Чтобы сделать эту сцену более внушительной, он принялся теперь, к величайшей досаде молодого джентльмена, награждать его серией быстрых театральных поцелуев, которые, как всем известно, выражаются в том, что целующий или целующая кладет подбородок на плечо предмета своей любви и смотрит через это плечо. Мистер Крамльс проделывал это в высоком стиле мелодрамы, изрекая в то же время все самые заунывные прощальные фразы, какие мог припомнить из репертуара. Но это было еще не все, ибо старший отпрыск мистера Крамльса проделывал такую же церемонию со Смайком, а юный Перси Крамльс, в коротком подержанном плаще, театрально наброшенном на левое плечо, стоял поодаль в позе стражника, ожидающего, чтобы вести обе жертвы на эшафот.
Зрители от души смеялись; раз ничего иного, как примириться с обстоятельствами, не оставалось, Николас тоже засмеялся, когда ему удалось вырваться, и, освободив пораженного Смайка, полез вслед за ним на крышу кареты, а отъезжая, послал воздушный поцелуй отсутствующей миссис Крамльс.
Глава XXXI,
О Ральфе Никльби и Ньюмене Ногсе и о некоторых разумных мерах предосторожности, успех или неудача коих обнаружится в дальнейшем
В блаженном неведении, что племянник его приближается с быстротою четырех добрых коней к сфере его деятельности и что каждая уходящая минута сокращает расстояние между ними, Ральф Никльби занимался в то утро обычными своими делами и, однако, не мог помешать тому, что его мысли время от времени возвращались к свиданию с племянницей, которое имело место накануне. В такие промежутки Ральф, на несколько секунд рассеявшись, досадливо что-то бормотал и с удвоенным рвением принимался за лежавший перед ним гроссбух, но снова и снова те же мысли возвращались, несмотря на все его усилия отогнать их, мешая ему в его вычислениях и отвлекая внимание от цифр, над которыми он склонялся. Наконец Ральф положил перо и откинулся на спинку кресла, словно решил позволить потоку размышлений бежать своим руслом, и, чтобы от них избавиться, дал им полный простор.
– Я не из тех, кого может растрогать хорошенькое личико, – сердито пробормотал Ральф. – За ним скрывается оскаленный череп, а такие люди, как я, которые смотрят вглубь, видят череп, а не изящную оболочку. И все-таки я расположен к этой девушке, или был бы расположен, если бы ее не воспитали такой гордой и щепетильной. Если бы мальчишка утонул или его повесили, а мать умерла, этот дом был бы ее домом. От всей души хотел бы я, чтобы это с ними случилось.
Несмотря на смертельную ненависть, какую Ральф питал к Николасу, и на жгучее презрение, с каким высмеивал бедную миссис Никльби, несмотря на ту низость, какую он проявил и теперь проявлял (и, если бы того потребовали его интересы, продолжал бы проявлять впредь) по отношению к самой Кэт, все же, как ни странно может это показаться, в ту минуту в размышлениях его сквозила какая-то человечность и даже мягкость. Он думал о том, каким мог быть его дом, если бы здесь была Кэт; он усаживал ее в кресло, смотрел на нее, слушал ее речи; он снова ощущал на своей руке нежное прикосновение дрожащей руки; он разбрасывал по своим богато убранным комнатам сотню немых знаков женского присутствия и женской заботы; потом он возвратился к холодному очагу и безмолвной мрачной роскоши, и в это мгновение – возвышенное, хотя и рожденное эгоистическими мыслями, богач осознал, что у него нет ни детей, ни друзей – никого. И золото на миг утратило в его глазах свой блеск, потому что за него нельзя было купить несметные сокровища сердца.
Самого ничтожного обстоятельства было достаточно, чтобы изгнать эти размышления из головы такого человека. Рассеянно глядя через двор в сторону окна другой конторы, он внезапно обнаружил, что находится под пристальным наблюдением Ньюмена Ногса, который, чуть ли не касаясь красным носом стекла, делал вид, будто чинит перо заржавленным обломком ножа, но в действительности во все глаза смотрел на своего хозяина, выражая своей физиономией самое напряженное и страстное внимание.
Ральф оторвался от своих мыслей и принял обычный деловой вид; лицо Ньюмена скрылось, а с ним и вереница мыслей мгновенно обратилась в бегство.
Через несколько минут Ральф позвонил. Ньюмен явился на зов, и Ральф украдкой бросил взгляд на его лицо, словно боялся прочесть на нем, что тот знает его недавние размышления.
Но ни малейшего проблеска мысли не отражалось на лице Ньюмена Ногса. Если возможно представить себе человека, у которого целы оба глаза и оба широко раскрыты, но никуда не смотрят и ничего не видят, то таким человеком казался Ньюмен, когда Ральф Никльби вглядывался в него.
