Две описанные
ситуации как бы противоположны друг другу. В одном случае мы словно
извлекаем форму из потока, восстанавливаем ее, как если бы она была
растворена в длящемся восприятии. В другом - напротив, мы вроде бы сами
создаем форму, а затем погружаем ее в поток нашего длящегося действия,
растворяем в частностях элементов решения.
Однако оба описанных случая мало отличимы друг от друга. Восприятие
необходимо подразумевает конструирование. Ведь само восприятие не дает нам
никакой целой вещи. Схватывая форму, мы создаем эту вещь, внося единство и
связь в бессвязное многообразие, проходящее мимо нас. Увидеть или услышать
нечто значит его сконструировать. Схваченная форма есть созданная нами
вещь, поскольку ее вообще можно назвать вещью. Сказанное ничуть не
противоречит тезису о неполноте схватывания (недостаточности формы).
Сконструировать вещь не значит усвоить (понять) ее целиком. Ведь даже
тогда, когда мы реализуем свой собственный проект, мы создаем нечто,
заведомо более богатое, чем он сам. Реализация проекта есть обращение формы
в длящееся действие, ее материализация. Растворяя форму в потоке, мы
производим новое многообразие, в котором отнюдь не все подконтрольно нашему
структурирующему усилию. Наше действие всегда превосходит наше понимание.
Восприятие и действие, таким образом, едины в том смысле, что оба они
направлены на создание (можно даже сказать - конструирование) целой вещи.
Однако такое создание, как мы видели, глубоко проблематично. Целая вещь -
это обозначение проблемы, к решению которой призваны и действие, и
восприятие. Именно так следует, по нашему мнению, интерпретировать
кантовский термин "регулятивное понятие". Разум, имеющий дело с идеями,
ставит проблему для рассудка и чувства. Он обозначает направленность мысли,
указывая то единство, которое определяет ее движение, но которое не
достигается.
Тем не менее восприятие и действие очевидным образом различены по отношению
к событию схватывания формы. Мы уже говорили, что само схватывание есть
остановка, обуславливающая одновременное сосуществование многих элементов
структуры в едином представлении. Эта остановка дает определение момента
"теперь". Само слово "теперь" есть лишь указание на событие. Следовательно,
событие как схватывание целого (формы), дает определение времени вообще.
Время определяется по отношению к событию и выделенному им моменту. Коль
скоро форма извлечена из потока восприятия, дление, из которого произошло
извлечение, определяется как прошлое. Коль скоро форма есть проект
действия, то дление, в котором она должна быть растворена, определяется как
будущее. Представления прошлого и будущего имплицитны событию. Они
присутствуют в нем наряду со схваченной формой. Сама возможность судить о
времени как о прошлом и о будущем открывается именно благодаря остановке,
то есть благодаря выпадению из времени. Схватывание формы необходимо
сопровождается представлением о неполноте формального знания, возникающем в
виде регулятивного понятия материальной вещи. Мы знаем не только форму
вещи. Мы знаем также, что вещь воспринималась в прошлом и будет создаваться
(сообразно схваченному проекту) в будущем. Иными словами, представление
прошлого и будущего в событии тождественно присутствию в нем регулятивного
понятия. Именно регулятив материальной вещи включает в себя дление,
представленное в событии, то есть синхронически, наряду со знанием формы.
Вещь, следовательно, понимается не только в своей структурной целостности,
но и как нечто, разворачиваемое в процессе восприятия и действия. Важно
поэтому понять, что представление о времени возникает лишь благодаря
остановке. Погруженность во время, то есть вовлеченность в действие или
захваченность восприятием, тождественна вневременному существованию.
Понятие о преходящести или скоротечности времени возможно лишь благодаря
моментальной представленности прошедшего, то есть протекшего восприятия. Но
такая представленность возникает только как понимание нетождественности
материальной вещи и ее схваченной в момент остановки формы. В понятии
материальной вещи словно возникает моментальный срез прошедшего времени,
наполненного длившимся восприятием. Причем он возникает как непроницаемый
для знания, то есть как то, что осталось несхваченным в событии схватывания
формы.
