Однако, если я увеличу масштаб написанного символа О, например,
в 100 раз, то неискушенный наблюдатель не усмотрит в этом рисунка, и тем
более записи буквы. Увеличенная (или уменьшенная), например, в 100 или 1000
раз книга не сможет быть "знанием" просто лишь потому, что она не будет
восприниматься как книга, т.е. не будет рассматриваться как носитель
знания. Для того чтобы текст (книга) выступал в качестве источника знания,
он должен быть, прежде всего, идентифицирован как таковой, т.е. должен быть
произведен особый акт идентификации знака как знака, или акт выявления
"идеи" знака, согласно авторам "Логики Пор-Рояля". Книга является
источником знания для Робинзона Крузо, но она не является носителем знания,
например, для первобытного Пятницы. С другой стороны, идентификация текста
в качестве источников знания является лишь необходимым, но недостаточным
условием для запуска процедуры извлечения знания. Восприятие книги в
качестве носителя знания еще не гарантирует автоматического овладения
информацией, содержащейся в ней. Дело в том, что любой текст ограничен, и
"книжное" знание занимает лишь определенный уровень иерархии знания,
имеющегося в культуре. Для извлечения знания того или иного уровня из
конкретного текста необходимо приобщение к более широкой и неформализуемой,
по крайней мере в этом тексте, иерархии "до-" и "после-" этого уровня
знания. И при отвлечении от этих неформализуемых условий, хотя книга как
таковая, с записанным в ней набором букв, слов и предложений, останется, но
какая-то часть содержания (информации) этой книги просто не сможет быть
расшифрована. Например, определенная часть "книжных" знаний достаточно
тесно связана с практическими действиями, навыками, умениями (в рамках
нашей классификации это уровень "до-знания") которые, можно освоить только
путем непосредственной передачи от учителя к ученику. Встретив в книге
запись команды "Кругом!", мы понимаем, что это поворот на 1800, а не на
3600, хотя в самом тексте этого указания нет. Понятно, что по книге,
например курсу теоретической механики, нельзя научиться практическим
навыкам катания на велосипеде и/или плавания. В этом смысле достаточно
показательна пословица "Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать",
которая указывает на ситуацию неполноценности "книжного" знания. С другой
стороны, "книжное" знание предполагает и уровень "после-знания", а именно
уровень идеалов, целей, нравственных ориентиров и моральных норм, которые
также вряд ли формализуемы. Например, столкнувшись с проблемой добродетели,
понимаешь, что она не является обычным знанием, типа математики или химии,
которому можно научить в школе: добродетель предполагает не только знание
добра, но и усилие, совершаемое человеком. Поэтому, как отмечал Сократ в
диалоге "Менон", не существует учителей добродетели, или учебников
добродетели, освоив который, человек автоматически без собственных усилий
превратится в доброго человека.
Поэтому вряд ли можно согласиться с попперовским утверждением о том, что
если вся остальная часть культуры, помимо библиотеки текстов, будет
уничтожена, то она может быть восстановлена в полном объеме. Подобная
ситуация описана в фантастической повести К. Булычева "Перевал", когда
группа землян потерпела крушение на планете со сходными климатическими
условиями и вынуждена была на некоторое время уйти от радиоактивного
излучения космического корабля. Смогут ли потомки этих землян, выросших в
суровых, практически первобытных условиях планеты, вернувшись к кораблю,
освоить оставленную на корабле библиотеку и починить поврежденный
передатчик для вызова помощи? Ответ К. Булычева более правдоподобен: без
старшего поколения, прибывшего на этом корабле, потомки (внуки и правнуки)
вряд ли смогут освоить все богатство библиотеки. Знание, зафиксированное в
книгах, не является исчерпывающим знанием, а составляет только лишь часть
знания, один из уровней существующей иерархии даже более узкого
теоретического знания. Не развивая эту тему подробно, укажем на феномен
личностного знания, выявленного М. Полани, который ставит предел процедурам
объективации содержания знания в текстах; или на замечание Л. Витгенштейна
о том, что помимо "высказанного" знания, есть знание, которое
"показывается" и для расшифровки которого одних лишь текстов недостаточно.
