ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Это патри-
ции. Они предаются высшим наслаждениям и творчеству. Для них мы устано-
вим, по примеру древней Спарты, особый режим, чтобы они не вырождались в
алкоголиков и импотентов. Затем мы установим, сколько нужно рабочих рук
для полного обслуживания культуры. Здесь также сделаем отбор. Этих назо-
вем для вежливости - трудовиками...
- Ну, разумеется...
- Хихикать, друг мой, будете по окончании разговора... Они не взбун-
туются, нет, дорогой товарищ. Возможность революции будет истреблена в
корне. Каждому трудовику после классификации и перед выдачей трудовой
книжки будет сделана маленькая операция. Совершенно незаметно, под неча-
янным наркозом... Небольшой прокол сквозь черепную кость. Ну, просто
закружилась голова, - очнулся, и он уже раб. И, наконец, отдельную груп-
пу мы изолируем где-нибудь на прекрасном острове исключительно для разм-
ножения. Все остальное придется убрать за ненадобностью. Вот вам струк-
тура будущего человечества по Петру Гарину. Эти трудовики работают и
служат безропотно за пищу, как лошади. Они уже не люди, у них нет иной
тревоги, кроме голода. Они будут счастливы, переваривая пищу. А избран-
ные патриции - это уже полубожества. Хотя я презираю, вообще-то говоря,
людей, но приятнее находиться в хорошем обществе. Уверяю вас, дружище,
это и будет самый настоящий золотой век, о котором мечтали поэты. Впе-
чатление ужасов очистки земли от лишнего населения сгладится очень ско-
ро. Зато какие перспективы для гения! Земля превращается в райский сад.
Рождение регулируется. Производится отбор лучших. Борьбы за существова-
ние нет: она - в туманах варварского прошлого. Вырабатывается красивая и
утонченная раса - новые органы мышления и чувств. Покуда коммунизм будет
волочь на себе все человечество на вершины культуры, я это сделаю в де-
сять лет... К черту! - скорее, чем в десять лет... Для немногих... Но
дело не в числе...
- Фашистский утопизм, довольно любопытно, - сказал Шельга. - Роллингу
вы об этом рассказывали?
- Не утопия, - вот в чем весь курьез. Я только логичен... Роллингу я,
разумеется, ничего не говорил, потому что он просто животное... Хотя
Роллинг и все Роллинги на свете вслепую делают то, что я развиваю в за-
конченную и четкую программу. Но делают это варварски, громоздко и мед-
ленно. Завтра, надеюсь, мы будем уже на острове... Увидите, что я не шу-
чу...
- С чего же начнете-то? Деньги с бородкой чеканить?
- Ишь ты, как эта бородка вас задела. Нет. Я начну с обороны. Укреп-
лять остров. И одновременно бешеным темпом пробиваться сквозь Оливиновый
пояс. Первая угроза миру будет, когда я повалю золотой паритет [4]. Я
смогу добывать золото в любом количестве. Затем перейду в наступление.
Будет война - страшнее четырнадцатого года. Моя победа обеспечена. Затем
- отбор оставшегося после войны и моей победы населения, уничтожение
непригодных элементов, и мною избранная раса начинает жить, как боги, а
"трудовики" начинают работать не за страх, а за совесть, довольные, как
первые люди в раю. Ловко? А? Не нравится?
Гарин снова расхохотался. Шельга закрыл глаза, чтобы не глядеть на
него. Игра, начатая на бульваре Профсоюзов, разворачивалась в серьезную
партию. Он лежал и думал. Оставался опасный, но единственный ход, кото-
рый только и мог привести к победе. Во всяком случае, самое неверное бы-
ло бы сейчас ответить Гарину отказом. Шельга потянулся за папиросами,
Гарин, с усмешкой наблюдал за ним.
- Решили?
- Да, решил.
- Великолепно. Я раскрываю карты: вы мне нужны, как кремень для огни-
ва. Шельга, я окружен тупым зверьем. Людьми без фантазии. Мы будем с ва-
ми ссориться, но я добьюсь, что вы будете работать со мной. Хотя бы в
первой половине, когда мы будем бить. Роллингов... Кстати, предупреждаю,
бойтесь Роллинга, он упрям, и если решил вас убить, - убьет.
- Меня давно удивляло, почему вы его не скормили акулам.
- Мне нужен заложник... Но, во всяком случае, онто не попадет в спи-
сок "первой тысячи"...
Шельга помолчал. Спросил спокойно:
- Сифилиса у вас не было, Гарин?
- Представьте - не было. Мне тоже иногда думалось, все ли в порядке в
черепушке... Ходил даже к врачу. Рефлексы повышены, только. Ну, одевай-
тесь, идем ужинать.
Грозовые тучи утонули на северо-востоке. Синий океан был необъятно
ласков. Мягкие гребни волн сверкали стеклом. Гнались дельфины за водяным
следом яхты, перегоняя, кувыркались, маслянистые и веселые. Гортанно
кричали большие чайки, плывя над парусами. Вдали из океана подымались
голубоватые, как мираж, очертания скалистого острова.
Сверху - в бочке - матрос крикнул: "Земля". И стоящие на палубе
вздрогнули. Это была земля неведомого будущего. Она была похожа на длин-
ное облачко, лежащее на горизонте. К нему несли "Аризону" полные ветра
паруса.
Матросы мыли палубу, шлепая босыми ногами. Косматое солнце пылало в
бездонных просторах неба и океана. Гарин, пощипывая бородку, силился
проникнуть в пелену будущего, окутавшую остров. О, если бы знать!..
В далеких перспективах Васильевского острова пылал осенний закат.
Багровым и мрачным светом были озарены баржи с дровами, буксиры, лодки
рыбаков, дымы, запутавшиеся между решетчатыми кранами эллингов. Пожаром
горели стекла пустынных дворцов.
С запада, из-за дымов, по лилово-черной Неве подходил пароход. Он за-
ревел, приветствуя Ленинград и конец пути. Огни его иллюминаторов озари-
ли колонны Горного института, Морского училища, лица гуляющих, и он стал
ошвартовываться у плавучей, красной, с белыми колонками, таможни. Нача-
лась обычная суета досмотра.
Пассажир первого класса, смуглый, широкоскулый человек, по паспорту
научный сотрудник Французского географического общества, стоял у борта.
Он глядел на город, затянутый вечерним туманом. Еще остался свет на ку-
поле Исаакия, на золотых иглах Адмиралтейства и Петропавловского собора.
Казалось, этот шпиль, пронзающий небо, задуман был Петром как меч, гро-
зящий на морском рубеже России.
Широкоскулый человек вытянул шею, глядя на иглу собора. Казалось, он
был потрясен и взволнован, как путник, увидевший после многолетней раз-
луки кровлю родного дома. И вот по темной Неве от крепости долетел тор-
жественный звон: на Петропавловском соборе, где догорал свет на узком
мече, над могилами императоров куранты играли "Интернационал".
Человек стиснул перила, из горла его вырвалось чтото вроде рычания,
он повернулся спиной к крепости.
В таможне он предъявил паспорт на имя Артура Леви и во все время ос-
мотра стоял, хмуро опустив голову, чтобы не выдать злого блеска глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81