В рамках метаязыка задачи вывода формулы решаются
тривиально, простым подсчетом "четности" встречающихся в формуле
переменных, а корректность этой процедуры обеспечивается теоремой: каждое
высказывание W, построенное только из пропозициональных переменных с
помощью связки эквивалентности "? " таким образом, что любая
пропозициональная переменная p входит в W четное число раз является
теоремой. Обобщая этот пример, можно высказать следующий тезис:
существенный прогресс в развитии той или иной области знания связан с
появлением в ее аппарате новых целостностей (абстракций), для выражения
которых необходим переход к метаязыку с более богатыми выразительными
возможностями. Особенно нагляден в этом отношении "переход от арифметики к
алгебре, который связан с появлением языка X-ов и Y-ов и правил
преобразований в этом языке" [23].
С другой стороны, использование фантазийных механизмов накладывает
определенные требования на язык, используемый для фиксации знания. Этот
язык должен обладать свойством семантической незамкнутости, т.е. быть
смесью языков разного уровня. Собственно говоря, уже само различение
синтаксической и семантической составляющих языка указывает на этот
(семантический) менее формализуемый уровень языка (см., например, теорему
А. Тарского о невыразимости семантических понятий в синтаксисе). Такой язык
должен достаточно легко, без существенной перестройки "нижних этажей",
достраиваться за счет расширения семантики, т.е. путем введения в его
состав новых целостностей, образованных механизмом фантазирования. С этой
точки зрения естественный язык, который калькирует стоящий за ним
"внутренний" язык сознания (lingua mentalis) хорошо согласованы с образным
механизмом сознания23).
Есть ли другие, помимо образности, особенности знания, детерминированные
спецификой и устройством его познавательных (сознательных) механизмов?
Безусловно. Если обратиться к приведенной выше схеме 1, то, как бы мы к
этому ни относились, К. Поппер прав: преимущественной формой культурного
функционирования знания является текст. Зададимся вопросом: что делает
возможным "оформление" образного знания в текст; какой механизм сознания
стоит за этим преобразованием? Отвечая на этот вопрос, можно сказать, что
таким механизмом является рассудок, задача которого заключается в том,
чтобы "преобразовать" имеющееся на "экране" сознания и "свернутое" в идею
знание в некоторую "растянутую" последовательность, доступную другому
сознанию. Речь идет о рассудочно-дискурсивном преобразовании образованного
воображением образного знания человек, в силу специфики устройства "органа"
сознания, никогда не может выразить одномоментно, например, передать
имеющуюся у него мысль мгновенно телепатически, а вынужден передавать ее
последовательно, небольшими дискретными порциями с помощью языка. Вспомним
наш пример с восприятием мелодии. Представьте, что кто-то просит вас
передать суть того, что мы "схватили" в качестве мелодии. Единственно
возможный способ полноценного ответа - напеть ее, или придумать специальный
язык (нотная запись), с помощью которого мы сможем записать ее так, чтобы
передать ее последовательно-временной характер. Причем дело здесь не в
изначальной дискурсивности языка, а в специфике устройства сознания:
дискурсивность языка есть лишь следствие изначальной дискурсивности
рассудочного механизма сознания человека. Судя по всему, рассудочные
механизмы сознания человека - более поздние эволюционные образования, чем
образно-фантазийные механизмы воображения. Появление
рассудочно-дискурсивных механизмов сознания фиксируется в более позднем, по
сравнению с мифом о сотворении, библейском мифе о грехопадении человека, в
котором описывается важное онтологическое событие - возникновение
современного "греховного" человека. Правда, в большинстве интерпретаций
мифа о грехопадении это первичное событие как бы спрятано за вторичным
событием вкушения от древа добра и зла, на которое и обращают основное
внимание. Речь идет об событии вкушения от древа познания24). Это событие
имеет два взаимосвязанных аспекта. С одной стороны, в результате акта
грехопадения человек начинает выделять себя из окружающей действительности,
т.е. здесь появляется зачатки сознания как "Я", последующее развитие
которого привело к формированию инстанции cogito, что было зафиксировано
Декартом. С другой стороны, в акте грехопадения появляется сознание как
новый "орган" познания, т.е. рассудок (разум), который позволяет человеку
проводить аналитические процедуры сравнения или различения, без которых
невозможен никакой познавательный акт25). Отличение добра от зла - только
один из примеров этой рассудочно-познавательной деятельности "греховного"
человека. Не случайно, что одним из первых актов "греховного" человека
(помимо прикрытия своей наготы) является осуществление рассудочной операции
логического рассуждения, с помощью которого Адам оправдывается перед Богом.