Поэтому один из недостатков попперовской концепции - неразличение разных
типов знаний, например, "декларативного" и "процедурного", которые
неравноценны по отношению к их экспликации в текстах, а тем более
отвлечение от более объемлющей "до-" - "после-" познавательной иерархии, в
которую включен любой уровень "книжного" знания.
Однако наличие "понимательных шифров", т.е. более широкого по отношению к
библиотеке текстов культурного контекста, еще не гарантирует "извлечение"
знания. Для проведения процедуры дешифровки необходимо иметь особый
"понимательный орган" - сознание человека, т.е. определенную "надстройку"
над животной психики, позволяющую усматривать смысл происходящего,
например, извлекать смысл написанного в книге, трактовать символ О как
определенную букву алфавита. В мысленном эксперименте Поппера это условие
предполагается, когда оговаривается, что помимо библиотеки остается и наша
способность читать и понимать книги. С одной стороны, как об этом
говорилось чуть выше, это предполагает причастность индивидуального
сознания к культуре как резервуару "понимательных шифров", но, с другой
стороны, хотелось бы обратить внимание на то, что эта зависимость и
обусловленность индивидуального и социального - взаимная, поскольку
образование культуры (общественного сознания) в некотором смысле есть
порождение возникшего индивидуального сознания3). В качестве аналогии
взаимообусловленности общественного и индивидуального сознания, которая
пояснит нашу мысль, можно привести пример возникновения атмосферы Земли.
Она возникла благодаря наличию особых механизмов жизнедеятельности отдельно
взятых растений, и хотя сейчас является достаточно автономным образованием,
но все же зависит от индивидуально совершаемого процесса фотосинтеза. Точно
так же для функционирования культуры, которая, как это было показано выше,
является необходимым условием для извлечения знания из текстов, необходимо
постулировать наличие особого индивидуального механизма - механизма
сознания - без которого, расшифровка знания невозможна. В диалоге Платона
"Менон" приведен эпизод "обучения мальчика-раба". Автору статьи приходилось
участвовать в дискуссии на тему, подтверждает ли этот эпизод платоновскую
концепцию анамнезиса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
в 100 раз, то неискушенный наблюдатель не усмотрит в этом рисунка, и тем
более записи буквы. Увеличенная (или уменьшенная), например, в 100 или 1000
раз книга не сможет быть "знанием" просто лишь потому, что она не будет
восприниматься как книга, т.е. не будет рассматриваться как носитель
знания. Для того чтобы текст (книга) выступал в качестве источника знания,
он должен быть, прежде всего, идентифицирован как таковой, т.е. должен быть
произведен особый акт идентификации знака как знака, или акт выявления
"идеи" знака, согласно авторам "Логики Пор-Рояля". Книга является
источником знания для Робинзона Крузо, но она не является носителем знания,
например, для первобытного Пятницы. С другой стороны, идентификация текста
в качестве источников знания является лишь необходимым, но недостаточным
условием для запуска процедуры извлечения знания. Восприятие книги в
качестве носителя знания еще не гарантирует автоматического овладения
информацией, содержащейся в ней. Дело в том, что любой текст ограничен, и
"книжное" знание занимает лишь определенный уровень иерархии знания,
имеющегося в культуре. Для извлечения знания того или иного уровня из
конкретного текста необходимо приобщение к более широкой и неформализуемой,
по крайней мере в этом тексте, иерархии "до-" и "после-" этого уровня
знания. И при отвлечении от этих неформализуемых условий, хотя книга как
таковая, с записанным в ней набором букв, слов и предложений, останется, но
какая-то часть содержания (информации) этой книги просто не сможет быть
расшифрована. Например, определенная часть "книжных" знаний достаточно
тесно связана с практическими действиями, навыками, умениями (в рамках
нашей классификации это уровень "до-знания") которые, можно освоить только
путем непосредственной передачи от учителя к ученику. Встретив в книге
запись команды "Кругом!", мы понимаем, что это поворот на 1800, а не на
3600, хотя в самом тексте этого указания нет. Понятно, что по книге,
например курсу теоретической механики, нельзя научиться практическим
навыкам катания на велосипеде и/или плавания. В этом смысле достаточно
показательна пословица "Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать",
которая указывает на ситуацию неполноценности "книжного" знания. С другой
стороны, "книжное" знание предполагает и уровень "после-знания", а именно
уровень идеалов, целей, нравственных ориентиров и моральных норм, которые
также вряд ли формализуемы. Например, столкнувшись с проблемой добродетели,
понимаешь, что она не является обычным знанием, типа математики или химии,
которому можно научить в школе: добродетель предполагает не только знание
добра, но и усилие, совершаемое человеком. Поэтому, как отмечал Сократ в
диалоге "Менон", не существует учителей добродетели, или учебников
добродетели, освоив который, человек автоматически без собственных усилий
превратится в доброго человека.
