорбления, обиды и унижения! Вами, кто послал меня в логово, где буйствует гнусная жестокость, достойная вас самих, и преждевременно гибнет жалкая, несчастная юность. Где беззаботность детства гаснет под тяжестью лет, где каждая его надежда отравлена и где оно увядает. Призываю небо в свидетели, – воскликнул Николас, с волнением озираясь, – что я все это видел своими глазами и что он обо всем этом знал!
– Опровергни клевету, – сказала Кэт, – и будь терпеливей, чтобы не давать клеветникам никаких преимуществ. Скажи нам, что именно ты сделал, и докажи, что они лгут!
– В чем меня обвиняют? – спросил Николас.
– Прежде всего в том, что вы напали на вашего начальника и были на волосок от того, чтобы вас судили как убийцу, – вмешался Ральф. – Я говорю начистоту, молодой человек! Можете буянить сколько вам угодно.
– Я вступился за несчастное существо, чтобы спасти его от возмутительной жестокости! При этом я подверг негодяя такому наказанию, какое он не скоро позабудет, хотя оно значительно меньше того, что он заслуживает. Если бы та же сцена снова разыгралась сейчас на моих глазах, я принял бы в ней такое же участие, но удары наносил бы более тяжелые и заклеймил бы его так, что это клеймо он донес бы до самой могилы, когда бы он туда ни отправился!
– Вы слышите? – сказал Ральф, поворачиваясь к миссис Никльби. – Вот это раскаяние!
– Ах, боже мой! – воскликнула миссис Никльби. – Я не знаю, что думать, право не знаю!
– Помолчите сейчас, мама, умоляю вас, – сказала Кэт. – Дорогой Николас, я тебе говорю это только для того, чтобы ты знал, что может измыслить злоба, но они обвиняют тебя… пропало кольцо, и они осмеливаются утверждать, что…
– Женщина, жена человека, от которого исходят эти обвинения, – гордо сказал Николас, – подбросила, думаю я, ничего не стоящее кольцо в мои вещи рано утром в тот день, когда я покинул дом. Во всяком случае, я знаю, что она была в спальне, где они лежали, и терзала там какого-то несчастного ребенка, а нашел я кольцо, когда развернул мой сверток в дороге. Я немедленно вернул его с почтовой каретой, и теперь кольцо у них.
– Я это знала! – сказала Кэт, бросая взгляд на дядю. – Дорогой мой, а этот мальчик, с которым, говорят, ты оттуда ушел?
– Мальчик от жестокого обращения и побоев превратился в слабоумное, беспомощное создание, и сейчас со мной, – ответил Николас.
– Вы слышите? – сказал Ральф, снова обращаясь к матери. – Все доказано, даже на основании его собственного признания. Намерены ли вы вернуть этого мальчика, сэр?
– Нет, не намерен, – ответил Николас.
– Не намерены? – злобно усмехнулся Ральф.
– Нет! – повторил Николас. – Во всяком случае, не тому человеку, у которого я его нашел. Хотел бы я знать, кому он обязан своим рождением. Я бы выжал из него каплю стыда, даже если в нем погасли все чувства, свойственные человеку…
– Вот как! – сказал Ральф, – А теперь, сэр, можете вы выслушать два-три слова?
– Говорите, что и сколько вам угодно, – ответил Николае, привлекая к себе сестру. – Мне совершенно безразлично, что вы говорите или чем угрожаете.
– Прекрасно, сэр! Но, быть может, это касается других. которые сочтут не лишним выслушать и обдумать то, что я им скажу. Я буду обращаться к вашей матери, сэр, которая знает свет.
– Ах, как бы хотела я не знать его! – всхлипнув, сказала миссис Никльби.
Право же, славной леди вовсе незачем было так огорчаться именно по этому поводу, так как ее знание света было по меньшей мере весьма сомнительно; по-видимому, так думал и Ральф, ибо он улыбнулся в ответ на ее слова. Затем он посмотрел в упор на нее и на Николаса и произнес такую речь:
– О том, что я сделал или намеревался сделать для вас, сударыня, и для моей племянницы, я не обмолвлюсь ни словом. Я не давал никаких обещаний и предоставляю судить вам самой. Сейчас я не угрожаю ничем, но говорю, что этот мальчишка, упрямый, своевольный и распущенный, не получит ни одного пенни моих денег и ни одной корки моего хлеба, и я пальцем не пошевельну, чтобы спасти его от самой высокой виселицы в Европе. Я не желаю видеть его, где бы он ни был, и не желаю слышать его имя. Я не желаю помогать ни ему, ни тем, кто ему помогает. С присущим ему эгоизмом и ленью, хорошо зная, что он этим на вас навлекает, он вернулся сюда, чтобы еще увеличить вашу нужду и быть обузой для своей сестры, живя на ее скудное жалованье. Мне жаль покидать вас и еще больше жаль ее, но я не намерен поощрять такую низость и жестокость, а так как я не хочу просить вас, чтобы вы отреклись от него, то больше я вас не увижу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270