Ее осуществление свидетельствует о важном изменении "внутреннего" мира
Адама: появлении у него сознания. Таким образом, рациональное ядро мифа о
грехопадении заключается в том, что здесь фиксируется момент завершения
процесса формирования механизма сознания человека, вернее второй его
составляющей - рассудка, одна из задач которого заключается в
последовательно-дискурсивном развертывании открывшейся человеку в
фантазийном акте "схватывания" идеи, в аналитическом "распутывании"
сформировавшегося у него образа.
Другой, помимо аналитической, важной функцией рассудка является его
синтетическая деятельность по связыванию полученных в результате анализа
элементов содержания. В нашем примере мелодия воспринимается нами как
связанная последовательность звуков. Связанность мелодии - есть результат
ее рассудочной обработки. Способность связывания, т.е. привнесение правил
упорядочивания в многообразное содержание посредством "временных схем",
является прерогативой рассудка: рассудок, по Канту, и есть спонтанная
способность связывания26). Заметим в этой связи, что синтез, осуществляемый
рассудком, с одной стороны, уже использует результаты предшествующего
синтеза воображения и рассудочной дискурсивно-аналитической проработки,
являясь в этом смысле мета-синтезом, а с другой стороны, синтез рассудка
отличается от синтеза воображения тем, что он является синтезом другого
рода - последовательным синтезом. Целостность нот или дома, образованная
воображением, является как бы нерасчлененным единством, простой формой,
неразложимой далее на составные части, главное назначение которой -
отличение разных целостностей друг от друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
тривиально, простым подсчетом "четности" встречающихся в формуле
переменных, а корректность этой процедуры обеспечивается теоремой: каждое
высказывание W, построенное только из пропозициональных переменных с
помощью связки эквивалентности "? " таким образом, что любая
пропозициональная переменная p входит в W четное число раз является
теоремой. Обобщая этот пример, можно высказать следующий тезис:
существенный прогресс в развитии той или иной области знания связан с
появлением в ее аппарате новых целостностей (абстракций), для выражения
которых необходим переход к метаязыку с более богатыми выразительными
возможностями. Особенно нагляден в этом отношении "переход от арифметики к
алгебре, который связан с появлением языка X-ов и Y-ов и правил
преобразований в этом языке" [23].
С другой стороны, использование фантазийных механизмов накладывает
определенные требования на язык, используемый для фиксации знания. Этот
язык должен обладать свойством семантической незамкнутости, т.е. быть
смесью языков разного уровня. Собственно говоря, уже само различение
синтаксической и семантической составляющих языка указывает на этот
(семантический) менее формализуемый уровень языка (см., например, теорему
А. Тарского о невыразимости семантических понятий в синтаксисе). Такой язык
должен достаточно легко, без существенной перестройки "нижних этажей",
достраиваться за счет расширения семантики, т.е. путем введения в его
состав новых целостностей, образованных механизмом фантазирования. С этой
точки зрения естественный язык, который калькирует стоящий за ним
"внутренний" язык сознания (lingua mentalis) хорошо согласованы с образным
механизмом сознания23).
Есть ли другие, помимо образности, особенности знания, детерминированные
спецификой и устройством его познавательных (сознательных) механизмов?