Синхроническая развертка протекшего носит название протяженности.
Материальная вещь протяженна по определению. Вопреки Декарту,
рассматривавшему протяженность как первичную интеллектуальную интуицию, то
есть как нечто ясное, к чему должны быть сведены все остальные понятия, мы
склонны думать, что атрибут протяженности несет в себе указание на темноту
и непроницаемость представленного предмета. Мысль о протяженной
конфигурации подразумевает две несводимые друг к другу составляющие:
во-первых, непрерывность действия, состоящего в ее произведении; а
во-вторых, дискретность ее структуры, схватываемой синхронически как
конечная совокупность геометрических точек. Это особенно ясно видно при
рассмотрении геометрических построений. В нем можно уловить два элемента -
проведение линий и локализация точек на этих линиях. Линия всегда остается
чем-то непроницаемым, бесструктурным и несводимым к исчерпывающему
словесному описанию. В математике такая бесструктурность носит название
континуума. Знание о линии есть знание об отношениях точек, лежащих на
ней1). Внесение в разговор о геометрическом объекте слова "континуум" есть
своего рода воспоминание о протекшем длении. Оно есть также попытка назвать
тот регулятив, которым очерчивается совокупность всех возможных точечных
структур, схватываемых как форма протяженной конфигурации. На непрерывной
линии можно ставить самые разные точки. Причем отношения между этими
точками будут задавать математическую форму линии. Именно благодаря
фиксированным отношениям точек линия может быть определена как прямая или,
допустим, парабола. Но все дискретные точечные конфигурации вписаны в
континуум линии как объемлющее их пространство. Именно этот континуум
воспринимается или производится диахронически, в непрерывно длящейся
процедуре. Синхронически же он предстает чем-то неизмеримо большим, чем
описывающие его дискретные структуры.
Протяженность оказывается тем понятием, которое позволяет сделать
непрерывный поток предметом математического исследования. Но в математике
понятие непрерывной протяженной конфигурации обязательно связано с
представлением о бесконечности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
ситуации как бы противоположны друг другу. В одном случае мы словно
извлекаем форму из потока, восстанавливаем ее, как если бы она была
растворена в длящемся восприятии. В другом - напротив, мы вроде бы сами
создаем форму, а затем погружаем ее в поток нашего длящегося действия,
растворяем в частностях элементов решения.
Однако оба описанных случая мало отличимы друг от друга. Восприятие
необходимо подразумевает конструирование. Ведь само восприятие не дает нам
никакой целой вещи. Схватывая форму, мы создаем эту вещь, внося единство и
связь в бессвязное многообразие, проходящее мимо нас. Увидеть или услышать
нечто значит его сконструировать. Схваченная форма есть созданная нами
вещь, поскольку ее вообще можно назвать вещью. Сказанное ничуть не
противоречит тезису о неполноте схватывания (недостаточности формы).
Сконструировать вещь не значит усвоить (понять) ее целиком. Ведь даже
тогда, когда мы реализуем свой собственный проект, мы создаем нечто,
заведомо более богатое, чем он сам. Реализация проекта есть обращение формы
в длящееся действие, ее материализация. Растворяя форму в потоке, мы
производим новое многообразие, в котором отнюдь не все подконтрольно нашему
структурирующему усилию. Наше действие всегда превосходит наше понимание.
Восприятие и действие, таким образом, едины в том смысле, что оба они
направлены на создание (можно даже сказать - конструирование) целой вещи.
Однако такое создание, как мы видели, глубоко проблематично. Целая вещь -
это обозначение проблемы, к решению которой призваны и действие, и
восприятие. Именно так следует, по нашему мнению, интерпретировать
кантовский термин "регулятивное понятие". Разум, имеющий дело с идеями,
ставит проблему для рассудка и чувства. Он обозначает направленность мысли,
указывая то единство, которое определяет ее движение, но которое не
достигается.
