– Тьфу ты, дьявол в юбке! – выругался Тушков. – Сколько там не хватает?
– Двести центнеров.
– Ладно, будут.
– Откуда, когда? – удивленно спросила Евдокия.
– Через неделю будут. А откуда – не твое дело.
Действительно, через несколько дней к колхозному амбару подошли три автомашины, груженные зерном. Потом машины подъезжали еще дважды, Тушков достал каким-то образом зерно в соседнем колхозе. Но как достал – этого Евдокия понять не могла.
– Ну, довольна? – зло спросил ее Тушков.
– Проверить надо, что за зерно. Может, еще не годится на семена.
– Я и без проверки знаю, что не годится. Обменяем, это легче. – Тушков помедлил и добавил: – Вот ты и займись обменом. Тут тебе и карты в руки.
В локтинском колхозе была всего одна разбитая полуторка. Веселова до самой весны ездила на ней в район, обменивала семена.
Потом Евдокия проследила, чтобы семена перед севом протравили. А когда наступил сев, опять ее худенькая фигурка, обтянутая рваной одежонкой, маячила в поле то там, то здесь.
А после сева она потребовала у Тушкова созвать общее собрание, чтобы обсудить итоги весенних полевых работ. И тогда-то поднялась Марья Безрукова.
– Не итоги сева, а вопрос о председателе обсуждать надо! – сразу закричала она, едва Тушков открыл собрание. – Ну что же мы, так и будем держать Тушкова заместо иконы? Он, как боров, заелся, глаза салом заплыли, а баба, – Марья ткнула пальцем в Веселову, – она вот хлещется день и ночь…
– У нас же не отчетно-выборное собрание, товарищ Безрукова, – перебил Марью Тушков. – Вот зимой соберемся на отчетное, там такую, значит, свою активность проявите.
Ему в ответ дружно закричали с мест:
– Правильно ставит вопрос Марья!
– Уже сейчас видно…
– Поворачивай собрание на отчеты-выборы…
Дед Демьян застучал костылем об пол.
– Ты нагрел место-то, знаем… Вот и виляешь хвостом…
– Пуще места руки нагрел! – крикнула Марья Безрукова.
Тушков растерянно посмотрел в угол, где сидели Иван Бутылкин и Муса Амонжолов. Заискивающе улыбнулся растревоженному собранию и проговорил:
– Воля ваша, товарищи колхозники… Я, вы знаете, шофер, завсегда проживу. А насчет виляния и этого… фигурально выражаясь, нагретия места – это вы зря. Я работал…
– Знаем… ты скажи лучше, сколь штанов протер, сиднем сидя в конторе… – опять вскочила с места Марья Безрукова.
Старик Разинкин, выставив вперед острую бороденку, крикнул тонким фальцетом:
– Он экономный – штаны кожей обшил.
– Колхозной, – вставил Демьян Сухов.
– Да что толковать. Нового председателя надо… – неслось со всех сторон.
Тушков зачем-то перекладывал на столе с места на место обгрызенный карандашик и повторял беспрестанно:
– Воля ваша… воля ваша… А только собрание-то не отчетно-выборное… Опять же с районными властями не согласовано… Представителя нет.
– Согласуем задним числом. Не волнуйся насчет этого.
– Тише! Прошу слова!.. – это крикнул поднявшийся внезапно Бутылкин.
Раздались возгласы:
– Проверьте там, передние, – не пьяный он?
– Нет вроде… Ключи от кладовой не у него ведь…
– Ну, пусть тогда скажет…
Бутылкин пошарил глазами по залу, зло оглядел Марью Безрукову: тянули, мол, за язык тебя! – отыскал недавно приехавшего из госпиталя Григория Бородина, мрачно сидевшего у самого выхода, несколько секунд смотрел на него. Потом заговорил:
– Перво-наперво насчет кладовой, товарищи женщины… Был такой прискорбный факт. Чистосердечно и со всей колхозной искренностью сознаюсь… Пережил свой стыд, внес растрату наличными и уяснил окончательно… А насчет выпивки, – так ведь на свои кровные если, это уж соответственно полному праву, потому как с точки…
– Ты кончай свою предисловию, давай про суть, если есть она у тебя. Нечего время тянуть… – перебил его, стуча костылем, Демьян Сухов.
– Суть имеется. Колхоз мне тоже дорог, как вам всем, здесь сидящим… Егор Иваныч в самом деле не того… Трудно ему, не по плечу должность. Правильно, нового председателя надо, то есть лучшего. А кого? Одни бабы в колхозе.
– Так что с того, что бабы?! – метнулась посредине зала Марья Безрукова. – Так ведь я и говорю…
– Ты сидела бы лучше, бабка, – осадил ее Тушков, а Муса Амонжолов зашевелил широченными плечами, схватил ее за руку и потянул на место.
– Бабы, когда молчат, умнее, хе-хе, кажутся, – снова начал было Бутылкин, но Марья закричала, будто ее резали:
– Да отпусти ты, дьявол косоглазый, – и вырвалась из рук Амонжолова. Тот буркнул себе под нос:
– Не старуха – прямо черт…
– Бабы, говоришь, одни в колхозе. По многим деревням, слышно, баб командовать колхозами поставили. И ничего… не в пример нам живут…
Иван Бутылкин дважды воскликнул:
– Ты кого имеешь? Кого имеешь? Евдокию Веселову, что ли? Навроде, значит, царицы, что после мужа трон займет и корону наденет… – И добавил насмешливо: – Давайте, кому желательно. Командовать она любительница…
Евдокия Веселова, вскочив, в первое мгновение ничего не смогла сказать.
– Я… Ты… говори, да не заговаривайся! – возмущенно крикнула наконец Евдокия. – Эта корона не на голове у меня, а на плечах, в виде коромысла. Тяжело, а ношу ее, потому что надо…
– Шуточки Бутылкина полностью дурацкие и не к месту, – поддержал Веселову Демьян Сухов.
– Тут все собрание не к месту. Для ради чего, спрашивается, Тушкова менять?
– Да ведь нельзя нам больше с таким председателем!
Евдокия Веселова, оскорбленная и возмущенная выходкой Бутылкина, не успела еще сесть на место, как бывший кладовщик, не давая ей опомниться, боясь упустить время, закричал:
– А я что говорю – можно? Нельзя, конечно. Но Веселова отказалась сейчас… ввиду неподходящности. Она правильно сказала, по-честному: с коромыслом справляется, а с колхозом – где ж… А что же нам делать, что делать? – Бутылкин на какую-то секунду умолк, будто задумался, но тут же звонко хлопнул себя ладонью по лбу: – Ха, спрашиваю, что делать! Да вот же он, Бородин-то! Давайте Бородина изберем! Григория Петровича, значит.
– Правильно! – крикнул со своего места Амонжолов.
Колхозницы молчали, будто всех сразу охватило недоумение. И в тишине еще раз раздался неторопливый голос Амонжолова:
– Правильно, голова у Ваньки работает. Прямо черт!
– А чем не председатель? – закричал Бутылкин. – Фронтовик, знаем с детства…
– В том-то и суть, что знаем…
– А может, и в самом деле, а, женщины?
– На безрыбье и рак рыба. А на безлюдье, выходит, и Фома – дворянин.
Бутылкин волчком крутился перед колхозниками, сорвал с головы фуражку, прижал ее к груди и подвел итог:
– Так ведь что делать-то?.. Евдокия Спиридоновна отказалась, сами слышали. Тушкова – нельзя. А кроме Тушкова и Бородина – кто? А Бородин… Зачем старое вспоминать? Он войну прошел все таки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140