– Что нужно? – проворчал Ральф.
– О! – сказал Ньюмен, тотчас же придав некоторую живость своему взгляду и устремив его на хозяина. – Я думал, вы звонили.
С таким лаконическим замечанием Ньюмен повернулся и заковылял к двери.
– Стойте! – сказал Ральф.
Ньюмен остановился, ничуть не растерявшись.
– Я звонил.
– Я знал, что звонили.
– Так почему же вы собираетесь уйти, если вы это знаете?
– Я думал, вы звонили, чтобы сказать, что вы не звонили, – ответил Ньюмен. – Вы часто так делаете.
– Как вы смеете шпионить, подсматривать, смотреть на меня в упор, сударь? – сурово спросил Ральф.
– Смотреть в упор! – воскликнул Ньюмен. – На вас! Ха-ха!..
Вот и все объяснение, какое удостоил дать Ньюмен.
– Берегитесь, сэр, – сказал Ральф, глядя на него пристально. – Чтобы у меня здесь не было пьяных дурачеств! Видите этот пакет?
– Он достаточно велик, – отозвался Ньюмен.
– Отнесите его в Сити, Кросс, на Брод-стрит, и оставьте там. Живо! Слышите?
Ньюмен кивнул и, выйдя на минутку из комнаты, вернулся со шляпой. После многих неудачных попыток уложить пакет (который был размерами около двух квадратных футов) в тулью упомянутой шляпы Ньюмен взял его под мышку; натянув с величайшей аккуратностью и старательностью свои перчатки без пальцев, все время не спуская глаз с мистера Ральфа Никльби, он водрузил на голову шляду с такой заботливостью, подлинной или притворной, словно это была новехонькая шляпа самого лучшего качества, и, наконец, отправился исполнять поручение.
Он быстро покончил с ним, только разок заглянув на минуту в трактир, да и то, можно сказать, мимоходом, так как вошел в одну дверь, а вышел в другую; но, повернув домой и дойдя уже до Стрэнда, Ньюмен замедлил шаг с неуверенным видом человека, который окончательно еще не решил, задержаться ему или продолжать путь. После очень короткого раздумья первое влечение победило, и, направившись к тому пункту, который он все время держал в уме, Ньюмен постучал тихим двойным ударом, или, вернее, одним нервическим, в дверь мисс Ла-Криви.
Ее открыла незнакомая служанка, на которую странная фигура посетителя, по-видимому, не произвела благоприятного впечатления, так как, едва взглянув на него, она почти совсем закрыла дверь и, поместившись в узкой щели, спросила, что ему нужно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270
Зрители от души смеялись; раз ничего иного, как примириться с обстоятельствами, не оставалось, Николас тоже засмеялся, когда ему удалось вырваться, и, освободив пораженного Смайка, полез вслед за ним на крышу кареты, а отъезжая, послал воздушный поцелуй отсутствующей миссис Крамльс.
Глава XXXI,
О Ральфе Никльби и Ньюмене Ногсе и о некоторых разумных мерах предосторожности, успех или неудача коих обнаружится в дальнейшем
В блаженном неведении, что племянник его приближается с быстротою четырех добрых коней к сфере его деятельности и что каждая уходящая минута сокращает расстояние между ними, Ральф Никльби занимался в то утро обычными своими делами и, однако, не мог помешать тому, что его мысли время от времени возвращались к свиданию с племянницей, которое имело место накануне. В такие промежутки Ральф, на несколько секунд рассеявшись, досадливо что-то бормотал и с удвоенным рвением принимался за лежавший перед ним гроссбух, но снова и снова те же мысли возвращались, несмотря на все его усилия отогнать их, мешая ему в его вычислениях и отвлекая внимание от цифр, над которыми он склонялся. Наконец Ральф положил перо и откинулся на спинку кресла, словно решил позволить потоку размышлений бежать своим руслом, и, чтобы от них избавиться, дал им полный простор.
– Я не из тех, кого может растрогать хорошенькое личико, – сердито пробормотал Ральф. – За ним скрывается оскаленный череп, а такие люди, как я, которые смотрят вглубь, видят череп, а не изящную оболочку. И все-таки я расположен к этой девушке, или был бы расположен, если бы ее не воспитали такой гордой и щепетильной. Если бы мальчишка утонул или его повесили, а мать умерла, этот дом был бы ее домом. От всей души хотел бы я, чтобы это с ними случилось.