Поэтому вряд ли можно согласиться с попперовским утверждением о том, что
если вся остальная часть культуры, помимо библиотеки текстов, будет
уничтожена, то она может быть восстановлена в полном объеме. Подобная
ситуация описана в фантастической повести К. Булычева "Перевал", когда
группа землян потерпела крушение на планете со сходными климатическими
условиями и вынуждена была на некоторое время уйти от радиоактивного
излучения космического корабля. Смогут ли потомки этих землян, выросших в
суровых, практически первобытных условиях планеты, вернувшись к кораблю,
освоить оставленную на корабле библиотеку и починить поврежденный
передатчик для вызова помощи? Ответ К. Булычева более правдоподобен: без
старшего поколения, прибывшего на этом корабле, потомки (внуки и правнуки)
вряд ли смогут освоить все богатство библиотеки. Знание, зафиксированное в
книгах, не является исчерпывающим знанием, а составляет только лишь часть
знания, один из уровней существующей иерархии даже более узкого
теоретического знания. Не развивая эту тему подробно, укажем на феномен
личностного знания, выявленного М. Полани, который ставит предел процедурам
объективации содержания знания в текстах; или на замечание Л. Витгенштейна
о том, что помимо "высказанного" знания, есть знание, которое
"показывается" и для расшифровки которого одних лишь текстов недостаточно.
Поэтому один из недостатков попперовской концепции - неразличение разных
типов знаний, например, "декларативного" и "процедурного", которые
неравноценны по отношению к их экспликации в текстах, а тем более
отвлечение от более объемлющей "до-" - "после-" познавательной иерархии, в
которую включен любой уровень "книжного" знания.
Однако наличие "понимательных шифров", т.е. более широкого по отношению к
библиотеке текстов культурного контекста, еще не гарантирует "извлечение"
знания. Для проведения процедуры дешифровки необходимо иметь особый
"понимательный орган" - сознание человека, т.е. определенную "надстройку"
над животной психики, позволяющую усматривать смысл происходящего,
например, извлекать смысл написанного в книге, трактовать символ О как
определенную букву алфавита. В мысленном эксперименте Поппера это условие
предполагается, когда оговаривается, что помимо библиотеки остается и наша
способность читать и понимать книги. С одной стороны, как об этом
говорилось чуть выше, это предполагает причастность индивидуального
сознания к культуре как резервуару "понимательных шифров", но, с другой
стороны, хотелось бы обратить внимание на то, что эта зависимость и
обусловленность индивидуального и социального - взаимная, поскольку
образование культуры (общественного сознания) в некотором смысле есть
порождение возникшего индивидуального сознания3). В качестве аналогии
взаимообусловленности общественного и индивидуального сознания, которая
пояснит нашу мысль, можно привести пример возникновения атмосферы Земли.
Она возникла благодаря наличию особых механизмов жизнедеятельности отдельно
взятых растений, и хотя сейчас является достаточно автономным образованием,
но все же зависит от индивидуально совершаемого процесса фотосинтеза. Точно
так же для функционирования культуры, которая, как это было показано выше,
является необходимым условием для извлечения знания из текстов, необходимо
постулировать наличие особого индивидуального механизма - механизма
сознания - без которого, расшифровка знания невозможна. В диалоге Платона
"Менон" приведен эпизод "обучения мальчика-раба". Автору статьи приходилось
участвовать в дискуссии на тему, подтверждает ли этот эпизод платоновскую
концепцию анамнезиса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70