Безусловно. Если обратиться к приведенной выше схеме 1, то, как бы мы к
этому ни относились, К. Поппер прав: преимущественной формой культурного
функционирования знания является текст. Зададимся вопросом: что делает
возможным "оформление" образного знания в текст; какой механизм сознания
стоит за этим преобразованием? Отвечая на этот вопрос, можно сказать, что
таким механизмом является рассудок, задача которого заключается в том,
чтобы "преобразовать" имеющееся на "экране" сознания и "свернутое" в идею
знание в некоторую "растянутую" последовательность, доступную другому
сознанию. Речь идет о рассудочно-дискурсивном преобразовании образованного
воображением образного знания человек, в силу специфики устройства "органа"
сознания, никогда не может выразить одномоментно, например, передать
имеющуюся у него мысль мгновенно телепатически, а вынужден передавать ее
последовательно, небольшими дискретными порциями с помощью языка. Вспомним
наш пример с восприятием мелодии. Представьте, что кто-то просит вас
передать суть того, что мы "схватили" в качестве мелодии. Единственно
возможный способ полноценного ответа - напеть ее, или придумать специальный
язык (нотная запись), с помощью которого мы сможем записать ее так, чтобы
передать ее последовательно-временной характер. Причем дело здесь не в
изначальной дискурсивности языка, а в специфике устройства сознания:
дискурсивность языка есть лишь следствие изначальной дискурсивности
рассудочного механизма сознания человека. Судя по всему, рассудочные
механизмы сознания человека - более поздние эволюционные образования, чем
образно-фантазийные механизмы воображения. Появление
рассудочно-дискурсивных механизмов сознания фиксируется в более позднем, по
сравнению с мифом о сотворении, библейском мифе о грехопадении человека, в
котором описывается важное онтологическое событие - возникновение
современного "греховного" человека. Правда, в большинстве интерпретаций
мифа о грехопадении это первичное событие как бы спрятано за вторичным
событием вкушения от древа добра и зла, на которое и обращают основное
внимание. Речь идет об событии вкушения от древа познания24). Это событие
имеет два взаимосвязанных аспекта. С одной стороны, в результате акта
грехопадения человек начинает выделять себя из окружающей действительности,
т.е. здесь появляется зачатки сознания как "Я", последующее развитие
которого привело к формированию инстанции cogito, что было зафиксировано
Декартом. С другой стороны, в акте грехопадения появляется сознание как
новый "орган" познания, т.е. рассудок (разум), который позволяет человеку
проводить аналитические процедуры сравнения или различения, без которых
невозможен никакой познавательный акт25). Отличение добра от зла - только
один из примеров этой рассудочно-познавательной деятельности "греховного"
человека. Не случайно, что одним из первых актов "греховного" человека
(помимо прикрытия своей наготы) является осуществление рассудочной операции
логического рассуждения, с помощью которого Адам оправдывается перед Богом.
Ее осуществление свидетельствует о важном изменении "внутреннего" мира
Адама: появлении у него сознания. Таким образом, рациональное ядро мифа о
грехопадении заключается в том, что здесь фиксируется момент завершения
процесса формирования механизма сознания человека, вернее второй его
составляющей - рассудка, одна из задач которого заключается в
последовательно-дискурсивном развертывании открывшейся человеку в
фантазийном акте "схватывания" идеи, в аналитическом "распутывании"
сформировавшегося у него образа.
Другой, помимо аналитической, важной функцией рассудка является его
синтетическая деятельность по связыванию полученных в результате анализа
элементов содержания. В нашем примере мелодия воспринимается нами как
связанная последовательность звуков. Связанность мелодии - есть результат
ее рассудочной обработки. Способность связывания, т.е. привнесение правил
упорядочивания в многообразное содержание посредством "временных схем",
является прерогативой рассудка: рассудок, по Канту, и есть спонтанная
способность связывания26). Заметим в этой связи, что синтез, осуществляемый
рассудком, с одной стороны, уже использует результаты предшествующего
синтеза воображения и рассудочной дискурсивно-аналитической проработки,
являясь в этом смысле мета-синтезом, а с другой стороны, синтез рассудка
отличается от синтеза воображения тем, что он является синтезом другого
рода - последовательным синтезом. Целостность нот или дома, образованная
воображением, является как бы нерасчлененным единством, простой формой,
неразложимой далее на составные части, главное назначение которой -
отличение разных целостностей друг от друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70