Несмотря на смертельную ненависть, какую Ральф питал к Николасу, и на жгучее презрение, с каким высмеивал бедную миссис Никльби, несмотря на ту низость, какую он проявил и теперь проявлял (и, если бы того потребовали его интересы, продолжал бы проявлять впредь) по отношению к самой Кэт, все же, как ни странно может это показаться, в ту минуту в размышлениях его сквозила какая-то человечность и даже мягкость. Он думал о том, каким мог быть его дом, если бы здесь была Кэт; он усаживал ее в кресло, смотрел на нее, слушал ее речи; он снова ощущал на своей руке нежное прикосновение дрожащей руки; он разбрасывал по своим богато убранным комнатам сотню немых знаков женского присутствия и женской заботы; потом он возвратился к холодному очагу и безмолвной мрачной роскоши, и в это мгновение – возвышенное, хотя и рожденное эгоистическими мыслями, богач осознал, что у него нет ни детей, ни друзей – никого. И золото на миг утратило в его глазах свой блеск, потому что за него нельзя было купить несметные сокровища сердца.
Самого ничтожного обстоятельства было достаточно, чтобы изгнать эти размышления из головы такого человека. Рассеянно глядя через двор в сторону окна другой конторы, он внезапно обнаружил, что находится под пристальным наблюдением Ньюмена Ногса, который, чуть ли не касаясь красным носом стекла, делал вид, будто чинит перо заржавленным обломком ножа, но в действительности во все глаза смотрел на своего хозяина, выражая своей физиономией самое напряженное и страстное внимание.
Ральф оторвался от своих мыслей и принял обычный деловой вид; лицо Ньюмена скрылось, а с ним и вереница мыслей мгновенно обратилась в бегство.
Через несколько минут Ральф позвонил. Ньюмен явился на зов, и Ральф украдкой бросил взгляд на его лицо, словно боялся прочесть на нем, что тот знает его недавние размышления.
Но ни малейшего проблеска мысли не отражалось на лице Ньюмена Ногса. Если возможно представить себе человека, у которого целы оба глаза и оба широко раскрыты, но никуда не смотрят и ничего не видят, то таким человеком казался Ньюмен, когда Ральф Никльби вглядывался в него.
– Что нужно? – проворчал Ральф.
– О! – сказал Ньюмен, тотчас же придав некоторую живость своему взгляду и устремив его на хозяина. – Я думал, вы звонили.
С таким лаконическим замечанием Ньюмен повернулся и заковылял к двери.
– Стойте! – сказал Ральф.
Ньюмен остановился, ничуть не растерявшись.
– Я звонил.
– Я знал, что звонили.
– Так почему же вы собираетесь уйти, если вы это знаете?
– Я думал, вы звонили, чтобы сказать, что вы не звонили, – ответил Ньюмен. – Вы часто так делаете.
– Как вы смеете шпионить, подсматривать, смотреть на меня в упор, сударь? – сурово спросил Ральф.
– Смотреть в упор! – воскликнул Ньюмен. – На вас! Ха-ха!..
Вот и все объяснение, какое удостоил дать Ньюмен.
– Берегитесь, сэр, – сказал Ральф, глядя на него пристально. – Чтобы у меня здесь не было пьяных дурачеств! Видите этот пакет?
– Он достаточно велик, – отозвался Ньюмен.
– Отнесите его в Сити, Кросс, на Брод-стрит, и оставьте там. Живо! Слышите?
Ньюмен кивнул и, выйдя на минутку из комнаты, вернулся со шляпой. После многих неудачных попыток уложить пакет (который был размерами около двух квадратных футов) в тулью упомянутой шляпы Ньюмен взял его под мышку; натянув с величайшей аккуратностью и старательностью свои перчатки без пальцев, все время не спуская глаз с мистера Ральфа Никльби, он водрузил на голову шляду с такой заботливостью, подлинной или притворной, словно это была новехонькая шляпа самого лучшего качества, и, наконец, отправился исполнять поручение.
Он быстро покончил с ним, только разок заглянув на минуту в трактир, да и то, можно сказать, мимоходом, так как вошел в одну дверь, а вышел в другую; но, повернув домой и дойдя уже до Стрэнда, Ньюмен замедлил шаг с неуверенным видом человека, который окончательно еще не решил, задержаться ему или продолжать путь. После очень короткого раздумья первое влечение победило, и, направившись к тому пункту, который он все время держал в уме, Ньюмен постучал тихим двойным ударом, или, вернее, одним нервическим, в дверь мисс Ла-Криви.
Ее открыла незнакомая служанка, на которую странная фигура посетителя, по-видимому, не произвела благоприятного впечатления, так как, едва взглянув на него, она почти совсем закрыла дверь и, поместившись в узкой щели, спросила, что ему нужно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270