..); не поднимая головы, слышу, как подходит Ивэн Шипман — американский поэт, близкий друг Хемингуэя, Жан-Клод рассказывал мне о нем. В полудремоте слушаю обрывки разговора, по голосу и акценту догадываюсь, кто говорит: мягко, неохотно, лениво жалуется Шипман: хочется peanut butter, по всему побережью искал, здесь даже и не знают, что это такое... (а теперь Гаспар): ...кончим войну, каждый вернется к себе... (Жан-Клод): ...французы раздобывают где-то pinard, не знаю, как уж они ухитряются, может, здешнее красное с чем-то мешают. Они говорят, что алелья на божоле похоже. (Энрике): ...англичане любят соус «Уорчестер», а о джеме «Кросс и Блекуелл» они мечтают все свое свободное время, если, конечно, не дерутся с ирландцами; на днях в Альбасете опять была баталия между англичанами и ирландцами. До больницы дело дошло, и все такое.., французы не выносят треску и бобы, им подавай bufteck-frites... кубинцы плачутся, что душей нет; помешались на мытье, до «психопатии»... о, черт, слово-то какое, не выговоришь!., а немцы испанскую колбасу не едят, свою хотят, свиную. Красный перец — тоже целая проблема ... peanut butter и соус «Уорчестер»... Этого хватало у нас в лодке, когда мы с Хемингуэем на рыбную ловлю из Кохимара отправились... целую кучу наловили... очень хорошие фагры, вот такой вот длины... однажды ночью в открытом море наткнулись мы на полицейский катер. Да. Четыре трупа на корме лежат. А у Эрнеста номер на лодке-то американский, ну они нас и не тронули, а сами скорей трупы в воду. Потонули они сразу, как свинцовые, видно, камни привязали; ни один не всплыл... студенты, наверное, или рабочие... и еще находятся люди, которые спрашивают, что мы тут делаем... главное — чтоб мы сами это знали... хорошо! Но поскольку мы добровольцы... это совсем особое дело. В других войнах половина солдат почему на фронт шла? Не пойдешь — погонят, надают пинков в зад... такие мы здесь разные. Конечно, не все до одного коммунисты... сын мой, я тебе вот что скажу: после падения Мачадо на Кубе такая поганая возня поднялась, и только одни коммунисты толково действовали, головы не теряли... подожди, ты меня не сбивай, те, что сюда приехали с Кубы, на два или три лагеря делятся... есть разные направления, верно; но воюют-то все одинаково, не будешь же ты отрицать, что «Центурия» Гитераса не последнюю роль играет в Интернациональной бригаде... вопрос стоит так: надо добить, кого надо... ладно, это верно; но ведь у вас в Латинской Америке фашизма пока что нет... зато было двадцать диктаторов, вот и предвестие фашизма. Фашизм вызревает в казармах. Военные перевороты в (гранах Латинской Америки в ближайшем будущем будут все в большей мере принимать фашистский характер... Но фашизм уже у власти в Италии, в Германии. Вы говорите о том, что только еще может случиться. А я говорю о том, что уже происходит сейчас... Италия... Германия. Не забудь Францию. Полковник Конд де ла Рок чуть было не устроил у нас переворот в феврале тридцать четвертого... и чем больше у фашизма шансов на победу в Испании, тем скорее он утвердится в других странах... итальянцы, воюющие здесь, воюют против Муссолини... немцы против Гитлера... Я одно только знаю — я коммунист, и именно здесь, сейчас мы должны держаться как настоящие мужчины... и надо всем дружно встать против буржуазных представлений: вот так называемый «American way of life», например,— терпеть не могу... А чем он отличается от того, что зовется «буржуазным порядком»? Разве что pop-corn да hot-dog имеются... иначе говоря, это и есть капиталистическая система, со всеми ее принципами, установлениями, иерархией, семьей, ты, Ивэн, знаешь все это не хуже меня, ты тоже из богатых... Ладно, хватит зря слова тратить, зачем в такое чудесное утро говорить о том, что и так известно... ты потише, русская-то спит... главное — победить в этой войне; победим здесь, легче будет сделать революцию на Кубе. Именно так понимал дело Пабло де ла Торрьенте Брау... Кто?.. Один из лучших молодых писателей моей страны; по стилю его произведения очень напоминают «грубый стиль» твоего друга Хемингуэя, хоть я и не думаю, что Пабло искал себе образцы для подражания; меньше всего он был «литератором». И не стремился к этому; Пабло — один из лучших людей моего поколения... (Гаспар, видимо, встал, теперь его голос слышался надо мной): «Погиб он у Махадаонды, комиссаром был, я имел честь дирижировать оркестром сорок шестой дивизии, который играл на его похоронах — семьдесят человек, мы .играли марш: ре-е-е-е, ля-а-а-а, соль, фа, ми, ре, ля-а-а-а-а, соль, фа, ми, ре, ми-и-и-и-и-и-и-и, ми-и-и, ми... Ох, скучаю я о своем оркестре. Слава богу, наконец, выздоровел. Через неделю...» (Энрике): «Я тоже. Не для того я сюда приехал, чтобы греть зад на пляже...» (Шипман): «А мне еще целый месяц здесь торчать; с утра до вечера брожу из одного корпуса в другой; скука, прямо сил нет...» (Гаспар): «По peanut butter соскучился?» (Шипман): «Здесь американские романы одного только Эптона Синклера, а Эптон Синклер — дерьмо такое же, как Синклер Льюис, и Теодор Драйзер, и весь этот son of a bitchl натурализм во вкусе Медан-Бруклина, такое в Америке без конца издают да переиздают, а вот Каммингс какой поэт поразительный, и никто его не знает...» Замолчали. Смотрят, видимо, на кого-то — может быть, на американцев, играющих в бейсбол. Так и есть— слышится голос Гаспара: «Ты негра Кинтеро помнишь?» (Энрике): «Как сейчас вижу!..» (Гаспар): «Не бывало еще человека, который бы с такой точностью метал гранаты. Только взглянет — попадет тютелька в тютельку, куда захочет. Из слухового окна может гранату кинуть и опять же в точку попадет... И поверху, и понизу, и с крыши, и из траншеи кидал, и всегда граната прямо за орудием падала, как положено... Ни разу не промахнулся... И если в танк надо попасть—тоже, пожалуйста, вот так, понизу, пустит, и прямо между гусениц, словно мяч бросает... Никто понять не мог, как это у него получалось... Чудеса, да и только...» (Энрике): «А потому, что он замечательно в бейсбол играл... был питчером в «Альмендаресе»... Он, когда бросал гранаты, приговаривал, как в бейсболе: «fly»2, «бросочек прямо в центр», «аут»...» (Смех. И снова голос Гаспара): «А ты, Жан-Клод, когда на фронт возвращаешься?..» Больше всего боюсь я этого вопроса. Поворачиваю немного голову—Жан-Клод как раз кивает на меня, прикладывает палец к губам, просит помолчать. Я вскакиваю, я изливаю свою внезапную ярость, я кричу злобно: «А когда вы победите в этой войне, что вы станете делать? Строить в Испании коммунизм?» — «Это уж испанцам виднее»,— отвечает миролюбиво Энрике. «Сначала надо победить. Там посмотрим»,— говорит Гаспар. «А если не победите?» — «Кто не верит в победу, тот сюда не поехал»,— отвечает Жан-Клод. «Ну, а вдруг все кончится очень плохо?» — «Нам останется утешение — мы были верны идее,— говорит Жан-Клод.— Самое важное для человека— быть в мире с самим собой».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141