Тем не менее восприятие и действие очевидным образом различены по отношению
к событию схватывания формы. Мы уже говорили, что само схватывание есть
остановка, обуславливающая одновременное сосуществование многих элементов
структуры в едином представлении. Эта остановка дает определение момента
"теперь". Само слово "теперь" есть лишь указание на событие. Следовательно,
событие как схватывание целого (формы), дает определение времени вообще.
Время определяется по отношению к событию и выделенному им моменту. Коль
скоро форма извлечена из потока восприятия, дление, из которого произошло
извлечение, определяется как прошлое. Коль скоро форма есть проект
действия, то дление, в котором она должна быть растворена, определяется как
будущее. Представления прошлого и будущего имплицитны событию. Они
присутствуют в нем наряду со схваченной формой. Сама возможность судить о
времени как о прошлом и о будущем открывается именно благодаря остановке,
то есть благодаря выпадению из времени. Схватывание формы необходимо
сопровождается представлением о неполноте формального знания, возникающем в
виде регулятивного понятия материальной вещи. Мы знаем не только форму
вещи. Мы знаем также, что вещь воспринималась в прошлом и будет создаваться
(сообразно схваченному проекту) в будущем. Иными словами, представление
прошлого и будущего в событии тождественно присутствию в нем регулятивного
понятия. Именно регулятив материальной вещи включает в себя дление,
представленное в событии, то есть синхронически, наряду со знанием формы.
Вещь, следовательно, понимается не только в своей структурной целостности,
но и как нечто, разворачиваемое в процессе восприятия и действия. Важно
поэтому понять, что представление о времени возникает лишь благодаря
остановке. Погруженность во время, то есть вовлеченность в действие или
захваченность восприятием, тождественна вневременному существованию.
Понятие о преходящести или скоротечности времени возможно лишь благодаря
моментальной представленности прошедшего, то есть протекшего восприятия. Но
такая представленность возникает только как понимание нетождественности
материальной вещи и ее схваченной в момент остановки формы. В понятии
материальной вещи словно возникает моментальный срез прошедшего времени,
наполненного длившимся восприятием. Причем он возникает как непроницаемый
для знания, то есть как то, что осталось несхваченным в событии схватывания
формы.
Синхроническая развертка протекшего носит название протяженности.
Материальная вещь протяженна по определению. Вопреки Декарту,
рассматривавшему протяженность как первичную интеллектуальную интуицию, то
есть как нечто ясное, к чему должны быть сведены все остальные понятия, мы
склонны думать, что атрибут протяженности несет в себе указание на темноту
и непроницаемость представленного предмета. Мысль о протяженной
конфигурации подразумевает две несводимые друг к другу составляющие:
во-первых, непрерывность действия, состоящего в ее произведении; а
во-вторых, дискретность ее структуры, схватываемой синхронически как
конечная совокупность геометрических точек. Это особенно ясно видно при
рассмотрении геометрических построений. В нем можно уловить два элемента -
проведение линий и локализация точек на этих линиях. Линия всегда остается
чем-то непроницаемым, бесструктурным и несводимым к исчерпывающему
словесному описанию. В математике такая бесструктурность носит название
континуума. Знание о линии есть знание об отношениях точек, лежащих на
ней1). Внесение в разговор о геометрическом объекте слова "континуум" есть
своего рода воспоминание о протекшем длении. Оно есть также попытка назвать
тот регулятив, которым очерчивается совокупность всех возможных точечных
структур, схватываемых как форма протяженной конфигурации. На непрерывной
линии можно ставить самые разные точки. Причем отношения между этими
точками будут задавать математическую форму линии. Именно благодаря
фиксированным отношениям точек линия может быть определена как прямая или,
допустим, парабола. Но все дискретные точечные конфигурации вписаны в
континуум линии как объемлющее их пространство. Именно этот континуум
воспринимается или производится диахронически, в непрерывно длящейся
процедуре. Синхронически же он предстает чем-то неизмеримо большим, чем
описывающие его дискретные структуры.
Протяженность оказывается тем понятием, которое позволяет сделать
непрерывный поток предметом математического исследования. Но в математике
понятие непрерывной протяженной конфигурации обязательно связано с
представлением о бесконечности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70